Все о страсти - Лоуренс Стефани. Страница 7
— Долли прекрасно наловчилась ловить крыс…
Пока они шли по газонам, спутница не переставая трещала о фамильном собачьем древе. Граф делал вид, что слушает. Но думал о другом.
Чертова цыганка мчится очертя голову. А конь под ней… Может, всему виной расстояние и ее хрупкость… Но почему же зверь кажется просто гигантским?
Добравшись до цветника, девушка свернула на тропинку, ведущую к английскому саду. Но граф остановился:
— Мне уже пора. — Вспомнив, почему оказался здесь, он изобразил чарующую улыбку и снова поклонился. — Благодарю за компанию, дорогая. Думаю, мы скоро встретимся снова.
Девушка бесхитростно улыбнулась:
— Я была бы рада. Вы умеете слушать, сэр.
Джайлз цинично усмехнулся и отошел.
Он держал путь через живую изгородь, постоянно осматриваясь в поисках изумрудно-зеленого наряда, но ничего не увидел. Но ни один не появился. Добравшись до конюшни, граф заглянул внутрь и окликнул конюха. Он побрел по проходу, заглядывая в стойла, пока не нашел гнедого. А где же лошадь цыганки? Она к этому времени уже должна была оказаться в конюшне, тем более что мчалась именно в этом направлении.
Вернувшись во двор, он снова огляделся, но не увидел ни одной живой души. Он уже собирался пойти за гнедым, когда во двор вбежал конюх с двойной корзинкой для пикников. При виде гостя он замер и виновато потупился: — О, простите, сэр. М-м…
Он метнул взгляд на конюшню, потом на Джайлза и, наконец, на корзинку.
— Э-э-э…
— Для кого это? — спросил тот, показав на корзину.
— Мисс велела немедленно принести.
«Какая именно мисс?» — едва не спросил Джайлз. Но сколько еще мисс могут проживать в Роулингс-Холле?
— Дай мне. Я сам ее отнесу, пока ты седлаешь лошадь. Где она?
Парнишка вручил ему корзинку, оказавшуюся пустой.
— В саду, — пояснил он, показав на боковую стену конюшни.
— Если я не вернусь к тому времени, как ты приготовишь гнедого, привяжи его к двери. У тебя и без того работы много.
— Да, сэр.
Парнишка почтительно коснулся виска и исчез в конюшне.
Джайлз, лениво улыбаясь, побрел в сад. Ветви яблонь и слив гнулись от еще не зрелых плодов. Тут же пасся ее конь, гигантский пегий мерин высотой не менее семнадцати ладоней, с широкой грудью и массивным задом. Поводья волоклись по земле. Никто не позаботился его расседлать.
Джайлз устремился к нему и услышал ее голос:
— Ах, что за хорошенький мальчик!
Грудной, чувственный голос излучал соблазн.
— Ну же, дай погладить тебя, провести пальчиком, одним пальчиком по твоей головке. О-о-о, что за милый малыш…
Голос продолжал бормотать, обольщать, шептать нежные слова, умолять сдаться. Лицо Джайлза окаменело. Он рванулся вперед, шаря взглядом по высокой траве, выискивая ведьму в зеленом и парня, которого она завлекала…
Она вдруг замолчала. Джайлз ускорил шаги, добрался до яблони, под которой жевал траву мерин, оглядел все вокруг, но так и не увидел никого.
И тут, снова услышав ее голос, он вскинул голову. Она растянулась на ветке, вытянув вперед руку, напрягая пальцы. Юбки задрались едва не до колен, открыв кружево белоснежных нижних юбок и заманчивое зрелище в виде оголенных ног над узкими сапожками.
У Джайлза голова пошла кругом. Противоречивые чувства боролись в нем. Он чувствовал себя идиотом, тем более что неоправданный гнев бурлил, не находя выхода. Кроме того, он был возбужден и потрясен тем фактом, что всего лишь вид кусочка медово-золотистой кожи мог довести его до такого состояния. И в довершение всего его обуревала тревога за эту сумасшедшую, которая вот-вот свалится с дерева. Проклятая цыганка висела на ветке в девяти футах над землей!
— Поймала!
Она схватила нечто похожее на большой ком пуха, застрявший между яблоками, прижала к своей пышной груди, села и обернулась, открыв на обозрение двойной комок пуха в другой руке.
И тут увидела его.
— Ой!
Она покачнулась и, прижимая локтем котенка, едва успела схватиться за соседнюю ветку.
Котята жалобно замяукали. Джайлз отдал бы все, чтобы оказаться на их месте.
Растерявшаяся девушка, забыв о задранных юбках, смотрела на него сверху вниз.
— Что вы тут делаете?
Он улыбнулся. Вернее, ощерился. По-волчьи.
— Я принес корзинку. У Джоша срочные дела.
Она, похоже, была не слишком довольна его внезапным появлением: глаза чуть прищурены, брови сурово сошлись.
— Ну, раз уж вы тут, можете по крайней мере помочь, — бросила она, носком сапожка показывая на только что увиденный ею меховой шар. — Их нужно собрать и отнести в дом.
Поставив корзину на траву, Джайлз подхватил шар и сунул в корзину. Затем внимательно осмотрел землю у себя нод ногами. Удостоверившись, что не совершит убийства, он встал под веткой и протянул руки:
— Давайте их сюда.
Это оказалось довольно сложно, учитывая то, что ей пришлось одновременно держаться за ветку. В конце концов она догадалась положить одного котенка на колени и передавать их по очереди. Джайлз присел и принялся совать котят в корзину, стараясь не слишком широко открывать крышку, чтобы не выпустить остальных. Краем глаза он заметил в кустах что-то светлое и успел как раз вовремя, чтобы не упустить беглеца.
— Сколько их? — наконец догадался он спросить.
— Девять. Вот еще один.
Встав, он принял на руки оранжевый клочок пуха и добавил его к остальным.
— Неужели у кошки может быть целых девять котят?
— Рагглз абсолютно в этом уверена.
Через траву, спотыкаясь, пробиралось еще одно чадо Рагглз. Пришлось и его посадить к братьям и сестрам. Он как раз закрывал крышку, когда послышался треск.
— Ой! О-о-й!
Джайлз обернулся как раз вовремя, чтобы совершить гигантский скачок и поймать валившуюся с дерева девушку. Она упала ему на руки в путанице бархатных юбок. Он легко поймал ее и перехватил поудобнее.
Только со второй попытки Франческе удалось свободно вздохнуть.
— С-спасибо.
Она таращилась на него, мучительно соображая, стоит ли еще что-то сказать. Он держал ее с такой легкостью, словно она весила не больше котенка. Их взгляды скрестились, и она потеряла способность мыслить связно.
И тут эти серые глаза потемнели, приобретя цвет штормового, бушующего моря. Его взор скользнул по ее губам.
— Думаю, — пробормотал он, — что заслуживаю награды.
Он не спрашивал. Просто брал. И, нагнув голову, прижался к ее губам своими.
Первое прикосновение оказалось потрясением. И губы у него были прохладными. Жесткими. Требовательными. Она инстинктивно попыталась умаслить его. И поэтому ее губы стали мягкими. Нежными, податливыми.
Потом она вспомнила, что вскоре, возможно, выйдет за него. Провела ладонями по его груди, плечам. И, сомкнув пальцы на его затылке, ответила на поцелуй.
И ощутила мимолетное колебание, мгновенную заминку, словно она шокировала его. Но тут же забыла обо всем под натиском его свирепой требовательности. Неожиданный натиск обезоружил ее. Она со вздохом приоткрыла губы, он продолжал наступать, беспощадный и неустанный, берущий и отдающий. Требующий большего.
На какую-то секунду она беспомощно льнула к нему, сознавая, что сдается, сознавая, что ее лишают разума, рассудка, гордости. Сознавая, что новые ощущения водоворотом затягивают ее тело, сердце, душу. И вместо того чтобы напугать, новые чувства будоражили Франческу. Возбуждали. Именно для них она была создана. И знала это всю свою жизнь. Но этого недостаточно. Это всего половина приключения. Половина яблока. А ведь она хотела все. Не сопротивляясь, она позволила волне страсти нахлынуть на нее и, когда волна улеглась, собрала всю свою волю, чтобы приготовиться к очередному валу.
И целовала. Целовала его так безоглядно, что поразила и удивила. Поймала в его же капкан. Он не ожидал такого. И к тому времени как понял все, уже был захвачен игрой, которую вела она: жаркой дуэлью языков, о которой так мечтала Франческа. Она никогда еще не целовала так ни одного мужчину, но давно наблюдала, мечтала и хотела этого, воображая, что достаточно отвечать ласками на ласки, чтобы тебя посчитали умудренной жизнью светской львицей. Именно так, по ее мнению, дамы учились искусству обольщения: целуясь и обмениваясь ласками с тем, кто знал правила.