Неукрощенная - Лоуэлл Элизабет. Страница 39
Доминик стоял и смотрел на облака, проплывающие над темными каменными стенами замка.
– Доминик! – окликнул Саймон.
– Пока здесь не появятся мои остальные воины, я не справлюсь с Дунканом, – резко произнес Доминик. – У меня людей хватит только для того, чтобы выдержать осаду. Если я выйду из замка из-за кучки оленьих копыт и каких-то слухов, я потеряю и землю, и жизнь.
Саймон хотел возразить брату, но передумал. Когда дело касалось тактики, он всегда полагался на его опыт.
– Это тяжело сознавать, – наконец сказал Саймон.
– Да, – уныло согласился Доминик.
Он пошел через двор.
– Куда ты? – поинтересовался Саймон.
– К моему соколенку. Она смоет с меня эту горечь своей волшебной водой.
Лекарства, которые Мэг дала Адели, были очень сильными и потому весьма опасными, но выбора у нее не было. Если ребенок не родится через час или два, то и он, и мать умрут еще до наступления ночи.
– Мне очень жаль, – проговорила Мэг безнадежно, – но я не могу дать тебе ничего, кроме успокаивающего. Любое обезболивающее замедлит роды.
– Пусть… будет больно, – простонала Адель. – Силы… вот все… что я прошу… у тебя… Чтобы он родился!
Сквозь хрипы и стоны Адели Мэг услышала отдаленный стук лошадиных копыт и крики людей. Схватки повторялись через две-три минуты. Потом путь в Божий мир открылся наконец младенцу, и Мэг уже не отвлекалась. Она не замечала ничего, кроме мук рожающей женщины.
– Молодец! – хвалила Мэг роженицу. Она почти кричала от возбуждения. – Головка уже вышла! Еще чуть-чуть, отважная женщина! Еще чуть-чуть, и все будет хорошо!
За спиной Мэг распахнулась дверь. Несмотря на протестующие крики повитухи, Доминик с обнаженным мечом ворвался в дом; острый край лезвия зловеще блестел.
Его стальные глаза оглядели единственную комнату в доме с быстротой и зоркостью орла, выискивающего жертву, но он скорее услышал, чем увидел Мэг во мраке помещения: глухое позванивание золотых пут выдало ее. Она стояла на коленях перед постелью в своей странной рубашке.
Доминик разъярился, увидев, что его опасения оправдались. Мэг оставила свой роскошный плен, чтобы прийти к Дункану из Максвелла, который не имел ни земель, ни благородной крови.
«Именем Господа, ты раскаешься в…»
Но первый крик ребенка прервал безмолвное проклятие Доминика. Он онемел. Радостное облегчение постепенно вытесняло из его груди гнев, и он даже почувствовал слабость.
Доминик ощутил вдруг какую-то горечь во рту. Он сглотнул, потом еще, но во рту по-прежнему было сухо, и горький привкус эля не исчезал. Доминик вложил меч в ножны неуверенным движением, которое удивило бы Саймона.
– Ты подарила Гарри еще одного прекрасного сына, – сказала Мэг Адели, когда закончила чистить рот и ноздри ребенка. – Приложи его к груди, хотя, я думаю, он не будет есть. Малыш устал так же, как и ты.
– Спасибо, – с трудом вымолвила Адель. – А теперь иди… пока твой господин… не узнал…
– Ее господин уже узнал, – громко произнес Доминик.
Изумленный крик Мэг слился с голосом Саймона со двора:
– Доминик! Все в порядке?
– Я нашел ее! – ответил ему Доминик через плечо.
Прежде чем он опять заговорил, Саймон ворвался в комнату с обнаженным мечом.
– Успокойся, – остановил Доминик. – Мой сокол опустился не на руку Дункана.
– Почему же она нарушила клятву? Почему она…
Ответом на все вопросы Саймона был детский крик.
– Боже мой! – воскликнул Саймон, ловким движением вкладывая меч в ножны. – Это новорожденный ребенок!
Повитуха вошла в комнату вслед за Саймоном.
– Нет! Остановитесь! – кричала она, пытаясь защитить Мэг и Адель. – Это чудо! Бедняжка мучилась целых два дня. Только когда я сказала ей, что ребенок умрет до ужина, она разрешила мне послать за госпожой.
Глаза Доминика сузились в щелочку, и он испытующе посмотрел на Мэг.
– Это правда? Она долго мучилась?
Адель тихо застонала.
– Да, – почти шепотом сказала Мэг, снова повернувшись к Адели. – А теперь уходи, муж, забирай своего брата. Труд бедной женщины еще не окончен – и это женский труд.
Под враждебным взглядом повитухи Доминик и Саймон покинули дом. Дневной свет больно ударил по глазам Доминика.
– А, дьявол! – проворчал он, пряча лицо. – Какой яркий свет!
Саймон странно посмотрел на брата.
– Ты слишком много выпил. Солнце светит не ярче, чем всегда.
Доминик зажмурил глаза; головокружение и странная слабость продолжались. Как бы глядя на себя со стороны, он видел, что его силы тают с каждым ударом сердца. Он едва мог сделать один-единственный шаг.
Доминик споткнулся и чуть не упал.
– Доминик! – обеспокоенно окликнул его Саймон.
Доминик опять зашатался и с трудом сохранил равновесие.
– Страсти Господни, старик, – произнес Саймон потрясенно. – Ты что, совсем пьян?
– Нет, – голос Доминика едва был слышен.
Пытаясь разогнать раздражавшую его медлительность мыслей и языка, он яростно потряс головой. Но от этого головокружение только усилилось.
– Саймон, я…
В этот раз он не упал только благодаря поддержке брата.
– Ты можешь идти? – спросил Саймон.
– Да, – прохрипел в ответ Доминик.
– Тогда иди! – приказал Саймон. – Давай же!
Нечеловеческим усилием воли Доминик заставил себя дойти до лошадей, стоявших невдалеке. С помощью Саймона он взобрался на Крестоносца.
В седле Доминик почувствовал себя так, будто он стоит на палубе корабля, попавшего в шторм. Саймон смотрел на него с возрастающей тревогой. Ослабшие ноги Доминика выскользнули из стремени; он почти лишился чувств. Было ясно, что он не проедет даже нескольких шагов.
– Держись, Крестоносец! – скомандовал Саймон и взял коня за поводья.
Он вскочил на лошадь позади брата. Крестоносец запрядал ушами от такой тяжести, но бунтовать не стал. Боевые кони были приучены нести двойную и даже тройную тяжесть – именно так воины вывозили раненых с поля боя в самый разгар битвы. Так Крестоносец спас однажды Саймона. Крестоносец и Доминик.
– Держись! – сказал Саймон Доминику.
– Подожди… – невнятно пробормотал Доминик. – Мэг…
Саймон едва разобрал его слова.
– Я встречусь с этой ведьмой позже, – ответил он.
– Нет… верна…
Не обращая больше внимания на лепет брата, Саймон направился к замку. Боевой конь летел вперед быстрым галопом. Саймон свистнул, и его собственная лошадь поскакала за Крестоносцем.
– Мэг, – настойчиво простонал Доминик.
– Нужно сжечь эту ведьму! – проворчал Саймон. – Теперь ты знаешь, зачем она все время ходила в эти проклятые места собирать травы.
– Мэг?..
– Да, брат, Мэг. Эта чертова ведьма отравила тебя.
Саймон пришпорил Крестоносца. Когда они подъехали к замку, Доминик уже погрузился в забытье.
Глава 17
– Ты не можешь не пустить меня! – кричала Мэг Саймону. – Он мой муж!
– Муж, которого ты ненавидишь. Ты сделала все возможное, чтобы убить его.
– Это не правда!
Мэг пыталась войти в комнату Доминика, но Саймон стал у нее на пути. На запястьях Мэг злобно пели золотые колокольчики. Саймон схватил ее за руки, больно сжав их коваными рукавицами. Ручка корзины врезалась в ладонь Мэг.
– Не пытайся меня обмануть, ведьма! – прорычал Саймон со злостью. – Теперь я знаю, для чего ты собирала травы. Ты собирала их для страданий и горя, а не для жизни и радости.
Глаза Мэг расширились от ужаса.
– Что ты сказал?
– Это яд, проклятая ведьма. Ты отравила моего брата!
– Нет! Никогда! Ты слышишь? Нет!
– Лги своему любовнику, Дункану из Максвелла. Я не верю тебе, ведьма.
Мэг почти закричала от боли. Пальцы Саймона сжимали ее руки, как тиски. Она тяжело дышала. Мэг бежала всю дорогу от самого дома Гарри, охваченная внезапным ужасом. Она почувствовала, что случилось что-то страшное.
– Я был в твоей комнате, – продолжал Саймон. – Я проверил нишу. Яда там нет. Ты взяла его и отравила моего брата.