Незабудка - Лоуэлл Элизабет. Страница 29

На какие-то мгновения женщина затаила дыхание, с каждым шагом отвоевывая у гор по два фута высоты. Она настойчиво карабкалась вверх, рискованно балансировала, пока наконец не встала на гранитный выступ, который едва насчитывал в ширину восемнадцать дюймов.

Алана остановилась: перед ней возвышалась гладкая скалистая стена, и не за что было ухватиться рукой.

— Так уже лучше, но все-таки достаточно далеко.

Алана хотела оглянуться, но земля вдруг стала уходить у нее из-под ног. Внезапный непреодо-лимый страх высоты парализовал Алану.

В двадцати футах от нее неистово низвергается вниз по горному склону бурлящий пенистый водопад, белизна и грохот вокруг, и ветер швыряет в лицо брызги воды, похожие на ледяной дождь. Грохот и лед — мир перевернулся, она осталась одна, беспомощная, в странном водовороте, в кромешной мгле.

Алана прижалась к шершавой поверхности гранита и закрыла глаза, пытаясь отделить кошмарные воспоминания от действительности.

Но ее не покидало ощущение, будто она падает вниз. Гул низвергающейся воды напоминал раскаты грома. Приносимая ветром ледяная пыль, казалось, превратилась в колючие ледяные иголки. Она громко вскрикнула, когда воспоминания, кошмары и действительность слились воедино.

…Холод.

О, Боже, как холодно, ужасно холодно, холодно на протяжении всего пути. Джек с искаженным от гнева лицом. Он ругается, пытается схватить ев, наносит ей удары, а вокруг неистовствует ураган, деревья склоняются до земли и под порывами сильного ветра ломаются, как хрупкое стекло.

Как сломалась и она. Она недостаточно сильная. Ветер разнесет ее на кусочки и разбросает их по холодным скалам.

Убегает.

Карабкается.

Дыхание острой болью отдается в боку. Горло горит огнем от непрерывного крика; ураган преследует ее, хватает, отбрасывает назад, и скалы, будто кулаками, безжалостно наносят ей удары, избивают до синяков, а она кричит, царапается, борется.

Она сметена, уничтожена, подброшена вверх, беспомощная, без опоры под ногами, и она падает с громким криком, и Раф зовет ее по имени:

— Ты спасена, мой цветочек. Я пришел, чтобы отвести тебя домой…

Отдаленно Алана осознает, что она уже слышала эти слова, голос Рафа доносится до нее снова и снова, отсекая пласты кошмаров, оставляя лишь действительность.

— Ты спасена, мой цветочек. Я пришел, чтобы отвести тебя домой.

Дрожа как осиновый листочек Алана прижимается к холодной скале. Она ощущает присутствие Рафа за спиной, слышит его голос, чувствует тепло его тела. Раф стоит между ней и водяным потоком на самом краю скалистого выступа.

— Р-Раф… — Голос Аланы дрожит. Это единственное слово, которое она смогла произнести.

— Я здесь, мой цветочек. Ты спасена, — тихо шепчет он, слова и тон его голоса успокаивают ее. — Ты спасена.

Алана глубоко вздохнула, вздох больше походил на рыдание.

— Раф? Я так и-испугалась. — Она не могла видеть, как потемнели его глаза, стало сердитым лицо, что никак не вязалось с тоном голоса.

— Я знаю, — сказал он. — Ты пережила неприятные минуты здесь, в окрестностях озер, даже если этого и не помнишь. Или, — спросил Раф, — ты вспомнила?

Алана покачала головой.

— Тогда почему ты испугалась? — расспрашивал Раф. — Потому что я стою слишком близко к тебе? Ты боишься меня?

Она опять покачала головой.

— Нет.

Голос был слабый, но звучал уверенно. Она испугалась не Рафа.

На мгновение Раф закрыл глаза. Смешанные чувства отразились на его лице. А когда снова посмотрел на нее, плотно сжатые губы уже улыбались, а глаза опять приветливо сияли.

— Что же испугало тебя? — задал он вопрос. — Ты можешь мне сказать?

— Высота, — ответила Алана дрогнувшим голосом. — Теперь я боюсь высоты, хотя раньше со мной такого не было, до тех пор, пока не упал Джек и, думаю, вместе с ним упала и я.

Слова наскакивали друг на друга, подобно потокам воды в водопаде. Алана шумно вздохнула.

— Раф, как хорошо я себя чувствовала несколько минут назад, когда проснулась. Все утро я не думала ни о Джеке, ни о Разбитой Горе, ни о выпавших из памяти днях. С самого завтрака я не думала ни о чем другом, только о ловле на мушку, солнечном свете и о тебе, таком терпеливом и нежном со мной.

— Я рад, что тебе понравилось утро, — произнес Раф низким осипшим голосом. — В течение нескольких лет и мне ничто не доставляло такого удовольствия.

— Ты это серьезно? Даже несмотря на то, что я испортила леску и распугала всю рыбу?

Он слегка коснулся губами ее плеча, ласка была настолько легкой, что Алана ее не почувствовала.

— Я накуплю сотни миль лески, — с улыбкой произнес Раф. — И позволю тебе завязывать узелки через каждый дюйм.

Алана глубоко вздохнула, потом еще и еще раз. Она достаточно осмелела, чтобы открыть глаза.

Почти осмелела.

— Не давай никаких опрометчивых обещаний, — дрогнувшим голосом произнесла она, пытаясь пошутить, хотя голос ее не соответствовал словам. — Я заставлю тебя исполнить все твои обещания.

— Цветочек, — прошептал Раф, касаясь щекой ее блестящих волос, — отважный и прекрасный. Я разберу Разбитую Гору на отдельные камни, если это поможет тебе вернуться ко мне с улыбкой на устах.

Слова подействовали как тепло, разгорающееся в центре сковавшего Алану ледяного ужаса. Страх постепенно таял, к ней возвращались силы.

Она открыла глаза. Грубая гранитная масса была в нескольких дюймах от ее лица. И довольно близко, но не касаясь ее, руки Рафа. Ладони прижаты к скале, ноги широко расставлены, как бы подпирая ее сзади; он стоит на самом кончике каменного выступа, своим телом ограждая ее от опасности упасть вниз.

Алана медленно накрыла своей ладонью его. Тепло руки Рафа было поразительным.

— Но я отнюдь не смелая, — заметила она, гневаясь на саму себя.

Раф резко и неожиданно рассмеялся.

— Смелость — это не квадратные челюсти и крепкая голова, — уточнил он. — Смелость — оставаться лицом к лицу со страхом каждую секунду, не зная даже, удастся ли пережить ее, и опасаясь, что следующая секунда будет еще страшнее.

Алана перестала дышать. У нее создалось впечатление, что Раф забрался в кладовые ее разума, прочитал ее мысли, облек в слова ее чувства, которые она до конца не понимала.

— И самое худшее из всего — что ты сильная, — продолжал Раф. — Тебе столько пришлось пережить, другой бы на твоем месте сломался, сошел с ума, но ты переживаешь день за днем, несмотря на свое плохое состояние. А тебе ведь действительно плохо, не так ли?

Алана молча кивнула, не в силах произнести хотя бы слово.

А Раф продолжал говорить ей и самому себе.

— Некоторые из этих дней бесконечны, а ночи… ночи… ужасны.

Алана так сильно схватилась за руку Рафа, что на коже остались следы от ее ногтей.

— Откуда ты все это знаешь? — прошептала она.

— Я сам прошел через это, Алана. Как и ты, испытал все ужасы ада.

Она выдохнула его имя, и слезинки соскользнули с ресниц, покатились по щекам — она плакала по нему и по себе.

Его губы слегка коснулись ее шеи. Она бы не ощутила этого прикосновения, не будь так чувствительна к нему, к его физическому присутствию. Раф был подобен костру, горящему между ней и леденящей темнотой, охватывающей женщину в ночных кошмарах.

Алана наклонила голову, и ее губы коснулись тыльной стороны ладони Рафа. Она нежно целовала ее и не отпрянула в сторону, даже когда он повернул руку и провел по ее щеке.

Раф медленно наклонился, он не мог выдержать слез Аланы.

Он шептал ее имя, а губы касались ресниц, собирая серебристые капельки. Он ожидал, что она оцепенеет от его ласки, от сознания того, что зажата в западне: с одной стороны — его сила, с другой — гранитное лицо горы.

Женщина подставила щеку его губам, слегка наклонившись вперед с сияющими от перепол-нивших чувств глазами. Он целовал ее в самый уголок рта, осторожно слизывая, скопившиеся там слезинки, пока лицо не стало сухим.