Незабудка - Лоуэлл Элизабет. Страница 40

Алана задумчиво посмотрела на Рафа. Мысль о том, насколько близко была она к тому, чтобы навсегда потерять его, как ножом полоснула по сердцу.

— Для сильных личностей, — продолжала Джанис, — это тот случай, когда чем скорее они смирятся с собственными недостатками, тем лучше для них. Слишком мало способов одержать победу над самим собой, и огромное количество опаснейших возможностей проиграть в этой борьбе.

Воцарилась тишина. Затем Джанис поставила на стол чашечку с кофе и оживленно подытожила:

— Достаточно о прошлом. Итак, кто собирается поймать сегодня самую большую рыбу?

— Я, — одновременно откликнулись Боб и Стэн.

Оба великана переглянулись, усмехнулись и начали заключать пари.

Раф и Джанис обменялись понимающими взглядами.

После того как Боб и гости ушли, Алана встала и начала убирать со стола. Раф поспешно взял тарелки из ее рук.

— Ты выглядишь слишком изысканно, чтобы носить грязную посуду, — произнес он. — Пойди сядь на кухне и поговори со мной.

Алана недоверчиво взглянула на Рафа. На нем были черные шерстяные брюки и черная рубашка, сшитая из такой тонкой шерсти, что была похожа на шелковую. Мягкая ткань облегала его мужественный торс.

— Ты тоже выглядишь очень элегантно, — заметила она.

Женщина коснулась темной ткани в том месте, где рубашка слегка натянулась на груди у Рафа. Ее рука почувствовала тепло его тела. Алане захотелось потереться об него, свернуться рядом в клубочек, подобно кошке, греющейся у огня. Затем у нее появилось желание просто держаться за Рафа, успокоить его, избавить в силу своих возможностей от мрачных мыслей о прошлом.

Алана не сомневалась, что Раф был одним из тех сильных людей, о которых рассказывала Джанис. Одним из тех, кто пережил труднейшее время, примиряясь с собственными недостатками.

— О чем ты думаешь? — спросил Раф густым, бархатным голосом.

— Что ты один из сильнейших людей.

— Так же, как и ты.

Эта мысль очень удивила Алану. Она не ощущала себя сильной личностью. Напротив, считала себя слабым, никчемным, глупым человеком, который прячется от самой себя и от действительности, прикрываясь потерей памяти и неразумными страхами.

Прежде чем она успела возразить, Раф заговорил. Голос его звучал тихо и убедительно.

— Ты сильная, Алана. Ты была ребенком, но все же сумела сплотить семью после смерти матери. Когда ты думала, что я погиб, ты увидела в карьере певицы единственный шанс душевно не сломаться, и ты воспользовалась им. А когда настал еще один переломный момент, ты боролась за жизнь. Боролась так храбро и сильно, как никто другой.

— Тогда почему же я испытываю страх? — прошептала Алана.

— Потому что этого недостаточно, — мрачно произнес Раф. — Ты раздавлена осознанием того, что удивительной женщины, так же, как и Супермена, в природе не существует.

— Я и не считала себя удивительной женщиной.

— Разве? Кто был самым сильным из Бурдеттов, к кому приходили те, у кого разбивались мечты и умирали любимые куклы? Твой отец? Ничего подобного. Прошли годы после смерти твоей матери, прежде чем он стал чего-то стоить. Что касается Джека…

Губы Аланы тронула печальная горькая усмешка.

— Джек был потребителем, — продолжал Раф сдавленным голосом. — Если бы не твое усердие, твой ум, твоя удивительная способность раскладывать песню на части, а затем по-новому, ярко компоновать ее, Джек так бы и остался еще одним тенором, поющим в пивных.

— У него был прекрасный голос.

— Только с тобой, Алана. Он это прекрасно знал. Он использовал твой талант, чтобы добиться для самого себя лучшей жизни. И действовал так, как будто Господь Бог дал ему на это право.

Алана закрыла глаза, услышав собственные непрошеные мысли, сорвавшиеся с языка Рафа.

— Я тоже использовала его, — прошептала она. — Я использовала его, чтобы выжить после того, как получила известие о твоей гибели.

— Разве ты требовала заключения брака? — Алана покачала головой.

— Я только хотела петь.

— Об этом мне рассказал Боб. Он вспоминал, как Джек преследовал тебя, пока в конце концов не заявил, что, если ты не выйдешь за него замуж, он не будет петь с тобой.

— Да, — прошептала Алана, голос ее дрожал.

— Джек точно знал, что ему нужно, и знал, как добиться этого. Когда речь заходила о его собственных удобствах, он был эгоистичен, как никто другой.

— Но он не хотел меня ни как жену, ни как женщину.

Раф грубо расхохотался.

— Неверно, Алана. Ты не хотела его. Он мог владеть твоим певческим дарованием, но не мог владеть тобой. Легкая дорожка к славе была гораздо важнее для Джека, чем секс, потому он и принял твои условия.

— Я и не хотела, чтобы он хотел меня, — произнесла Алана. Голос был напряжен, глаза слегка прикрыты, воспоминания и кошмары возвращались. Ее охватила дрожь, несмотря на тепло в доме, поскольку она опять ощутила полуденный холод перед грозой, услышала отдельные слова… Джек ругается, тянется к ней.

— Я думаю… — Голос Аланы дрогнул, затем прозвучал с такой нетерпимостью, что стал похож на голос незнакомки. — Я думаю, что на Разбитой Горе Джек хотел овладеть мной. Думаю, из-за этого мы подрались.

С парадного крыльца раздался смех Стэна, когда они с Бобом отпихивали друг друга плечами и каждый пытался первым пролезть в дверь.

Алана встревоженно качнулась. Открыла глаза, потемневшие от воспоминаний и ночных кошмаров.

— Нет, — прошептала она. — О Боже, нет.

14

Алана не слышала, как зазвенели тарелки, которые Раф поставил на стол, не слышала, как он затем встал рядом с ней, готовый подхватить ее, если она упадет в обморок.

Раф боялся, что с ней может произойти именно это. Ее кожа была бледной и прозрачной, как тонкий фарфор. Зрачки сильно расширены.

— Джек смеялся, — прошептала Алана. Веки Рафа вздрагивали. Он сдерживал готовые вырваться наружу слова. Нет, не сейчас. Действительность слишком жестока. А Алана выглядит такой хрупкой.

— Вода в озере была леденяще холодной, и Джек смеялся надо мной, — произнесла она. — Вся моя одежда, мой спальный мешок, я сама… промокли, было так холодно. Он сказал, что я могу спать в его спальном мешке. Но за определенную плату. Он сказал, что с удовольствием согреет меня.

Раф с шумом втянул воздух.

Алана ничего не замечала, ничего не слышала, кроме прошлого, которое преследовало ее.

— Сначала я ему не поверила, — ошеломленно произнесла она. — Затем я попыталась ускакать от него. Он схватил меня за косы, выдернул из седла и ударил ногой Сид, после чего та понеслась вниз по тропе. Он… он ударил меня. Мне некуда было спрятаться. Он намотал косы на руку, удерживая меня, и снова бил.

Выражение лица Рафа изменилось: охваченное ненавистью, искаженное беспощадной яростью, оно превратилось в лицо человека, однажды прошедшего, подобно ангелу мести, сквозь дебри ада.

Алана ничего не видела. Ее широко открытые глаза были ослеплены прошлым, которое она прятала от самой себя, однако не слишком удачно.

Не в полной мере.

— Затем Джек связал меня и бросил на скалистый выступ около озера, — продолжала Алана. — Он сказал, что мы не спустимся вниз до тех пор, пока я не изменю своего решения. «Когда мы спустимся вниз с этой чертовой горы, ты будешь служить мне, подобно охотничьей собаке». Он все смеялся и смеялся.

Раф коснулся Аланы дрожащими руками. Ярость, любовь, беспощадность, соединившись вместе, разрывали его душу. Он не мог дотронуться до нее.

— Но Джек не хотел меня, — произнесла Алана глухим голосом. — Он просто хотел… сломать меня. Должно быть, из ненависти.

Алана медленно закрыла глаза. Издала странный звук и прикрыла рот рукой.

— Было очень холодно. Озеро, скала, ночь. Холод.

Слова звучали приглушенно, но Раф услышал их. Они обрушились на него, подобно ударам.

Беспомощная.

Про себя Раф проклинал то обстоятельство, что Джек Ривз умер быстро и безболезненно: сотня футов темноты, затем смертельный удар о гранит.