Рыцарь Грааля - Андреева Юлия Игоревна. Страница 28

Третий противник Пейре был еще наглее и заносчивее, он даже не подумал слезть с коня, надеясь растоптать ненавистного крикуна. В этом была его роковая ошибка, и получивший по морде факелом конь перестал слушаться своего хозяина и скинул его в канаву.

В домах начали зажигать лучины и масленые плошки, то тут, то там появлялись факелы.

– Сделайте же что-нибудь! – раздался срывающийся голос де ла Тура. – Сейчас сюда сбежится стража. Бертран!

В этот раз против Пейре вышел не один, а целых четверо вооруженных мечами и кинжалами воинов. Юноша попятился, шепча молитву. Исход битвы казался очевидным.

Пейре облизал пересохшие губы и принял выжидающую позицию, как вдруг неведомо откуда раздался голос.

– Доблестные сэры рыцари, остановитесь! Опустите мечи. Бертран де Борн и Гийом де ла Тур! Впереди вас ждет засада!

– Кто разговаривает с нами? – Бертран выехал вперед отряда, оглядываясь по сторонам. – Кто назвал меня по имени – выходи.

За забором одного из домов раздалось шевеление, скрипнула калитка, и перед Бертраном предстал Хьюго. Пейре тут же узнал его по фигуре и верному луку на плече.

– Зачем ты пришел сюда?! – закричал на оруженосца Пейре. Его душила горечь и обида.

– А вот зачем, мой господин, – Хьюго вырвал у Пейре факел и осветил им свое лицо так, чтобы Бертран мог его видеть. – Мой господин – рыцарь. Он не может нарушить рыцарского слова и открыть, что у церкви святой Екатерины вас ждет засада во главе с гасконцем Рассиньяком, которого вы видели на турнире. Поэтому мой господин Пейре Видаль был вынужден стоять здесь и не пропускать вас к вашей же гибели. Я же простой человек, который ничего не знает о рыцарской чести, но не хочет потерять своего господина. Поэтому я и пришел сюда, чтобы остановить кровопролитие.

– Пейре Видаль?! – Бертран спешился и подошел к Пейре. Видаль снял шлем, но его лицу тек пот, волосы прилипли ко лбу.

– Зачем они сделали это, друг мой? – мягко поинтересовался Бертран.

– Они хотели настигнуть вас в узком месте, пленить и затем потребовать выкуп, – Пейре трясло.

– Недурственно, – он оглядел скромное одеяние юноши. – Ты спас нас, благородный рыцарь. И должен сказать, что я не жалею о том, что просил за тебя перед донной Бланкой. Ты хороший трубадур и доблестный войн, я понял это, когда ты аккомпанировал принцу. Для меня была бы честь сразиться с тобой на поэтическом турнире. Скажу больше, прося дать тебе возможность показать свое искусство, я лелеял надежду забрать тебя после турнира к своему господину королю Генриху Английскому, но… – трубадур опустил голову, – я получил письмо, в котором говорится, что мой король при смерти. – Последнюю фразу он произнес доверительным шепотом. – Поэтому я выезжаю из Тулузы уже на рассвете. Что будет дальше, я не знаю, боюсь, что звезда моя начала стремительно падать, а тащить тебя с собой на дно – дело неблагородное. Поэтому я благодарю тебя за помощь, и положимся на волю Господа.

Пейре чуть не зарыдал, когда трубадур обнял его на прощание.

– Смелый воин, отважный рыцарь, благородный спаситель – тебе бы еще броню покрепче да коня! – к Пейре и Бертрану приблизился укутанный в плащ рыцарь, в котором только теперь Пейре узнал своего обидчика де Орнольяка.

– Клянусь вам, доблестный сэр, что с завтрашнего дня мои доспехи будут самыми дорогими и красивыми, а кони ладными и боевыми! – Пейре не говорил, а почти что кричал от обиды и нового унижения. – Клянусь вам, Луи де Орнольяк, что больше вы не увидите меня в рубище и… – он закашлялся.

После боя у моста Дохлых собак Пейре и Хьюго вернулись в отведенные им покои замка, где проспали словно убитые до самого утра. Компания же де Орнольяка разделилась на два отряда и, захватив незадачливых разбойников в клещи, пленила их всех до одного. Рассиньяк и два его приятеля, также рыцари и дворяне, были отпущены по домам после уплаты в казну штрафа за разбойное нападение на мирных прохожих и нарушение покоя граждан. Простолюдинов же добрый граф велел выпороть на площади, дабы не держать их в тюрьме на свой счет.

За поимку шайки разбойников из казны были выданы причитающиеся за этот подвиг суммы, из которых, правда, пи гроша не перепало рыцарю Видалю, который, хоть и спас лангедокских греховодников от постыдного плена или смерти, но не принимал участия в разгроме шайки, а значит, и не имел доли в дележе вознаграждения.

Год вдали от Тулузы. Дама сердца и два письма

Пейре сдержал данное де Орнольяку слово – с памятного боя у моста Дохлых собак Видаль преобразился до неузнаваемости. Полученные на турнире деньги пошли на шитье великолепной одежды и изготовление брони, достойной короля. Пейре приобрел для себя и своего верного оруженосца двух красавцев скакунов и вьючную лошадь, которая таскала за ними броню и вооружение. Спустив на ветер почти все полученные в Тулузе деньги, они праздновали с другими рыцарями окончание турнира, то и дело вспыхивая точно порох и вызывая на поединок сотрапезников и друзей. Будь то кривой взгляд, сказанное в запале слово или предложение сразиться за право называть свою даму самой прекрасной и достойной донной на земле – все шло в дело, а дело не заставляло себя ждать.

Через неделю, когда деньги закончились, трубадуры и рыцари начали собираться на Каннский турнир, их примеру последовали Пейре и Хьюго. Одетые словно на прием к королю, приятели не преминули заглянуть в квартал ремесленников, где Пейре наконец-то обнял давно ожидавших его родителей.. Одетый словно принц, с короной победителя трубадурского турнира на голове, в сияющей кольчуге и алом плаще – Пейре являл собой необыкновенное зрелище. Даже де Орнольяк, которого в красном квартале побаивались и почитали, никогда не показывался горожанам в большем блеске и красоте.

Навестив соседей и влюбив в себя всех девушек и женщин от босоногих пастушек до почтенных жен, Пейре Видаль и его верный оруженосец отбыли в Канны.

Пейре пока не обзавелся хозяином, но это уже не волновало юного трубадура. Теперь его ждали во многих замках, с хозяевами которых он был знаком и даже успел подружиться.

С непринужденной легкостью он победил в Каннском турнире трубадуров, и затем, почти не отдыхая, отправился в славившуюся своими рыцарскими турнирами Ниццу.

Пейре пел на турнирах, отправляясь затем в ближайший замок, где оставался на какое-то время, развлекая добрых хозяев и их гостей. Подарки и деньги сыпались на юного трубадура точно из рога изобилия. Дамы дарили ему надушенные перчатки и платки, кольца и золотые цепи.

Однажды заехав в замок Табор, Пейре обнаружил там участника Тулузского турнира трубадура Ларимурра, который вызвался обучить юношу игре на лире и арфе. Молодой трубадур остался здесь дольше обычного, очаровывая гостеприимных хозяев своими песнями и веселыми шутками.

В замке Табор Пейре явила милость ее величество любовь, в лице кареглазой и шустрой, словно птичка, племянницы благородного хозяина замка сэра Ричарда, Вьерны.

Веселая смешливая девочка и Пейре сразу же полюбили друг друга. Так что уже через неделю знакомства Вьерна подарила своему юному трубадуру перстень, подтверждающий, что отныне он является ее рыцарем, а она его дамой. Этой перстень Пейре поцеловал тысячу раз и посвятил ему несколько стихотворений. Он пел для прекрасной Вьерны, славя ее имя и называя своей королевой, феей и богиней. Дядя Вьерны Ричард смотрел на ухаживание трубадура сквозь пальцы, понимая, что рано или поздно племянница должна будет выйти замуж, и поскольку за девочкой почти совсем не было приданого, то громкая слава дамы сердца такого галантного рыцаря, как Видаль, могла послужить ей большим украшением, нежели драгоценные диадемы и фамильные земли.

Тем не менее Пейре и Вьерна были еще слишком молоды, для того чтобы сохранять на долгое время чистые и возвышенные отношения, и уже к зиме, венчавшись тайным браком в часовне замка, они сделались настоящими мужем и женой.

Опасаясь мести Ричарда и смертельно боясь как-либо опорочить честь своей возлюбленной, Пейре продолжал петь ей песни и сочинять стихи, завывая под окнами своей дамы, подобно мартовскому коту, и целуя ступени, по которым ступали ее ножки. В компании воинов и трубадуров Видаль сетовал о своей любви и холодности похитившей его сердце Вьерны. Дошло даже до того, что сам Ричард начал сетовать на племянницу за ее холодность к столь замечательному и знаменитому трубадуру, как Пейре Видаль. Дядя умолял Вьерну быть поласковей с Пейре, и та неистовствовала в своих ласках по ночам, когда юноша забирался к ней в окно по ветвям раскидистого дуба или когда они тайно встречались где-нибудь в замковом лесу или в гроте влюбленных, что возвышался над озером Прекрасной наяды.