Только ты - Лоуэлл Элизабет. Страница 55

– Есть что-нибудь? – спросил Рено.

Ему не хотелось, чтобы Ева заглядывала в каждую нору, но возразить против этого было трудно. Она могла пролезть дальше и делала это быстрее, чем он.

– Штольня идет дальше, – сказала Ева, вылезая из норы. – А за поворотом другая штольня, вдвое больше этой.

Она поднялась и отряхнулась.

– В этой большой штольне есть одна странность. Стрелки показывают в другую сторону. Кто-то стер головки у стрелок и нарисовал новые головки на хвосте.

Рено нахмурился, вынул компас и сверился с ним.

– Куда поворачивает эта нора?

Ева показала.

– А вторая штольня идет оттуда, – добавила она.

Рено повернулся, чтобы сориентироваться и разобраться с непонятной штольней и двойными стрелками.

– Под таким же углом или угол меняется? – спросил Рено.

– Вот под таким, – ответила Ева, изобразив тупой угол.

– Тебя не пугают эти тесные проходы? Ева покачала головой.

– Ты уверена? – не отступал Рено.

– Абсолютно. Уж лучше подземные проходы, чем хождение по узенькой тропке над пропастью, – кисло проговорила Ева.

При свете фонаря на его губах сверкнула улыбка.

– По мне так лучше это, чем каждый день лазить в нору койота.

Она засмеялась.

– Хочешь, я посмотрю, куда ведет штольня с двойным устьем?

Он поколебался, затем неохотно согласился.

– Но лишь в том случае, если стены из скальных пород. Я не хочу, чтобы ты ползала под рыхлыми породами, какие мы тут часто видели. Ты поняла?

Ева все отлично поняла. Хотя норы и не пугали ее так, как высота, у нее не было ни малейшего желания кончить так, как тот погребенный заживо ребенок.

– Будь осторожна, моя девочка, – сказал он грубовато. – Мне это чертовски не нравится.

Еще меньше ему понравилось ожидать Еву, после того как он перестал ее слышать, а стрелки часов, казалось, остановились. Когда он в третий раз вынул часы, оказалось, что прошло всего тридцать секунд. Он ругнулся и стал медленно считать.

Наконец он услышал, что Ева возвращается. Как только показались ее голова и плечи, он бросился ее вытаскивать, а потом обнял с такой силой, что она не могла вздохнуть.

– Это твой последний поход в одиночестве, – решительно заявил Рено. – Я постарел на десять лет, пока ожидал тебя здесь.

– Но это стоит того, милый, – произнесла ликующая Ева, смеясь и целуя его. – Я нашла его! Я нашла золото!

Два золотых слитка поблескивали при свете костра. И были они такие же чистые и сверкающие, как и в тот момент, когда рабы разлили расплавленный металл в формы и поставили остывать. Рено оторвал взгляд от слитков и посмотрел на девушку, чьи глаза были точно такого же цвета, как сокровища, которые она нашла во тьме шахты.

Ева поймала взгляд Рено, улыбнулась, а затем тихонько рассмеялась.

– Я не могу поверить, что там лежат еще шестнадцать таких же слитков, – сказала она. – Зря ты не позволил мне сползать за ними. Я бы перетаскала их все за то время, которое тебе понадобилось для того, чтобы расширить нору.

– Золото ждало нас долго. Оно подождет до завтра.

– Если бы мы оба…

– Нет! – твердо произнес Рено. – Ты больше не пойдешь в эту нору одна. Участок, где нора приближается ко второй штольне, чертовски опасен.

– Но я не маленькая…

– Они закрыли вторую большую штольню потому, что в средней части участок ненадежен. Он обрушивался не один раз. Они каждый раз прорывали нору возле обрушившейся части, а обвалы все продолжались, пока они разрабатывали мощную жилу. В конце концов они подошли к руде с той стороны, откуда мы начали.

– Ты и вправду думаешь, что вторая большая штольня ведет к нише?

Рено пожал плечами.

– Слои пород там были точно такие же.

– Боже мой! – У Евы по коже пробежали мурашки. – Эта гора вся изрешечена дырами.

– Ты замерзла? – спросил Рено, заметив, что она передернула плечами.

– Нет, – прошептала она. – Я просто думаю: сколько рабов погибло из-за этих восемнадцати слитков золота!

– Не говоря уже о тех сорока четырех, которые спрятаны где-то в другом месте, – добавил он.

По телу Евы вновь пробежала дрожь. Она знала, что Рено собирается искать недостающие слитки. Представив, как он будет искушать судьбу, лазая по смертельно опасным норам койота, она подумала, что лучше бы они вообще не находили этой шахты…

– Я не видела, чтобы на стене где-то еще была вырублена свернувшаяся змея, – сказала Ева. – Может, иезуиты забрали большую часть золота с собой… Может, искать будет пустой тратой времени…

– Может быть, им некогда было выбивать змей на стенах, чтобы отметить место, где искать сокровища, – продолжил сухо Рено. – Может быть, они только успели сложить отливки в какой-нибудь норе койота, вышли на поверхность, а королевские солдаты схватили их и повезли в наручниках в Испанию.

Рено покончил с кофе и стал разбрасывать тлеющие угольки костра. Скоро единственным источником света осталась луна.

– По-моему, пока не изменится погода, стоит задержаться ради сорока четырех слитков… Разве не так? – спросил Рено.

Бархатный тембр его голоса действовал на Еву подобно физической ласке. Внезапно она поняла, что Рено спрашивал не о золоте: он спрашивал, останется ли она с ним еще на некоторое время.

«Пока мы не найдем прииск, ты будешь моей женщиной всякий раз, когда я этого пожелаю».

Прииск был найден.

– Будет золото или нет, я остаюсь, – произнесла Ева тихо.

Рено протянул ей руку. Когда Ева взяла ее, он поцеловал ей ладонь и повел к тому месту, где на хвойном лапнике была устроена постель. Находилась она в нескольких сотнях футов от костра, чтобы никакой случайный пришелец не увидел их.

Брезент зашелестел под ногами, когда Рено и Ева одновременно опустились на ложе.

– Я никогда не забуду запаха сирени, – прошептал он. – Это твой запах.

Ева не успела ответить. Рено запечатал ее рот долгим, крепким поцелуем. Под конец оба дышали часто и возбужденно. Длинные пальцы скользнули по рубашке Евы и сняли ее. Лифчик серебрился при свете луны. Рено нагнулся и коснулся губами пульсирующей жилки на шее Евы.

– Когда я увидел тебя впервые в этом лифчике, – признался Рено, – мне захотелось снять его и спрятать лицо у тебя на груди.

Улыбнувшись, Ева расстегнула лифчик и отбросила его в сторону. Белые полушария упруго закачались в лунном свете.

– Сирень и розовые бутоны, – прошептал Рено. – Господи, какая ты сладкая.

– Это мое мыло.

– Нет, моя девочка. Это твои груди.

Рено поцеловал один сосок, затем другой. Ласка губами и языком сделала свое дело, и соски напряглись. Ева мурлыкнула, а затем застонала от удовольствия, когда Рено стал нежно покусывать ее.

– Я могу всю тебя искусать, – сказал он. – С головы до пяток и потом наоборот.

– А я могу сделать то же самое тебе?

На мгновение Рено замолчал. Чувственная волна прокатилась по его телу.

– Тебе не надо это делать. Я никогда не просил об этом женщин.

– А я хочу, – шепотом возразила Ева. – Я хочу познать тебя всеми способами, какими женщина может познать мужчину.

Их освещала луна и овевал прохладный горный воздух. Рено натянул на обоих одеяло и заключил в объятия податливую, нежную, нагую Еву.

– Я мечтал об этом с первого раза, когда увидел тебя, – хрипло произнес он. – Мне хотелось обнять тебя нагую и почувствовать, как ты прижимаешься ко мне.

Ева собралась было что-то сказать, но дрожь удовольствия, пронизавшая ее, лишила ее дара речи.

Впрочем, для Рено достаточно красноречив был и этот молчаливый ответ. Негромкий стон вырвался из его груди, когда он ощутил трепет девичьего тела.

– Это становится с каждым разом все слаще… Только ты так действуешь на меня… Я не понимаю, почему, но это неважно. Я хочу тебя… И с каждым разом все больше… Только тебя…

– Я это чувствую… С каждым разом все больше…

Рено с трудом слышал то, что говорила Ева. Тонкие девичьи пальцы обвились вокруг его возбужденной плоти. Ритмичные скользящие движения породили пламя, которое побежало по всему телу. Наслаждение было жгучим и всепоглощающим.