Вспомни лето - Лоуэлл Элизабет. Страница 20

Все еще тихо напевая, Рейн подошла к ящику с принадлежностями для чистки Дева. И выбрала мягкую овальную щетку.

Со двора донеслись голоса, и по интонации Рейн узнала капитана Джона. Она вполуха слушала разговор приближавшихся мужчин.

– Ни одно из животных, которых я назвал, не доставит вашим людям никаких проблем, – говорил капитан Джон своим чистым тенором. – Кроме Ватерлоо Девлина. За ним ухаживает его хозяйка, мисс Смит. В крайнем случае жеребец допустит меня, но я опасаюсь его копыт.

Дев в свое время натерпелся от прежнего владельца и до сих пор об этом помнит.

Наступившую тишину нарушало лишь тихое шуршание щетки по шкуре Дева. Покончив с завтраком, он стоял, опустив голову, закрыв глаза, – невероятно умилительная картина. Дев постанывал от удовольствия, когда Рейн осторожно чесала там, где он не мог достать сам.

– Вы говорите, в двенадцатом деннике не лошадь, а настоящий кошмар? – спросил низкий, удивленный голос за дверью.

Рейн едва не выронила щетку, узнав голос Корда. Не обращая внимания на бешеный стук сердца, она закончила чистить бок Дева. Признаться, Рейн не ожидала снова увидеть Корда. И меньше всего – Этим утром.

Когда Корд подошел и остановился рядом с дверью, жеребец поднял голову, прядая ушами, и раздул ноздри. Он словно сравнивал этот запах с запахом своего наездника.

Замерев, Корд смотрел на уши жеребца, который осторожно обнюхивал его руки, уши, шею.

– Привет, Ватерлоо Девлина, – сказал он спокойно, ничуть не испугавшись внимания огромного жеребца. – По-твоему, мне стоило принять душ, прежде чем совершать прогулку по конюшне?

Рейн вспыхнула и отвела глаза, надеясь, что никто не заметит ее смущения. Она мысленно молилась о том, чтобы никто не догадался, почему Дев так заинтересовался Кордом. И почему он не испугался незнакомого мужчины.

– Чертов красавчик, – пробормотал капитан Джон.

Как и Корд, он наблюдал за ушами Дева, зеркалом характера любой лошади. И безошибочно понял, что жеребец ни капельки не возбужден. – Дев не боится вас. – Он пристально посмотрел на Корда. – И вы не боитесь его.

– Я вырос рядом с лошадьми, – спокойно пояснил Корд и медленно поднял руку.

Дев вновь обнюхал его пальцы.

– Я почесал бы тебе уши, – пробормотал он. – Но ты еще не готов к этому удовольствию.

Вздохнув, жеребец обдал теплом шею Корда.

– Ты – красавец, – сказал Корд, чей бархатный и глубокий голос журчал завораживающе, словно залитая лунным светом река в темноте ночи. – Ты большой, как гора, но так хорошо сложен, что кажешься ростом в пятнадцать, а не в семнадцать хэндов. И здоровый. Вон как играют мышцы. Грациозный, как женщина, и сильный, как Бог. Мой прадедушка пошел бы на убийство, чтобы заполучить такого племенного жеребца. Красная шкура и черные носочки, смоляные грива и хвост. Все цвета дьявола. Но ты не дьявол. Ты – ангел, переодевшийся для прогулки в аду.

Дев стоял и слушал, околдованный голосом мужчины, запах которого ему почему-то был знаком.

– Рейн, – проговорил Корд тем же тоном, – подойди и встань передо мной.

До нее не сразу дошло, что он обращается к ней. Она медленно двинулась, словно повинуясь невидимой привязи.

Корд не отворачивался от Дева, не смотрел на Рейн, пока она не подошла и не встала перед ним, как он просил. Он продолжал нести всякую околесицу, которая убаюкивала сознание, снимала напряженность и дарила удовлетворение.

– Повернись лицом к Деву, – попросил Корд.

Рейн неторопливо подчинилась.

– Не удивляйся, – пробормотал он, – я хочу положить свою руку на твою. А сейчас приласкай Дева, – попросил он. – Медленно, любовно.., вот так.., превосходно…

Она повиновалась, загипнотизированная не меньше Дева голосом новоявленного шамана.

Дев не вздрагивал, когда ее рука, накрытая рукой мужчины, задевала чувствительные местечки у него за ушами.

Корд продолжал говорить, звуки его голоса напоминали колыбельную.

– Осторожно убери руку, – попросил он.

Дев, казалось, не заметил того момента, когда знакомая рука наездника исчезла, и спокойно принимал ласки незнакомого мужчины, который чесал ему самые излюбленные местечки с безошибочным навыком.

– Отходи, – пробормотал Корд. – Очень, очень медленно. Хорошо.

Она повиновалась, очарованная происходящим в деннике.

Деву понадобилось несколько секунд, чтобы понять: его любимица ушла, и на ее месте – мужчина, который странным образом знаком ему и в то же время незнаком. Но паниковать или злиться было поздно. Он принял Корда.

Уши Дева дрогнули, потом успокоились, как приспущенный флаг. Вздыхая, жеребец подталкивал умелые пальцы Корда, словно прося о большем.

Корд гладил Дева и щедро расточал ему похвалы, желая вознаградить животное за долготерпение. Когда он убрал руку и перестал говорить. Дев, казалось, сильно удивился. Он фыркнул, да так громко, что Корд смутился и посмотрел на Рейн.

– Ну и зверюга, – сказал капитан Джон, переводя взгляд с Дева на Корда. – Не важно, что у вас за работа, Эллиот. Но если вы не занимаетесь обучением лошадей, то вы зарываете свой талант.

– Когда-то я занимался этим, – сказал Корд и, едва заметно улыбнувшись, взглянул на Рейн.

В эту минуту она поняла, почему Дев так заинтересовался его запахом. От Корда пахло ею, точно так же как от нее – Кордом.

– – Когда-то! – фыркнул капитан Джон. – У вас дар, Эллиот, и вы это знаете. Редкий дар. Подумайте о моих словах. – Потом машинально добавил:

– Если остальные ваши мужчины такие же, как вы, я заберу свои жалобы обратно.

– Ваши мужчины? – спросила Рейн, впервые посмотрев на Корда.

Он был в джинсах, рабочей рубашке и линялой хлопчатобумажной куртке – ни дать ни взять один из конюших.

– Прости, – сказал капитан Джон своей подопечной. – Я не представил вас друг другу. Мисс Рейн Смит, мистер Корд Эллиот. Служба безопасности Олимпийских игр.

Корд протянул руку. Годы тренировок не прошли даром.

– Привет, Рейн. – Его голос снова стал бархатным, как южная ночь, и таким же обманчивым.

– Оставь свое шаманство, – сказала она сухо. – Я не столь добродушна, как моя лошадь.

– Я знаю, – невозмутимо произнес Корд. Он повернулся к капитану Джону, который пытался понять, что связывает эту парочку. – Я встретился с Рейн несколько дней назад, но нас никто не познакомил должным образом. Фактически из-за нее: я изменил инструкции и взял приятеля для осмотра дистанции.

– Значит, вы тот парень, кто разул ее? – Капитан Джон искоса взглянул на Рейн.

– Она вам так сказала? – изумился Корд.

– Он сбил меня с ног, когда я обувалась, – парировала она, глядя на него. – Так точнее, не правда ли?

Корд улыбнулся:

– – Предпочитаешь правду поэтической вольности?

– Это жизнь, – грустно сказала она. – В ней больше суровой прозы, чем поэзии. – Она повернулась, желая поговорить с капитаном Джоном, и только сейчас обнаружила, что он отошел.

– Парня, который сделал твою фотографию, убить мало, – спокойно констатировал Корд.

– Что? – спросила она и взглянула на него, – Я о твоем фото, – он коснулся ламинированного удостоверения личности, прицепленного к воротнику Рейн. – Это все, на что он способен?

Она пожала плечами. Фотография была сделана сразу после ее приезда в Калифорнию. Измотанная после самолета, Рейн провела без сна сорок восемь часов, можно сказать, на карачках перед унитазом – она чем-то отравилась, и ей искренне хотелось умереть. Когда выяснилось, что нужна фотография «на документ», ее обычно чистая кожа была грубой и воспалившейся, глаза как у енота, а волосы повисли сосульками. Как только фотограф скомандовал: «Улыбочка!» – ее губы скривились в гримасе, не имеющей ничего общего с улыбкой.

– Я была очень уставшей, – объяснила Рейн.

– Верю, – кивнул он. – Если бы твоя фотография походила на оригинал, я бы не набросился на тебя.

Она сощурилась.

– Но скорее всего это не имело бы значения, – поправился он. – Фотография – дело ненадежное. На ней можно погореть. Когда ты потянулась к рюкзаку, мне не оставалось ничего другого, как наброситься на тебя.