Вспомни лето - Лоуэлл Элизабет. Страница 49

– Мадам…

– Где Корд?

– Простите, мисс Чандлер-Смит. Я не знаю человека по имени Корд Эллиот.

Рейн позвонила отцу в тот же вечер и узнала, что он уже на пути к ней и они скоро увидятся.

Он встретил ее в комнате мотеля. Его сопровождали двое мужчин – такие же спокойные, быстрые и сильные, как Корд. Телохранители обыскали комнату, прежде чем неслышно исчезнуть за красными бархатными портьерами.

– Скажи им подождать снаружи, – натянуто попросила Рейн.

Джастин Чандлер-Смит был слабее и старше, чем его сопровождающие, но они беспрекословно повиновались его взгляду и вышли из комнаты так же тихо, как и вошли в нее.

Отец крепко обнял Рейн.

– Они не разрешили мне и членам нашей семьи появиться возле тебя во время Игр, сказав, что это большой риск. Мать и остальные смотрели соревнования по телевизору. Я нарушил инструкции и остался, но мне не дадут…

– Я привыкла к этому, – перебила Рейн. – Не извиняйся.

Чандлер-Смит посмотрел сверху вниз на дочь. Она казалась старше, чем когда он следил за ней в бинокль на дистанции. Рейн должна сейчас радоваться, ликовать, торжествовать… Но она была другой. Напряженной, усталой, разочарованной.

Он хотел спросить, в чем причина, а потом передумал, Рейн сама скажет ему, как давно повелось между ними, когда сочтет нужным.

– Это просто адский заезд, – покачал головой Чандлер-Смит. – Знаешь, одна моя половина раздувалась от гордости, а другая скукожилась от страха. Я все очень хорошо видел. Малышка Рейн. Человек, который подготовил для меня местечко, не зря ест свой хлеб.

– Корд Эллиот, – бросила она.

– Кто?

– Корд Эллиот постарался.

– Поблагодари его за меня.

– Ты сам ему скажи. Он один из ваших.

Чандлер-Смит провел рукой по руке дочери.

– Что стряслось, Малышка?

Она смотрела на него потемневшими от боли глазами.

– Я когда-нибудь просила тебя о чем-нибудь?

– Нет, с тех пор как тебе исполнилось десять лет и я пропустил вечеринку по случаю твоего дня рождения, – печально сказал Чандлер-Смит. – Больше ты никогда ни о чем меня не просила.

– Я прошу тебя теперь. Мне надо знать, где Корд Эллиот, или хотя бы сказать ему «до свидания». – Только бы увидеть его снова. Только бы услышать его голос. – Но каждый, у кого я спрашиваю о нем, даже люди, которые с ним работали, говорят: «Кто такой Корд? Никогда о нем не слышали».

В этот миг Чандлер-Смит понял, что за перемена произошла в его дочери. Болезнь любви. Ее симптомы были в ее теле, они слышались в голосе.

– Ты любишь его, Малышка?

Рейн закрыла глаза. Она задавала себе этот вопрос по сто раз в день. И сто раз в день отвечала; «Да».

Она хотела дать ему место возле своего огня, спасти его от леденящего холода того мира, в котором он жил. Но этот мир нужен ему больше всего. Он выбрал этот мир, а не ее.

Корд ведь мог и раньше расстаться со своей работой, но не сделал этого. Она набитая дура, поддавшаяся предстартовому безумию и щедро подарившая всю себя незнакомцу. Но так уж она создана: все или ничего.

Холодными пальцами Рейн достала из кармана золотую монету, которую дал ей Корд, и на вытянутой ладони заблестел металл. Ее губы скривились в ироничной улыбке: может, это стоит расценивать как еще одну золотую медаль, данную ей за успехи в любовных утехах? Может, Корд просто пытался сказать ей, что их любовные игры закончились, и подарил ей эту монету?

– Найди его, – сказала Рейн, глядя на отца невидящими глазами. – И отдай это ему. Она нужна ему больше, чем мне. – Она отвернулась, пряча слезы. – Я буду ждать здесь.

Чандлер-Смит сделал два телефонных звонка из своей машины. Из первого он узнал, что Роберт Джонстоун работал на Олимпийских играх под именем Корда Эллиота.

Второй звонок был женщине, боссу Джонстоуна.

– Где Джонстоун? – спросил он.

– Согласно нашим данным, он мертв.

На Чандлер-Смита навалилась безумная усталость. Он закрыл глаза, протестуя всеми фибрами души против такого известия.

– Расскажите мне.

– Ваша линия безопасна?

– Да.

– Хорошо. Барракуда бежал в пустыню. Боннер и мальчики из «Дельты» его преследовали. Джонстоун, он же Корд Эллиот в этой операции, поехал с ними. Боннер гнался за Барракудой и схлопотал пулю. Джонстоун ждал почти до темноты и пошел выручать Боннера. Барракуда убил Боннера, которого мы сейчас называем Джонстоуном, а потом Джонстоун убил Барракуду, но…

– Погодите, – прервал ее Чандлер-Смит. – Кто мертв?

– Барракуда убил Боннера. Джонстоун убил Барракуду. Но он сам оказался на волосок от смерти.

– А сейчас Джонстоун жив?

– Разве я только что не сказала этого?

– Вы сказали, что он мертв!

– Нет, я сказала, что по нашим отчетам Джонстоун мертв. Вы просили, чтобы я нашла изящное решение для отставки Джонстоуна с правительственной службы, в том случае когда он разделается с Барракудой. Боннер был один как перст. Мы прикрепили к мешку с его телом удостоверение личности Джонстоуна. Прощай, Роберт Джонстоун. Упокойся с миром.

– Господи, – пробормотал Чандлер-Смит, тяжело вздыхая. – Вы отняли у меня десять лет жизни. Где Джонстоун?

– Его перебросили по воздуху в Сан-Диего, в военно-морской госпиталь.

– Как он?

– Про таких говорят: родился в рубашке, сэр. Врач зажимал пальцем его бедренную артерию весь путь до госпиталя. Операция длилась три часа, но все сшили как надо.

– Я должен увидеть его. Под каким именем он там?

– Ни под каким. Его принесли без сознания, без удостоверения личности. Его называют пациент Икс.

В госпитале пахло дезинфекцией, плохим кофе и страхом – характерный букет запахов для любого лечебного учреждения. В сопровождении торопливого доктора Чандлер-Смит шагал в конец коридора, где лежал пациент Икс.

– Нам приходится колоть ему наркотик, чтобы успокоить его, – раздраженно сказала доктор. Вынужденная разрешить посетителю свидание с пациентом, она была рассержена до крайности. Но, будучи не просто доктором, а военно-морским офицером, женщина прекрасно понимала, что этот посетитель – большая шишка. – Не задавайте ему никаких вопросов. В вашем распоряжении девяносто секунд, сэр. И ни секундой больше. Скажите спасибо за эти полторы минуты.

Жизнь едва теплилась в пациенте Икс. Трубки росли из его тела, как грибы. Под загаром его кожа была отвратительно бледной. Очень медленно его взгляд сфокусировался.

– Блю? – прохрипел он.

– Да. Что ты с собой сделал?!

– Рейн… – выдохнул он и обессиленно умолк.

Чандлер-Смит взял горячую руку Джонстоуна и вложил в нее золотую монету.

– Вот. Рейн сказала, что она тебе нужна больше, чем ей.

Эта монета была очень хорошо знакома Джонстоуну.

Госпожа Удача. Госпожа Смерть. Он сжал ее в пальцах так крепко, что никакие наркотики не смогли бы расцепить их.

Джонстоун хотел спросить, почему Рейн сама не пришла.

Она так сильно ему нужна, как жизнь. Больше, чем жизнь.

– Она.., здесь?

– Нет.

Разочарование отозвалось в нем сильной болью и увело обратно в наркотическое забытье. Он не слышал, как ушел Блю.

Рейн ждала, не замечая неслышного бега времени. Темнота ночи наконец сменилась еще одним потрясающим рассветом в южной Калифорнии.

Стук в дверь заставил ее сердце подпрыгнуть. Услышав голос отца, она открыла. Вновь в комнату вошли те же самые двое телохранителей и встали в стороне, пока Чандлер-Смит не перешагнул через порог. Отец жестом отпустил людей и оказался наедине с дочерью. От нетерпения у нее закружилась голова.

– Расскажи мне о Корде Эллиоте, – попросил отец, закрывая дверь за своими людьми.

– Он мой любовник.

Чандлер-Смит заглянул ей в глаза.

– Малышка Рейн, когда ты выросла?

– Давно, папа.

– Я надеюсь, – пробормотал он.

– Ты нашел его?

– Человек, которого ты называешь Корд Эллиот, – один из моих лучших людей. Официально он работает на спецслужбы. Он в той ее части, у которой даже нет никакого названия, никакого бюджета и никакого адреса.