100 великих аристократов - Лубченков Юрий Николаевич. Страница 132

Но как часто бывало, заслуги князя своеобразно были оценены. После разгрома поляков и восшествия на престол Михаила Романова, Федор Иванович был брошен в тюрьму за местнический спор с боярином Головиным как «человек не родословный», то есть не знатный. До конца жизни Федор Волконский продолжал служить верой и правдой. Еще не раз он отличался в сражениях с поляками и татарами, руководил приказами, но так и не смог подняться выше чина окольничего – второго после боярского.

Как воеводы прославились и сыновья Федора Ивановича – Федор и Петр, начавшие ратную службу в 1618 году в боях с Владиславом.

В XVIII столетии из Волконских, продолжающих нести воинскую службу, особенно отличился Семен Федорович Волконский, начавший службу гардемарином, а затем став кирасиром. Он участвовал во взятии Баку и ряде других сражений, что позволило ему за доблестные отличия получить чин генерал-майора. Во время Семилетней войны Семен Волконский наголову разбил прусского командующего Клейста, взяв в сражении тысячу пленных, и первым вошел в Берлин. Но со сменой политического курса Семен Федорович был уволен в отставку в чине генерал-аншефа.

И в XIX веке Волконские были в первых рядах защитников отечества. Сразу несколько представителей этого рода отличились в период наполеоновских войск. Уже внук Семена Федоровича, Николай Григорьевич, имевший фамилию Репнин, данную ему по деду со стороны матери специальным императорским указом для того, чтобы не пресеклась династия Репниных, но бывший продолжателем воинских традиций семьи Волконских, в сражении под Аустерлицем командовал кавалергардами, оставшись единственным в живых старшим офицером. Раненый, он попал в плен к французам, которые предложили ему свободу в обмен на обещание в течение двух лет не воевать с Францией Николай Григорьевич ответил на это: «Я присягнул служить своему государю до последней капли крови, и потому принять предложение не могу».

В войне с Наполеоном отличился и Петр Михайлович Волконский, имевший к началу войны генеральский чин. Он родился 6 мая 1776 года и в 16 лет уже был произведен в прапорщики лейб-гвардии Семеновского полка. В 1890 году он стал полковником, через год – генерал-майором.

В 1805 году исполнял должность дежурного генерала соединенных русских и австрийских войск, бывших под началом Кутузова. Был в этой должности и в несчастный для союзной армии день – день Аустерлица.

Дело генералов – не вставать во главе атакующих порядков, но знать, кого на это место поставить, то есть действовать, прежде всего, головой. Но хороший генерал ведает, что как бы ни был хитроумен и тщательно разработан его план, но, если солдаты не будут беззаветно преданы своему командиру, дело может в любой момент разладиться. А для того чтобы подчиненные тебе верили до конца, ты должен быть для них не только стратегом, но и примером доблести и отваги. Каждодневно рискуя жизнью на войне, они хотят быть уверены, что в бой их ведет человек, по крайней мере, не уступающий им в храбрости, и что, когда придет та крайняя минута, он не помедлит занять место в голове нападающих. Как это бывало с тем же Багратионом, чрезвычайно редко в генеральских чинах обнажавшим шпагу. Лишь в крайнем случае. Например, под Прейсиш-Эйлау, когда, получив приказ выбить французов из только что захваченного ими города, он молча слез с коня и так же молча встал в первом ряду штурмовой колонны. Как произошло это в сражении под Аустерлицем с генералом Петром Волконским.

Кутузов не желал этого сражения, понимая, что Наполеон, видя, как усиливаются противники и как его армия все с большим трудом получает все ей необходимо, с каждым днем будет терять уверенность, пока не дойдет до степени, нужной союзникам. Но боя хотели русский и австрийский императоры, находившиеся при армии и попавшие под влияние своих молодых военных любимцев. Этого же хотел и Наполеон, сознавая, что только решительная победа придаст его словам в диалоге с союзными императорами необходимый вес. Так приблизилось 20 ноября 1805 года.

В диспозиции Наполеон приказал своим маршалам Бернадоту и Сульту разрезать армию Кутузова пополам, захватив Праценские высоты. Французы опередили неприятеля, и с самого начала бой принял для русских оборонительный характер, хотя они так же, как и их противник, собирались активно атаковать. Этого не получилось, и французские солдаты, зная, что наступают на глазах обожаемого императора, начали опрокидывать русских с господствующих высот.

Кутузов, уже раненный в щеку, поспешил в центр своей позиции, где союзные войска в силу сложившейся здесь малочисленности и царившего повсеместно расстройства совсем не имели резервов. Здесь он нашел бригаду Каменского 1-го, по диспозиции следовавшего замыкающим в колонне Ланжерона, состоявшую из Фанагорийского Суворовского гренадерского и Ряжского пехотного полков.

Каменский оказался здесь незадолго до этого, потому что, следуя в хвосте колонны Ланжерона, он внезапно увидел французов, входивших на Праценские высоты. Известив о подобном положении дел Ланжерона, молодой граф остановил бригаду и, построив ее против правого крыла французов, атаковал неприятеля, но безуспешно. И когда Кутузов, сопровождаемый Петром Волконским, подъехал к бригаде, та уже была опрокинута и в беспорядке отступала.

Волконский как дежурный генерал, имевший перед глазами общую картину боя, сразу понял, насколько пагубным для всей обстановки в целом может быть отступление русских полков именно сейчас и именно здесь. Этого нельзя было допустить, и князь решился. Он подхватил упавшее знамя фанагорийских гренадер – одного из любимых полков генералиссимуса Суворова – и велел бить сбор. Полки собрали, и бригада вновь была готова к бою. С криком: «Суворовцы – за мной!» – Волконский повел их в атаку на неприятеля. Фанагорийцы рванулись за князем, обгоняя его, обтекая со всех сторон. Сразу вслед за ними пошли ряжцы, захваченные единым порывом.

В этом порыве они и атаковали неприятеля, и так мощно, что даже отбили у французов два орудия. Но тут противник опомнился, и на людей Волконского пошли новые и новые волны наступающих. Русская бригада была отброшена. Но ненадолго – князь вновь собрал полки и вновь повел их в атаку. И вновь противник подался было назад, но тут же сам двинулся в контратаку. И в третий раз генерал Волконский собрал фанагорийцев и ряжцев и повел их за собой, пытаясь мужеством и настойчивостью изменить уже неизбежное…

Кутузов, на глазах которого все это происходило, впоследствии напишет Александру I: «В Аустерлицком сражении князь Волконский оказал достоинства, кои при несчастии более видны, нежели при счастливом сражении. Он не только отличался храбростью, но благоразумием и сохранением всего нужного при подобных случаях хладнокровия, способствуя под самым огнем неприятельским троекратно к собранию людей Фанагорийского и Ряжского полков, с которыми и мог я в некотором порядке ретироваться».

Волконский за этот бой был удостоен ордена Св. Георгия 3-й степени. Он поступил как и положено человеку, не думающему о себе в момент общей беды.

Через некоторое время после этих войн с Наполеоном, за два года до войны Отечественной, Волконский, доказавший свою храбрость на поле брани, теперь также делом доказывает, что чином генерала награжден не зря – он назначается начальником квартирмейстерской части. В войне 1812 года участвовал в сражениях при Студянке, при Березине. Вскоре Волконский становится начальником штаба при князе Кутузове, а со смертью князя – начальником штаба Александра I. При его участии происходила выработка диспозиций Лейпцигской и Кульмской битв, а также взятия Парижа.

Петр Михайлович Волконский известен также как учредитель Генерального штаба и Военной академии. В 1815 году он назначается начальником созданного при его участии Главного штаба его императорского величества. Через два года получает чин генерала от инфантерии. Он стал первым в роду Волконских, кто удостоился титула светлейшего князя. Князь Петр Михайлович Волконский стал кавалером всех российских орденов, в том числе и ордена Св. Андрея Первозванного. Он был удостоен и фельдмаршальского жезла, которым, как человек военный, особенно гордился.