ВИА «Орден Единорога» - Лукьянова Наталья Гераниновна. Страница 2

Старший в корпорации, «Хлебушко,»приходом Битьки видимо был выведен из обычного своего оцепенения индейского вождя и, вскочив, хрипло закричал: «Мифы! Игра „Музыкальные ж…ы! Рича! Веселенькую, пожалуйста!.“Тут же он изобразил на асфальте обломком кирпича несколько кривоватых кружков, расположенных по кругу же, и объяснил правила игры, мало чем отличающиеся от игры „музыкальные стулья“. Только здесь для выигрыша необходимо было бесстрашно приземляться пятой точкой в нарисованный кружок.

Мысленно Беата пожалела худенькие копчики. Все ребята здесь были домашние, но в наше время даже в, казалось бы, благополучных семьях учителей и врачей дети не жировали, а уж не то что такие, как Хлебушко, который свою «мамку»любил и защищал, говорил, что добрая, а запои называл «болезь». В продолжительные времена, когда маму его опять одолевала эта самая «болезь»или просто, когда заработок не складывался, а одноразовое питание тринадцатилетний организм не воспринимал нормой, «Хлебушко»отправлялся в соседние дома стучаться в двери с, неизменной скороговоркой выдаваемой, формулой: «Дайте хлебушка покушать, пожалуйста!»Будь организм посговорчивее, Хлебушко ходил бы реже: реакция ведь тоже разная была. Не зря ведь он учил пацанов: просишь — стой от двери подальше и на виду, чтоб, если что — ноги сделать успеть». Одно время круг подающих здорово сузился. Всего до одной квартиры. Там жили молодожены с карапузиком. Не то, чтобы они были богаче других, даже наоборот. Часто, когда перед Хлебушком открывалась дверь, в проеме с чуть виноватым смехом разводил руками здоровый парень с длинными волосами: «Сами сегодня на мели. Извини». Или другой раз: «Зайди к вечеру. Суп доварим». Тогда ждущей внизу парочке особенно голодных «мифов»Хлебушко так же разводил руками: «…на мели».

Собственно, к чему это? А к тому, почему — «Хлебушко». Как-то раз один из младших «мифов», когда в желудке стало так же пусто, как дома в холодильнике, дернул в семьдесят пятую квартиру и, услышав обычное в подобном случае: «Обождите, молодой чемодан», в волнении прильнул ухом к косяку. «Не Хлебушко, другой мелкий, но с тем же паролем…»— услышал он разговор. Пацан отпрянул от двери, и она распахнулась, пропустив огромный батоновый бутерброд с вареньем и яблоко. А вождь компашки стал «Хлебушком». Впрочем, он это, как и все вообще, воспринимал со спокойствием краснокожего. Только в играх раскрывался весь темперамент этого сероватого низкорослого подростка, с лицом тоже несмываемо пропечатанным, только «улицей»и «беспризорностью», в извечном, допотопном свитере с закондевевшими обшлагами и утеплением из школьной куртки без рукавов (курток таких, кстати, уже лет десять, как не выпускают) и резиновых сапогах. И тем не менее — вождь.

Беата, неистово молотя по струнам, вопила, прерываясь в самых неожиданных местах: «Солдат шел по улице до…», «…Мой и увидел этих ре…», «…Бят, кто ваша мама, ребята?»… малышня, вереща, теснилась вокруг кружков, потирая отшибленные места. Старшие, подсекая за Хлебушком, умело поддавались. «Мама — анархия! Папа — стакан портвейна!»

Однако, профессионализм — есть профессионализм. Беата и заметить не успела, как к еще не затормозившему «мерсу»подскочил шеф корпорации, и по незаметному знаку ведра были подхвачены . И вот уже, сгибаясь от неподъемной тяжести, стараются не расплескать; молча орудуя щетками и тряпками, как снаружи, так и внутри, доводят до рекламного блеска. Битька хотела подключиться, но Хлебушко запретил портить руки (сам он уже знал, что такое ревматическая ноющая боль в суставах) и распорядился «магнитофонить».

Продолжая Цоя, Битька запела про алюминиевые огурцы, и про то, что твоя девушка больна, и что видели ночь и гуляли всю ночь до утра-а-а. Старалась изо всех сил, знала, что настоят на том, чтобы взять ее в долю при разделе выручки. Да и песни были хороши. Для каждой жилки хороши и радостны.

Хозяин, выколупывая антенной мобильника из золотых зубов остатки бифштекса с зеленым луком, вышел из чугунных ворот «Мифа»произвести «госприемку». Он был один, и это погрузило команду в уныние. К счастью, тут же из-за его спины выплыла успевшая раскудрявиться чувиха в брючном костюме и налипла на стероидных бицепсах. Надежда на достойную оплату детского труда затрепетала, реанимируясь.

Подстегивая ситуацию, Битька заперебирала струны чувствительными переливами. Бычина, похоже, пересмотрелся рекламы «Денима», и почти не реагировал на томные и опасные поползновения когтистой девицы, хотя драконы на вывеске и то, глядя на нее, становились огнедышащими. А этот, больше уже напоминая корову, а не быка, флегматично жевал антенну.

Появление еще одной фифы, несмотря на молниеносность, тоже не произвело на золотозубого впечатления, он лишь слегка поежился от сквозняка, когда эта вторая сдернула с него первую и начала обрабатывать (видно, в свою очередь, обсмотрелась женских боев). Дрались дамы довольно активно. Точнее, одна активно визжала, а другая, вцепившись в лахудрую макушку, пинала противницу в лицо затянутой в черную кожу коленкой.

Битька взвыла было: «Видно — не судьба! Видно — не судьба!», — но девы глянули на нее дико, и она, почувствовав, что скальп стал дыбом, тормознулась.

Дамы подрались еще какое-то время. Их лениво поразнимали другие дамы. Затем одна прикурила у другой и, приговорив по сигаретке, девочки под ручку удалились к двери, откуда зазывно замахали к тому времени подгребшему к своему ультрамариновому кару мэну. Мэн отстегнул демонстративно больше таксы, пискнул тамагошкой сигнализации и, вдруг, прихватив Битьку за плечи, потащил с собой.

— Э! — Битька попыталась вынырнуть из-под здоровой, но мягковатой из-за выпитого лапы.

— Ты че, пацан? — дохнуло ей перегаром в нос, — Споешь за бабки, как приличный, в ресторане. Во — задаток корешам, — и в сторону «Мифов»прошуршал полтинник.

«Ладно, берите», — кивнула шкетам Битька, подумав, что с таких денег те могут больше сегодня не работать, и что, коли приняли за парня, то еще ладно — не страшно. И, утопая в мягкой, пропахшей смесью одеколона, перегара, курева и мужского пота туше размягченных мышц, вплыла в темную пасть легендарного кафе.

ГЛАВА 2

В общем-то, не так уж пошло. Столики, естественно, на резных ногах, зато всякие там свечи и канделябры, и даже пряно пахнущие букеты на столах.

А задником небольшой сцены здоровая копия этого…ну, известного художника-фантаста, у которого красавиц с лоснящейся кожей опутывают кольцами железные драконы, а те тащатся в их объятьях как удавы по стекловате. На этот раз, правда, вполне приличный сюжет. С драконом, конечно, это ж торговая марка. И с девицей в кожаных ремешках. Все честь по чести. Правда, рыцарь не особенно мясистый, зато с человеческим лицом. Молодой, но чуть лысоватый, губастый, носатый, на щите странный знак. И, вообще, такое чувство, что его писали с конкретного человека в отличие от остальной шайки. Впрочем, долго осматриваться было некогда.

— О. Молодое поколение сейчас изобразит на гитаре, — «бычина»подтолкнул Битьку под пятую точку так, что на сцену она попала на четвереньках, — Неформа-а-лы. Давай «Нирвану»свою, или чо, — с хихиканьем бычина ублудил куда-то вглубь мерцающей свечными аурами залы.

Пахло перегаром еды, зимним салатом и тому подобными жареными окорочками. В дверь вплыла метелка в коже. Воображает себя, наверное, этой в ремешках. Помахала в воздухе пятидесятирублевкой — видно забрала у корпорации: «Сначала пусть заработает. Кто не работает, тот не ест». Битька вызверилась. Ей вспомнился Африка из «Ассы». Да пусть подавятся своими бабками, дедками и окорочками Рябыми. Настроив микрофоны, Битька с издевательской задушевностью затянула:

— Мы вошли в дорогое кафе…

Как всегда я был при лавэ…

На тебе висело колье,

Официант нам подал оливье.

Однако через несколько минут Беата отметила, что отечественная попса настолько погрязла в пошлости, что в «Ляпис-Трубецковской»песне гопы не различили пародии и строки: «Музыкант играет шлягер — вспоминаю нары, лагерь. Музыкант играет хит, а у меня — душа болит»— за некоторыми столиками вышибает слезу.