Весна - Лутс Оскар. Страница 11

– Бей краснокожих!

Битва кончилась. Победил Тоотс. Победил, сам не получив ни единого удара. Тыниссон вытирал платком глаза; остальные поправляли на себе одежду и ощупывали покалеченные места: кто тер себе затылок, кто трогал бока, кто жалобно упрашивал товарищей поглядеть, что у него на лице, – очень уж больно жжет.

Вскоре на поле боя появился молодой пастор, с ним вместе вернулись и школьники с церковной мызы. Он видел конец сражения и как раз направился к приходской школе, когда его собственные ученики, удирая, чуть не сбили его с ног.

Это был добродушный человек; ему хотелось помирить ребят, чтобы кистер и учитель даже не знали о разыгравшейся битве. Он был уверен, что если те услышат о происшествии, ученики обеих школ будут строго наказаны. Выяснив, что ссору затеял Тыниссон, молодой пастор потребовал, чтобы тот извинился перед его учениками.

Но Тыниссон молчал.

Молодой пастор разговаривал с ним спокойным отеческим тоном, всячески стараясь внушить ему, что просить прощения вовсе не зазорно. Но все было напрасно. Ни одного слова не удалось ему выжать из того мальчугана.

Молодой пастор рассердился. Такое упрямство и тупость – это уж совсем из рук вон! Дело затянулось, появился кистер.

Не попытавшись даже разузнать толком, что здесь произошло, он вместе с молодым пастором пристал к Тыниссону, чтобы тот просил прощения.

Получилось, будто все остальные ребята здесь ни при чем; единственным виновником, по мнению кистера и пастора, был Тыниссон. Попроси он прощения – и все было бы улажено.

Кистер, стесняясь молодого пастора, не решился прикрикнуть на Тыниссона, как обычно, а произнес вместо этого длиннейшую наставительную речь. Заканчивая ее, он был убежден, что теперь, наконец, упрямый мальчишка заговорит. Но кистер ошибался, Тыниссон стоял, потупив глаза, все больше и больше сутулясь, и, что особенно бесило обоих наставников, даже не заплакал.

– Ты самое тупое существо на свете, – проговорил наконец кистер, видя, что слова его не действуют.

Да, я тоже в жизни своей не видел ничего подобного, – согласился молодой пастор – Обычно они начинают сразу же говорить, валят вину на других, изворачиваются, а этот молчит как рыба.

Дело кончилось тем, что всем мальчикам, и одного и другого лагеря, велели идти домой. Остался один лишь Тыниссон. Его наказали: в течение всей недели он должен был оставаться в школе на час после окончания уроков и зазубривать по четыре строфы из книги хоралов. Кистер обещал самолично подобрать для него тексты.

Но не помогло и это наказание. Тыниссон остался таким же, как и был.

X

Видя, что друг попал в беду, Арно решил ему помочь. Он тоже оставался теперь после уроков в школе и помогал Тыниссону заучивать наизусть заданные строфы. Голова у Тыниссона была туповатая, учение давалось ему с трудом, но в присутствии товарища он гораздо быстрее выучивал урок, чем один. Когда он, наконец, справлялся со своими строфами, Арно выслушивал его ответ, и, если находил, что все в порядке, Тыниссон шел отвечать кистеру.

В субботу после обеда, когда они сидели в классе и занимались, Арно заметил вдруг, что приятель его сегодня сам не свой. Ничего не шло ему на ум, он зубрил, зубрил, но как только начинал отвечать, дальше первой строчки никак не мог двинуться. Арно велел ему хорошенько сосредоточиться, а сам в это время взялся за уроки, заданные на понедельник. Но, тайком наблюдая за товарищем, он увидел, что тот сидит, уставившись в книгу широко раскрытыми глазами, – казалось, мысли его блуждали бог знает где. Изредка Тыниссон загадочно покачивал головой, поглядывал в сторону окна и грыз карандаш.

Так прошел час. Арно решился на последнюю отчаянную попытку. Он взял книгу, стал читать сам и велел Тыниссону повторять за ним.

– Постарайся думать о том, что ты говоришь, – сказал он ему.

Тыниссон пошел отвечать, но, как и опасался Арно, ничего из этого не получилось. Кистер приказал выучить все с начала.

Арно опять взялся помогать другу, но тот не согласился.

– Ладно, – сказал он, – я попробую сам. Ты иди домой, уж я их как-нибудь выучу.

– Не выучишь. Что с тобой сегодня?

– Выучу. Ничего со мной такого нет.

Арно сердечно попрощался с товарищем и ушел. Он понимал, что тому не до зубрежки, что голова его занята чем-то другим, но не хотел его расспрашивать.

И действительно, в голове Тыниссона созревал серьезный, очень серьезный план.

В понедельник утром, во время урока русского языка, в класс вошел пастор. Он отозвал учителя в сторону, и они несколько минут о чем-то говорили. Учитель велел Тыниссону идти в кабинет кистера, куда перед этим заходил и пастор. Тыниссон пошел. Что там произошло, никто так и не узнал, но, когда мальчик вернулся в класс, Визак стал всем рассказывать, будто Тыниссон потопил в реке плот, принадлежащий мальчишкам с церковной мызы. Откуда Визак взял эту новость, тоже осталось неизвестным.

Арно перепугался. Ему стало страшно за товарища. На перемене он подбежал к Тыниссону и спросил его:

– Чего им от тебя нужно было?

Тыниссон сначала мялся, но под конец все рассказал: пастор считал его виновным в том, что плот очутился на дне реки.

– На дне? Значит, это правда, что плот потопили?

– Так они говорят… я не знаю.

Арно взглянул на Тыниссона. Но на лице друга ничего нельзя было прочесть, оно было лишь чуть краснее, чем обычно, и уши мальчика пылали.

– Ну да, но почему они сразу на тебя подумали?

– Откуда я знаю! Кухарка будто бы сказала, что видела меня на берегу.

– Чепуха! Такой огромный, тяжелый плот – его никто и не смог бы утопить. Верно?

– Не знаю.

– Это же большущие бревна, громадины, одному человеку их и с места не сдвинуть. Я как-то попробовал толкнуть, ничего не вышло.

Тыниссон не ответил. Он задумался. Но когда Арно хотел уйти, он вдруг задержал его:

– Если они тебя спросят, скажи, что мы вместе ушли домой.

– А ты вскоре после меня ушел?

– Ну да, вскоре.

– Хорошо, я скажу. А для чего это тебе нужно?

– Так… просто. А то еще болтать начнут, будто это я пустил плот на дно. Скажи, что мы вовсе к реке не ходили, а из школы ушли вместе.

Перемена на этот раз длилась дольше, чем обычно. Раньше учитель всегда появлялся в классе через пять-десять минут, теперь же прошло уже четверть часа, а его все не было. Наконец он вернулся, но не один – с ним были еще двое: кистер и пастор. У кистера был такой вид, словно он только что выскочил из бани. Пастор казался очень рассерженным, только учитель оставался таким же, как всегда.

– Тыниссон, подойди-ка сюда! – приказал кистер. Тыниссон встал из-за парты и подошел к кафедре.

– Скажи, Тыниссон, это ты потопил плот, принадлежащий сыновьям господина пастора? Только говори правду!

– Нет, не я.

– Ты был здесь в субботу вечером один или еще с кем-нибудь?

– Тали тоже был.

– А, Тали тоже? Тали, что ты тут делал?

– Я… я помогал Тыниссону учить наизусть церковные песни, я его спрашивал.

Пастор был удивлен. Он спросил кистера, о каких песнопениях идет речь, затем подошел к Арно.

– Дорогое дитя, – сказал он, – как это тебе пришло в голову помогать Тыниссону?

– Я… Он сам не может так быстро выучить. А когда я его послушаю, он лучше запоминает.

– Так-так. Ты дружишь с Тыниссоном?

– Да.

– Ну, а скажи: раз ты помогал ему учиться, то и сам, наверное, тоже запомнил эти строфы. Не припомнишь ли ты какую-нибудь из них? Например, те, которые в субботу помогал Тыниссону заучить наизусть?

– Как же, помню.

– А ну-ка, прочти.

Арно прочел:

Он без запинки прочел все четыре строфы. Пастор остался очень доволен и погладил его по голове.