Когти - Лэйн Джереми. Страница 14

— : Успокойтесь!-заметила она.

Франсуаза с неприязнью посмотрела на мужчину в зеркале, ее глаза встретились с его взглядом. Он быстро повернул ее к себе, заключил в объятия, приближаясь к губам. Женщина с силой вырвалась, и ее руки заколотили по его лицу.

Его лицо горело от боли, пылало, он взглянул в зеркало. Глубокие царапины на носу и на щеках набухали кровью. Испуганный, он опять взглянул на Франсуазу. На него напал страх. Те царапины! Это ее пальцы! Когти зверя!

В ужасе, который, его буквально парализовал, Легрелл отстранился от женщины и попятился. Он почти достиг двери, как вдруг ощутил, что его движения скованны и медлительны. А если она будет преследовать его? Он растерялся, у нее был такой свирепый взгляд, что его ноги будто прилипли к полу. Горло перехватило, дыхание стало хриплым, он задыхался. Но женщина осталась неподвижной.

Его пальцы никак не могли дотянуться до ручки двери, все тело тряслось от сильнейшего напряжения.

— Убийца! — просипел он и выпрыгнул за дверь. — Это те когти! — повторял он, Словно сумасшедший. — Ясно, что это она убила Джейса. И она убила бы и меня тоже, если бы успела схватить. Я должен сейчас же бежать отсюда!..

Обезумевший Легрелл начал укладывать свои вещи в два чемодана, кровь капала на одежду. Он бросился в ванную и чуть не упал в обморок, когда увидел в зеркале свое лицо. Чем можно остановить кровь? Заклеить пластырем? Но раны останутся надолго! Квасцы? Это приостановит кровотечение... Позвонить в полицию? Ни в коем случае, если они приедут, тогда нельзя уехать, он не сможет с ними договориться. Дождаться темноты? Нет, нельзя ждать столько времени. Полиция заподозрит его. И так они уже четыре раза о нем спрашивали. Пока они не нашли его дубинку и его тоже. Кроме того, после наступления темноты может прийти еще и тот соседский боксер, чтобы свести с ним счеты. Надо немедленно сматываться.

«Такие же раны на лице, как и у Коннерли, — думал он. — Как я остался жив? Когда наступит моя очередь?»

Сердце Легрелла бешено билось. Двадцать минут ушло, на то, чтобы остановить кровь и привести, себя в порядок. Немедленное бегство стало для него главной целью. Он сложил одежду, закрыл чемодан, высунул голову за дверь, осмотрелся, взял свои вещи и во весь дух помчался вниз по ступенькам.

Внизу он столкнулся с шерифом Хаскеллом. Ярость охватила Легрелла, ведь он был совсем готов к отъезду.

— Что происходит? — спросил шериф. — Почему такая спешка? И этот багаж? Вы что, думаете уехать отсюда? И что это у вас с лицом? Вы только посмотрите на себя.

— Мне надо срочно уехать, — ответил Легрелл, стараясь оставаться спокойным. — Я вернусь на днях.

— Да, я надеюсь вас увидеть, — сказал Хаскелл сухо. — И попозже, и сейчас. В полиции мне-сообщили одну историю, о которой вы хорошо знаете. Вы служили в Шори Таверне? Пожалуйста, вспомните. Это правда, что вы там убили человека?

— Но это не было преступлением! — закричал Легрелл. — Он угрожал мне пистолетом.

— Я это знаю. Но так или иначе этот человек погиб. Это квалифицировали как непреднамеренное убийство в целях самообороны. Но вы его убили ударом резиновой дубинки в затылок. А наш судебный врач высказывает мнение, что Джейс Коннёрли убит так же, тоже ударом в затылок.

Это было чересчур! Метрдотель ринулся по лестнице к окну, чтобы убежать..

На лестничной площадке стояла Франсуаза Бриджеман, не сводя с него глаз.

Легрелл поставил свои чемоданы на пол, сел на ступеньки и застонал, закрыв лицо руками.

Грузовой автомобиль ресторанов Коннерли катился вверх по шоссе. В нем ехал Стентон Коннерли, который опознавал тело своего брата в морге. Старик был подавлен и очень нервничал, поэтому беспрестанно говорил с водителем.

— Джон тогда не приехал ко мне, а теперь я не могу его перевезти, — говорил он. — Я не мог уснуть всю ночь. Вы будете очень любезны, если отвезете меня домой, я не могу избавиться от ужасного впечатления, от лица Джейса! Я ничего не видел кошмарнее. Вы его тоже видели? Кто напал на него, человек или зверь? Вы не знаете? Нет? Какие страшные вещи происходят. Мне кажется, что никто мне ничего не сможет сказать по этому поводу. Вы не думаете, что Джейсу воздалось за его грехи? Его слабость к мясной пище... Эта безнравственная женщина! И эта игра? Какой позор! И... вы не знаете, был ли он пьян, когда это произошло?

— Откуда я знаю! — сказал шофер. — Давайте переменим разговор, хотите?

— Я никогда не видел таких ужасных ран на человеческом лице, — бормотал старик.

— Не говорите больше об этом, — предупредил водитель.

— Обыкновенные люди не хотят ничего знать о страшных сторонах этой жизни, — продолжал Стентон. — Это их отличает от артистов. Это неважно, во что они верят. Мы, люди искусства, стоим лицом к лицу с жизнью, мы можем понять красоту и власть. Все это я воплощаю в музыке, я связан со своим квинтетом. О, музыка! Это самое главное...

— Вы можете оставить меня в покое? — громко сказал шофер грузовика. — Посмотрим, успокоитесь ли вы, когда приедем домой?

Стентон повернулся к водителю и вдруг спросил:

— Нет ли у вас случайно нотного листа? Конечно нет, зачем вы будете его с собой возить? Но вы не могли бы вести грузовик побыстрее? Я сейчас чувствую в себе музыку и хочу занести ее на бумагу.

— Подите вы!.. — заорал шофер. Но нажал на газ.

Стентон, не поблагодарив водителя, выскочил из грузовика около двери своего дома и быстро вбежал в него. Со всей возможной для него скоростью он поднялся в свою комнату.

На его рабочем столе лежала нотная бумага, много ее было в шкафу, на покрывале кровати, на полу, на журнальном столике. Стентон склонился над столом, и его карандаш начал быстро выписывать нотные каракули, перелагая на музыку то, что звучало у него в мозгу. Его глаза были наполнены слезами.

— О, бедный Джейс, — стонал он. — Ты жил не напрасно! Ты был моим любимым братом! Ты будешь вечно живым для меня!

— Он взял еще один нотный лист и записал новые музыкальные фразы. Перед ним вставало лицо его брата... лицо, которое истязали, искаженное от мук, жаждущее блаженства, заранее предвкушающее суровый приговор преступнику — это не было абстрактным созданием искусства.

— Это не должно пропасть, — говорил он кому-то. — Вдохновение больше не придет. Я должен это записать. Но я сейчас ничего не слышу. Необходимо прислушаться.

Он поспешно спустился по ступенькам, не замечая миссис Свенсон, которая спросила, не хочет ли он чего-нибудь съесть. Старик еще не завтракал, но потерял аппетит. Он прислушивался только к себе.

Через боковую дверь Стентон вышел в сад. Вдруг он увидел, какой разгром кто-то учинил в саду прошедшей ночью. Вся фасоль была переломана, помидоры помяты, созревшие плоды раздавлены, зеленые оторваны от кустов, все растения были изувечены.

— О! — воскликнул Стентон с грустью.

Но в этот момент музыка опять начала звучать в его голове. Быстро, носками туфель он стал разравнивать растоптанные грядки. Потом взял грабли и провел параллельные линии на земле. Он утрамбовал другую площадку и там тоже нарисовал нотные линейки... Чтобы располагать большим пространством, он граблями разровнял участок сзади, отбрасывая уже испорченные помидоры. Потом поспешно повернул свое орудие производства и концом его ручки начал записывать ноты на ровной земле.

— Бессмертная красота! — воскликнул композитор, изображая на земле музыкальные фразы и запев сразу на три голоса.

— О спасибо, Бог мой! Вот что у меня есть!

После он начал горько рыдать. Миссис Свенсон вышла в сад с подносом, на котором стояла какая-то снедь. Он подскочил к ней.

— Оставьте это там! — выкрикнул он. — Осторожней!

Не подходите сюда!

Женщина поставила поднос и собралась уходить. Композитор опять начал ходить по земле, исписанной нотами, обдумывая, как бы завершить тему контрголосами. После он припомнил и сказал:

— Принесите мне нотные листы.

Но миссис Свенсон уже несколько минут отсутствовала.