Безжалостный обольститель - Лэндон Джулия. Страница 12

Ну да, конечно, нужно признать, что она видела и другого Джулиана – когда умерла Валери. Того Джулиана, который стоял у гроба в затянутой черным крепом комнате, когда родные и друзья прощались с ней. Он не ел и не пил два дня. Когда Луи Рено попытался уговорить его уехать, чтобы отдохнуть, он в ярости набросился на него и окружающих, крича, чтобы его оставили в покое.

Когда два дня спустя карета Редборнов отъезжала от Кеттеринг-Холла, Клодия из окна кареты увидела Джулиана, стоявшего на коленях у свежего могильного холмика, и сердце ее разрывалось на части от боли. Она прорыдала до самого Лондона, сопереживая мужчине, чьи страдания были столь велики.

Такого Джулиана она больше не видела.

Но хуже всего было то, что уже позднее она поняла: Филипп не так уж и отличался от Джулиана. В итоге она оказалась для него тем же, что и все женщины для мужчин, – предметом для наслаждения, и только.

Когда боль после потери Филиппа несколько притупилась, Клодия, оглядевшись, наконец, по-настоящему поняла неравенство между полами. Независимо от положения, женщины в Англии играли второстепенную роль, как правило, плохо образованные, вечно под пятой у мужчин, они потакали их прихотям. Однако Клодия хотела от жизни гораздо большего. Ей претила мысль о том, чтобы всю жизнь оставаться просто хозяйкой дома, женой или любовницей. Но как вырваться из узких, ограничивающих свободу рамок света, с его моральными устоями, которые раньше она никогда не подвергала сомнению?

Она довольно долго раздумывала над этим вопросом, не находя на него ответа, не зная, как переломить ситуацию. И вот однажды она застала маленькую дочурку кухонной прислуги в библиотеке. Обрадовавшись хоть какому-то обществу, Клодия взяла книгу, которую ей в детстве читала гувернантка, и усадила Карен рядом с собой, чтобы почитать вместе.

Но Карен, как оказалось, даже не знала букв, хотя была уже в том возрасте, когда детям давно пора уметь читать. Более того, девочку это особенно и не расстраивало. И Клодия мгновенно поняла, чем она должна заняться.

Идея сформировалась почти мгновенно: женщины должны быть образованны, если хотят завоевать равенство и уважение. Девочек нужно учить не только основам языкознания и математики, и тогда перед ними откроется бездна возможностей. Девочки низших сословий, обладавшие наименьшими шансами получить образование, более всего нуждались в ее помощи.

С огромным энтузиазмом и целеустремленностью Клодия взялась за это достойное всяческих похвал дело и продолжала его и по сей день. Ее убежденность росла благодаря женщинам, с которыми она познакомилась, их чаяниям и мечтам, независимо от принадлежности к тем или иным слоям общества. Она использовала свое положение – вернее, положение отца как советника короля, – чтобы продолжать свое дело. Нужно признать, что ее усилия далеко не всегда находили понимание. Большинство мужчин и дам высшего света считали, что положение женщины в доме и в обществе должно оставаться неизменным, и противились любым переменам. Временами Клодии казалось, что она пытается сдвинуть с места гору, но она не сдавалась. И сейчас, после небольшого отдыха в доме Юджинии, она готовилась к осуществлению самого своего крупного проекта. Клодия была полна решимости собрать достаточно средств, чтобы открыть школу для девочек рядом с лондонскими фабриками, где работало много женщин и детей.

Именно на этом она и сосредоточит свое внимание. Она забудет о повесе, забудет его поцелуй, забудет все, что было во Франции.

И теперь, после горячей ванны, когда она спустилась вниз к ужину, Клодия почувствовала себя гораздо увереннее. Энергия вновь забурлила в ней, она начала обдумывать предстоящие планы. У двери в обеденный зал ее встретил дворецкий с огромным букетом нарциссов, ирисов и роз – очень необычное, но приятное сочетание прекраснейших цветов из оранжереи.

– Как прелестно, Джейсон. Это папа прислал? – спросила она, просияв, когда лакей водрузил гигантский букет на столик.

– Нет, миледи, – ответил тот и вручил ей карточку. Она открыла ее, взглянула на подпись, и все в ней затрепетало.

«Я с улыбкой вспоминаю нашу встречу в Дьепе, но путь через Ла-Манш буду вспоминать с еще большей радостью. Прошу принять букет в знак моей признательности за ваше очаровательное общество, скрасившее ожидание, которое грозило стать невыносимым.

С уважением, Кеттеринг».

Значит, он все-таки сумел добраться до дома.

Глава 5

Уолтер Тинли, дворецкий, прослуживший более сорока лет в доме Кеттерингов, открыл парадную дверь особняка на Сент-Джеймс-сквер и тут же сморщил нос:

– Прошу прощения, милорд, но от вас довольно дурно пахнет.

Джулиан сердито посмотрел на дряхлого дворецкого – с годами он становился все менее почтительным. Каждый год на Рождество Джулиан предлагал старику щедрое денежное содержание и прелестный домик в усадьбе Кеттеринг-Холл, в Нортхемптоншире. И каждый год старый рабочий конь отказывался, полный решимости служить до тех пор, пока не испустит последний вздох.

– Ты собираешься впускать меня? – проворчал Джулиан. Тинли отступил в сторону, громко вздохнув, когда Джулиан миновал его.

Раздраженный и уставший, Джулиан вздрогнул, услышав топот. Взвизгнув, его младшая сестра Софи слетела вниз по мраморной лестнице.

– Ты вернулся! – закричала она и бросилась к нему. Джулиан поймал ее за талию, сумев сохранить равновесие за секунду до того, как они оба едва не упали. – Я так соскучилась по тебе, Джулиан! Тетя Вайолет сказала, что тебя не будет еще две недели или даже больше... О Боже! – пискнула она и осторожно отстранилась, наморщив носик. – О Боже! – повторила она и отступила еще на несколько шагов.

Нетерпеливо вздохнув, Джулиан бросил перчатки стоявшему рядом лакею.

– Путешествие было довольно тяжелым, – проворчал он. – Тинли, я бы очень хотел принять ванну. Распорядись, пожалуйста.

– Сию минуту, – ответил старик и зашаркал прочь настолько быстро, насколько позволяли его старые ноги. Джулиан сердито посмотрел ему вслед. К счастью, Рози, владелица оранжерей на Парклейн, не была настолько шокирована. Хотя, конечно, это легко объяснить, он ведь один из самых лучших ее клиентов. А вот два джентльмена, заехавшие купить цветов, не сдержали возмущения. Один демонстративно вытащил носовой платок и прижал к носу. Да и черт с ними! Все дело в том, что, предложив этому исчадию ада единственную найденную им в Ньюхейвене наемную карету, он рассчитывал отправиться в Лондон вместе с ней. Но не тут-то было! Это не устроило леди Клодию. Она не захотела взять у него деньги, зато воспользовалась каретой, оставив его на дожде без малейшего шанса добраться до дома. Ему еще чертовски повезло, когда он нашел человека, продавшего ему какую-то старую клячу вместо того, чтобы отправить ее на живодерню.

– Мне столько нужно рассказать тебе! – возбужденно воскликнула Софи, и Джулиан заставил себя улыбнуться. Стоя в полумраке прихожей, она казалась вполне милой. Из всех его сестер Софи была наименее красива. У нее не было потрясающих глаз, как у Юджинии и Энн, или копны густых черных волос, которой природа наградила Валери. Волосы Софи были какого-то мышиного цвета, карие глаза невелики и широко посажены. Для самого Джулиана это не имело никакого значения, потому что он видел ее внутреннюю красоту, – но это имело значение для света, и успех Софи на ярмарке невест был очень невелик. К сожалению, это обстоятельство начало сказываться на ее уверенности в себе. И по этой причине Джулиан более всего презирал высший свет.

– Правда? – переспросил он и жестом пригласил ее присоединиться к нему, когда направился к лестнице.

– Леди Фарнхолл пригласила тетю Вайолет и меня на чай в прошлый вторник, пока лорд Фарнхолл был в Эдинбурге или где-то там еще. И я совсем не хотела ехать, очень болела голова, но тетя Вайолет уговорила меня, и я так счастлива, что поехала.

– Правда? И кого ты там встретила? – рассеянно спросил он, поднявшись на второй этаж и направляясь к парадным апартаментам. Софи быстро перечислила всех гостей, потом описала, как каждый был одет. К этому моменту они уже перешагнули порог его покоев. Кивнув Бартоломью, своему личному камердинеру, Джулиан снял запыленный шейный платок и бросил в протянутую руку слуги. Чистюля тут же скривился и, брезгливо сжав платок двумя пальцами, отстранил его как можно дальше от себя, пока Софи тараторила о шелке или чем-то подобном, в котором мисс Кэндис Милбрук явилась на чай. Вставляя время от времени восклицания, Джулиан скрылся в своей гардеробной, чтобы снять сапоги, и отмахивался от застоялого запаха, когда вдруг услышал имя сэра Уильяма Стэнвуда. Он резко сел.