Опасный джентльмен - Лэндон Джулия. Страница 40

Человек со слепой душой.

Сейчас он по достоинству оценил ее качества. Ночью после его рассказа Лилиана не произнесла ни одного презрительного слова, которое могло оставить неизгладимый след в его душе, не закричала от отвращения. Не испугалась грозящего скандала. Она восприняла это очень хладнокровно и поклялась защищать его от любого, кто захочет причинить ему боль. А ведь именно он должен обеспечивать ей защиту.

Той ночью Господь даровал ему благо прощения и помог вернуться к жизни.

Он никогда больше не увидит Лилиану. Но он может представить, как она рисует в одной из своих лучших блузок, оставляя на ней следы красок. Или как бросает в озеро палку, чтобы Хьюго достал ее. Как смеется с поваром, когда они готовят пудинг по ее рецепту, как смотрит на Макса, когда тот в очередной раз высказывает недовольство непокорностью миссис Дисмьюк, и в ее глазах поблескивают искорки.

ОН даже в состоянии представить выражение решимости, с которым она натягивала шнуры, или озорной блеск глаз, когда она привязывала колокольчики на шею собакам. Мог представить, как она кружится по оранжерее, напевая старую гаэльскую песню, и ее взгляд, когда она танцевала с ним. Лилиана была живой, много живее, чем он когда-либо за все свои тридцать два года, и жизнь в ней била ключом.

От ее мелодичного смеха у него бежали мурашки, ее болтовня теперь доставляла ему удовольствие. Даже ее шавки казались особенными, не похожими на других собак. Он вдруг осознал, что действительно может чувствовать солнечные лучи, когда она рядом.

К тому же его принцесса очень способная, схватывает все на лету и быстро научилась бухгалтерии. Он мог передать ей управление Лонгбриджем, хотя раньше это никогда бы не пришло ему в голову.

Лонгбридж… еще одна большая ошибка. Его бессмысленное стремление выстроить поместье, которое соперничало бы с лучшими в Европе, было актом ревности. Ничто не могло вернуть ему Килинг-Парк. И самое забавное — он понял, что Килинг-Парк ему не нужен. Он думал найти там утешение, но его утешение теперь в Лонгбридже. С Лилианой.

Пусть он не видит ее, зато может ощущать. Ее руки, губы, волосы, каждый дюйм гибкого тела уносят его в захватывающем дух танце к небесам на волнах не изведанного до сих пор наслаждения. Он вдыхает ее в себя вместе с запахом розовой воды в ее волосах и ароматом влаги у нее между ног.

И сердце у него разрывается от счастья, когда она шепчет ему о своей любви.

И вот теперь он, мастер подавлять все эмоции, сдержанный и осторожный, полюбил неприметную маленькую принцессу Грейнджа и впервые в жизни испытал покой.

Как странно, что покой пришел к нему сейчас, когда он потерял зрение.

Минуло два месяца после несчастного случая. Заметно потеплело, дни становились все длиннее. Утром Эдриан сидел на террасе, слушая звон собачьих колокольчиков и веселый смех Лилианы. Он улыбнулся, лениво откинул голову, чтобы солнце падало ему на лицо. Странно, он, кажется, видит свет.

Не может быть! Он видит свет! Эдриан тряхнул головой, отгоняя безумную мысль, потом быстро заморгал. Нет, он только представил, что видит свет, как иногда представлял, что видит глаза Лилианы. Сейчас темнота вновь вернется.

Он ждал, нетерпеливо теребя шейный платок. Очевидно, свет был просто плодом его воображения. Эдриан снова заморгал, рука сама поднялась к лицу. Нет, он ее не видит и не мог увидеть. Тогда как же он мог видеть свет?

Он повернул голову, стало чуть темнее, однако свет не исчез. О Господи, значит, он действительно проникал сквозь темноту в его сознание! От потрясения Эдриан даже не услышал, как на террасе появилась Лилиана.

— Все в порядке?

Граф резко повернулся в ее сторону.

— Да, разумеется.

— Не хочешь погулять по саду? Когда он повернул к ней голову, свет опять стал ярче. Что же случилось?

— Эдриан! В чем дело?

— Немного болит голова, дорогая, ничего страшного. — Он медленно встал. — Наверное, Льюис меня заждался — мы хотели просмотреть кое-какие бумаги.

— Ты выглядишь так, будто увидел призрак, — испугалась Лилиана, беря его за руку.

Он и правда видел призрак. Эдриан заставил себя улыбнуться.

— Никаких призраков. — Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, свет исчез.

Проклятое воображение сыграло с ним жестокую шутку, поскольку часть его мозга отказывалась признать слепоту. Такое случалось и раньше, мимолетные образы были очень реальными, и ему тоже казалось, что он их видит. Да, но они быстро пропадали, никогда не задерживаясь надолго, как слабый луч света.

Когда Эдриан поднял голову, свет опять появился, и он похолодел от страха.

— Я присоединюсь к тебе за чаем, — с трудом выговорил граф и пошел вперед, нащупывая дорогу тростью.

В гостиной он поднес руку к глазам, чтобы проверить. Ничего. Он почти обрадовался, что свет покинул его, но тут же вздрогнул. Что с ним, черт возьми, происходит? Видел ли он свет? Единственное приемлемое объяснение — что это отвратительная игра его воображения. В противном случае он лишился не только зрения, но и рассудка. Никакого света не было, с горечью думал Эдриан, возвращаясь в свой кабинет.

Тем не менее на следующий день отпали все сомнения. Лилиана попросила его прогуляться с ней к озеру, и едва они вышли за дверь; свет вернулся к нему, с каждым шагом становясь все ярче. Глаза жгло огнем, голова чуть не разрывалась от боли. Эдриан хотел повернуть назад, однако Лилиана заставила его идти вперед, не подозревая, какая невыносимая боль пульсирует у него под веками.

Остаток дня он провел в кабинете, беспрестанно и отчаянно моргая в надежде, что свет вернется. Тщетно. К ужину Эдриан убедил себя, что это действительно плод воображения.

— Наконец-то! — радостно воскликнула Лилиана, когда он вошел в столовую.

— Ты проголодалась? — сухо произнес Эдриан.

— Просто умираю с голоду. Сегодня я поднялась на вершину холма с другой стороны. Из сада тоже видно долину, только не всю, а оттуда такой замечательный вид.

— Лилиана, ты не должна ходить туда одна.

— Да. Я бы попросила Макса, но он был занят спором с Полли…

— Опять?

Она со смехом взяла его за руку и повела к столу.

— Ведро, принадлежавшее, видимо, Полли, использовал… э-э… не по назначению один из слуг. Она была вне себя, и Максу пришлось защищать беднягу. — Лилиана посадила мужа на его место. — Ты знаешь, насколько Макс практичен. Он предложил ей почистить ведро щелоком, но Полли заявила, что никогда больше не прикоснется к этой вещи и Макс должен выдать ей новое ведро…

Эдриан повернул голову в ее сторону и едва не упал со стула. Его взгляд уловил три светлых пятна, размытые, почти бесформенные, но он их видел, а перед ними что-то поблескивало. Он был уверен, что это канделябр.

— …Макс тем не менее счел ее требование блажью и уверял, что ведро совершенно пригодно к употреблению, а Полли делает из мухи слона.

Граф не мог отвести глаз от поблескивающего пятна канделябра. Господи, неужели это возможно? Он не видел ничего, кроме маленьких пятен света и отблеска серебра.

— Я закончила твой портрет, — сказала Лилиана, когда слуга поставил перед хозяином тарелку с утиным супом. — И велела Бертраму повесить его в западном крыле рядом с другими фамильными портретами. Он заявил, что на этом портрете ты как живой.

— Ты очень талантлива, — пробормотал Эдриан.

— Тебе не нравится этот суп?

Поняв, что она смотрит на него, он перевел взгляд туда, где должна была стоять тарелка.

И ничего не увидел.

Эдриан нащупал ложку, осторожно положил ее в горячую жидкость и попытался хоть что-нибудь рассмотреть.

— …Бертрам думает то же самое.

Что она сказала?

— Прости?

— Портрет двух девушек. Одна из них похожа на тебя. И тогда я поняла, что меня беспокоило. Эта картина напомнила мне портрет в Килинг-Парке. Ребенком я провела много часов в галерее. Ты помнишь портрет мужчины, который поставил ногу на стул и прижал к бедру хлыст для верховой езды? Ты очень похож на него.