Воздушные замки - Лэнгтон Джоанна. Страница 4

Машина вылетела из туннеля. Стоп! Молодой человек притормозил, заплатил за проезд по туннелю банкнотой в пятьдесят крон, аккуратно пересчитал сдачу и отправился дальше.

До Ставангера было уже недалеко: осталось миновать один мост и туннель… Все здешние места Карстен знал как свои пять пальцев. Он не какой-нибудь турист, он – местный житель, здесь родился и здесь умрет. Это его родная земля.

Мальчишкой он когда-то поднялся на скальное плато над Люсефьордом. Посмотрел с высоты на округу. И был поражен красотой родной земли до глубины души!

Ставангер город зажиточный и несколько суетливый, так сто лет назад писали о нем в путеводителях. Таким Ставангер и остался. Одна из наиболее старинных деревянных застроек центра отвлекла молодого человека от тревожных мыслей.

«Милая Салли! Перечитывала прошлое мое письмо к тебе, и поняла, что много я не успела тебя рассказать. Больше всего я жалуюсь на свою жизнь, но, если честно, мне не так уж и плохо, когда светит солнце или когда у меня веселое настроение.

Я безумно люблю Норвегию! Я мечтаю объездить ее всю и пройти все западное побережье на своем швертботе! Неужели есть другие такие страны, в которых люди так любят мороз и снег? Может быть, Швеция, Финляндия, Россия, Канада?

И все же таких гор и фьордов, как у нас, нет нигде. Салли, я выйду замуж за путешественника. Пусть он даже и окажется бедняком, но мы с ним будем путешествовать на велосипедах и ночевать в палатке. Мне самой это смешно, но заманчиво.

Харальд один из самых богатых людей в Норвегии, конечно, он даст мне денег на автомобиль. Салли, я люблю тебя! Не забывай меня никогда. Твоя Присцилла».

Колеса автомобиля прошуршали по булыжной мостовой, дорога пошла круто вверх. Граница города была совсем рядом, в сотне метров громоздилась гора и росли огромные ели.

Рыжие белки сидели на гранитной плитке тротуара и глазели на автомобиль. В садах за чугунной оградой росли розовые кусты.

Карстен вышел из машины, легко взбежал по изящной каменной лестнице и открыл тяжелую резную дверь старинного особняка, в котором располагалась судоходная компания Трольстингена-отца.

Дому было без малого двести лет. Вон и окошко, за которым когда-то располагалась спальня, в которой родилась прабабушка Карстена. Ее сын, стало быть, дед Карстена, компанию и основал. Как звали бабушку? Кто помнит! Сам молодой человек такой чепухой голову себе не забивал никогда.

Отец встретил разгневанного сына в своем любимом кабинете, тщательно обставленном строгой мебелью в стиле, характерном для начала позапрошлого века. Андерс Трольстинген обожал скромные, но дорогие вещи, которые помогали сохранять покой в душе.

Он хорошо помнил собственное детство в деревушке под Тронхеймом. Помнил дом из лиственничных бревен, отстроенный еще дедом, служившим в должности волостного начальника, помнил амбары и службы для работников, дощатые лодочные сараи, мельницы на быстрых ручьях. В душе сохранились воспоминания о просторных комнатах, громоздкой, но удобной мебели.

А полы из дубовых плах? А дубовая кровать с пологом, на которой он появился на этот свет? Фисгармония, на которой играл дед? Огромная печь, в которой можно было приготовить целиком теленка? Какой аромат можжевельника распространялся тогда по кухне!

Еще Андерс Трольстинген на всю жизнь запомнил запахи березовых дров, вереска, донника, зеленого мыла, сдобы, копченостей, вяленой рыбы, корицы, ванили, лошадиного пота, запах горящих сальных и восковых свечей, запах волос своей матери, запах потухшей курительной трубки отца…

Разве можно сравнить эти запахи с благоуханием современных дезодорантов или химическими ароматами современных магазинов, призывающих отведать клубники или копченой грудинки? А запах седельной кожи? Запах ветра с моря? Аромат цветущей на окошке герани. Где они?! Неужели все уничтожила старость?

Нет, конечно. Просто суета современной жизни призвала себе на службу другие ценности. Дешевые товары стали пахнуть ароматизаторами, химическими заменителями, а дорогие товары остались без запаха по причине бесталанности своих производителей. И так во всем, за что ни возьмись.

Бог с ними, с современными художниками и архитекторами. Они ничего не понимают в стилях и больше обеспокоены собственной карьерой, чем счастьем своих клиентов. До чего дошло – ныне все люди делят дома на три класса: эконом-класс, средний класс и элитный.

Никто не вздумает сказать, что это дом моего детства, дом моих родителей или дом деда и бабки. Раньше даже морские пакгаузы были куда уютнее, чем сегодняшние новомодные офисы! Пусть обои будут самыми дешевыми, хоть бумажными, но важно, чтобы стены были надежными. И пусть будет место живым цветам на подоконниках, пусть стучат ходики, пусть бьют старинные настенные часы, коли по ним узнавали время наши предки.

Конечно, никто не поймет такого старого дурака, как я, подумал Андерс и, прищурившись, стал похож на тролля из сказки. Не смог даже как следует воспитать любимого сына, – куда это годится, менять машину каждый месяц!

Единственным украшением стен кабинета Андерса Трольстингена был огромный аквариум, в котором медленно плавали морские черепахи. А на дубовом рабочем столе находился лишь старомодный чернильный прибор в форме океанского парохода, отлитый из бронзы.

В одном из углов кабинета торчала из кадушки пальма, еще в юности самолично привезенная хозяином дома из Кейптауна в память о горячих деньках, проведенных в морских странствиях.

Да, когда-то Андерс сполна отдал дань путешествиям и приключениям, прошел настоящую школу судоводителя. А с чего начинал? С должности матроса на грязном угольщике, ходившем в каботажные рейсы по Балтике и Северному морю. Суровая школа, кто понимает. Льды и немецкие мины, сорвавшиеся с минрепов, скверная еда и гнусные крысы, снующие в кубрике. Дважды ненадежные и старые корабли, на которых он служил, тонули, не пережив суровые шторма. И трижды ему самому пришлось принимать участие в спасательных операциях на море, снимая команды с горящих судов в неистово бушующем Бискае.

Зато уже в тридцать лет опытнейший штурман дальнего плавания Андерс Трольстинген занимал роскошную каюту на комфортабельном трансатлантическом лайнере, поднимался на вахту в ходовую рубку в белоснежной форме старшего помощника капитана. Да не о форме речь, об опыте! Начну-ка я разговор с сыном с рассказа о морских катастрофах в Бискайском заливе! – подумал он. Но было нечто более насущное и важное, о чем он должен был с ним поговорить.

Трольстинген-сын частенько даже в своем центральном офисе появлялся в старом спортивном свитере, наплевав на глупые условности, и всегда чувствовал себя уверенно. Ведь это он, а никто иной, хозяин доков, верфей и морских буксиров.

Сейчас невооруженным глазом было видно, что отец, облаченный в парадный черный костюм, волнуется. Движения его были скованными, речь – отрывистой и нервной.

Карстен приготовился было выслушать известия о крупной аварии в доках отца или морской катастрофе, случившейся с собственным судном. Он с утра не включал радио и не просматривал газеты, все-таки пятница, об отдыхе думать надо, а не о мировых катаклизмах.

А может быть, кто-нибудь умер? Но кто?! На отца страшно смотреть, бедняга места себе не находит! Какая такая катастрофа в Бискае?! О чем он говорит?

– Карсти, сынок… Выслушай меня! Мне, с моим жизненным опытом…

– Что случилось, папа? – в голосе Карстена уже не было гнева, звучала только обеспокоенность, даже тревога. – С кем случилась беда? О ком речь?

– Беды пока никакой, а речь пойдет о тебе, о твоей судьбе, – выдержав паузу, проговорил отец.

– Обо мне?! – с изумлением воскликнул Карстен. – Что, у меня на верфи пожар?!

– Бог с ней, с несчастной верфью. Она цела. Послушай, рано или поздно перед тобой все равно встанет выбор, кого брать в жены, – проговорил Андерс Трольстинген с торжественным видом, но тут же его голос дрогнул. – Я много думал об этом. Хорошо бы, если твоей избранницей оказалась Присцилла Люксхольм, мой мальчик.