Скорость - Льюис Синклер. Страница 4

Он позвонил; он постучал кулаком в парадное; он обошел дом кругом, и здесь застал матушку Ориллии за стиркой салфеток. Она поглядела на него поверх очков и гордо осведомилась:

– Что вам угодно?

– Вы не помните меня? Я проезжал здесь недавно в гоночном автомобиле. Могу ли я видеть мисс Риверс?

– Нет. Она в школе. На уроках.

– А когда вернется? Сейчас четыре.

– Возможно, что прямо сию минуту, а возможно, что и до шести задержится.

Его поезд отходил в 4:49. Он ждал на ступеньках парадного крыльца. Было уже 4:21, когда в калитку вошла Ориллия Риверс. Он бросился к ней навстречу, держа часы в руках, и, прежде чем она успела промолвить слово, выпалил одним духом:

– Узнаете меня? И прекрасно. У меня неполных двадцать восемь минут. Должен поспеть на поезд в Сан-Франциско, пароходом в Японию, оттуда, возможно, в Индию. Рады мне? Пожалуйста, не будьте мисс Риверс, будьте просто Ориллией. Осталось двадцать семь с половиной минут. Скажите, вы рады?

– Д-д-да.

– Думали обо мне?

– Конечно.

– А вам хотелось, чтобы я когда-нибудь опять проехал через ваши места?

– Какой вы самонадеянный!

– Нет, я просто очень тороплюсь. У меня осталось всего двадцать семь минут. Вам хотелось, чтобы я вернулся? Ну, пожалуйста, скажите! Разве вы не слышите свисток парохода, уходящего в Японию? Он зовет нас.

– В Японию!

– Хотите посмотреть Японию?

– Очень!

– Пойдемте со мной! Я распоряжусь, чтобы в поезде нас встретил пастор. Можете позвонить в Детройт и навести обо мне справки. Соглашайтесь! Скорее! Будьте моей женой. Осталось двадцать шесть с половиной минут.

В ответ она смогла только прошептать:

– Нет! Мне нельзя об этом даже думать. Это так заманчиво! Но мама никогда не согласится.

– При чем тут ваша мама?

– Как при чем? В таких семьях, как наша, судьба одного человека – ничто, важна и священна судьба рода. Я должна помнить о Брэдли Риверсе, о старом Зенасе, о сотнях славных пионеров-янки, возродивших нечто величественное, по сравнению с чем не имеет значения счастье отдельного человека. Дело в том, что… о! Noblesse oblige. [1]

Мог ли он, не пощадив этой страстной веры, сказать ей правду? Он выпалил:

– Но вы бы хотели? Ориллия! Осталось ровно двадцать пять минут. – Он сунул часы в карман. – Слушайте. Я должен поцеловать вас. Я уезжаю отсюда за семь тысяч миль, и я этого не вынесу, если… Я сейчас вас поцелую вон там в беседке.

Он ухватил ее под руку и увлек по дорожке.

Она слабо сопротивлялась: «Нет, нет, о, пожалуйста, не надо!» – пока он не смел ее слова поцелуем, и в поцелуе она забыла все, что только что говорила, и прильнула к нему с мольбой:

– О, не уезжайте! Не оставляйте меня тут, в этой мертвой деревне. Останьтесь, поезжайте следующим пароходом! Уговорите маму…

– Я должен ехать этим пароходом. Меня ждут там: будут большие гонки. Поедем со мной!

– Без… без вещей?

– Купим все по дороге, в Сан-Франциско!

– Нет, не могу. Я должна подумать и о других, не только о маме.

– О мистере Доусоне? Неужели он вам нравится?

– Он очень деликатен и внимателен, и он такой образованный человек! Мама хочет, чтобы мистер Доусон получил приход на Кейп-Коде, и тогда, она думает, я могла бы возобновить прежние связи нашей семьи и стать настоящей Риверс. Сделавшись миссис Доусон, я, может быть, разыскала бы наш старый дом и…

Ее прервали его руки, легшие ей на плечи, его глаза, смотревшие прямо в ее глаза с горькой прямотой.

– Неужели вам не надоедают предки? – воскликнул он.

– Никогда! Хороша я или дурна, у меня славные предки. Однажды во время мятежа на клиппере, которым командовал Зенас Риверс, он…

– Дорогая, никакого Зенаса Риверса не было. Был только иммигрант-португалец по имени Рибейро, Фернао Рибейро. На портрете у вас в доме изображен некий капитан Гулд.

Она отпрянула. Но он продолжал говорить, стараясь взглядом и голосом выразить свою нежность:

– Старик Зенас был низкорослый смуглый толстяк. Он грабил затонувшие суда и был не слишком-то приятной личностью. Первый настоящий аристократ в вашем роду – это вы!

– Подождите! Значит… значит, это все неправда? А дом, фамильный дом Риверсов?

– Нету дома. Дом, который у вас на картине, принадлежит и всегда принадлежал Кендрикам. Я сейчас прямо с Кейп-Кода, и там я выяснил…

– Все неправда? Ни слова правды во всей истории Риверсов?

– Ни слова. Я не хотел вам говорить. Если не верите, можете написать туда.

– О погодите! Одну минуту.

Она отвернулась и посмотрела вправо, туда, где в конце улицы, как припомнил Баффем, был небольшой холм и на склоне – кладбище.

– Бедный отец! – прошептала она. – Я так… я так любила его, но я знаю, он часто говорил неправду. Но только безобидную неправду. Он просто хотел, чтобы мы им гордились. Мистер… как ваша фамилия?

– Баффем.

– Идемте.

Она быстрыми шагами повела его в дом, в комнату с боготворимыми портретами. Она посмотрела на «Зенаса Риверса», потом на «изображение дома Риверсов». Она погладила застекленную фотографию отца, сдула с пальцев пыль, вздохнула: «Здесь такой затхлый воздух, так душно!» – и, подбежав к старому красного дерева комоду, выдвинула ящик и вынула лист пергамента. На нем, как успел разглядеть Баффем, был вычерчен фамильный герб. Она взяла карандаш и на обороте пергамента нарисовала крылатый автомобиль. Потом протянула рисунок ему и воскликнула:

– Вот герб будущего рода, эмблема новой аристократии, которая умеет работать!

И он с веселой торжественностью провозгласил:

– Мисс Риверс, не согласитесь ли вы выйти за меня замуж где-нибудь на полпути отсюда в Калифорнию?

– Да. – Он поцеловал ее. – Если вы сумеете… – она поцеловала его, – …убедить маму. У нее здесь есть знакомства и есть немного денег. Она сможет прожить и без меня. Но она верит в аристократический миф.

– Можно мне солгать ей?

– Ну, один раз, пожалуй.

– Я объявлю ей, что моя мать – урожденная Кендрик из Харлпула, и она увидит, что я страшно важный, только очень тороплюсь. А торопиться надо. У нас всего тринадцать минут!

Из прихожей донесся недовольный голос миссис Риверс:

– Ориллия!

– Д-да, мама?

– Если ты и этот господин хотите поспеть на поезд, вам пора.

– К-как?.. – только и могла произнести Ориллия. – Потом бросила Баффему: – Я сейчас, сбегаю уложу чемодан!

– Все уже уложено, Ориллия. Как только я снова увидела здесь этого субъекта, я сразу поняла, что придется спешить. Но, по-моему, вам следовало бы перед уходом сообщить мне имя моего будущего зятя. У вас осталось всего одиннадцать минут. Торопитесь! Скорее! Скорее!