Классная штучка - Льюис Сьюзен. Страница 4

Он промолчал.

— Ты меня слышишь, Джулиан? Я сказала, что мечты иногда сбываются, — настойчиво повторила она. — Ты понимаешь, что я хочу сказать?

На мгновение в его красивых глазах промелькнул гнев, однако Джулиан продолжал смотреть на Эшли, понимая, что ее уже не остановить.

— Я люблю тебя, Джулиан, — прошептала она. — Ты просто не представляешь, как я люблю тебя.

Джулиан стиснул ее в объятиях. Господи, ну зачем она это делает? Только зря себя растравляет. Какая досада!

Эшли чувствовала, как колотится его сердце, слышала его шумное дыхание и с трепетом ждала его ответа.

Время шло, а Джулиан ничего не отвечал. Тогда она отстранилась.

Джулиан уставился на елку, искренне ненавидя себя за эту сцену.

Эшли присела на пуфик. Она вдруг с изумлением осознала, что совершенно спокойна.

Джулиан сел рядом и попытался взять ее за руку, но Эшли потянулась к кофейнику и принялась разливать кофе.

— Эшли, выслушай меня, пожалуйста. — Джулиан прижал ее к себе и обнял. — Прости, родная! Мне страшно жаль. Что тут можно еще добавить? — Он почувствовал, как напряглось тело Эшли. — Мне казалось, ты знаешь.

Казалось, ты всегда понимала, что в один прекрасный день все… — Он осекся и замолчал.

— Все будет кончено? Ты это хотел сказать? — В ее голосе не было и следа обиды, только горечь. — Конечно, знала. — Эшли отчаянно пыталась унять слезы. — Ах, Джулиан, прости. Я беру назад свои слова.

— Эш, я не хотел причинить тебе боль.

— Я знаю.

И вдруг она ощутила самую настоящую панику. Какой-то неведомый голос словно наяву кричал ей, что все кончено. Только что состоялся их прощальный ужин. Она его потеряла… Впрочем, положа руку на сердце, разве он принадлежал ей хоть когда-нибудь… :

Эшли почувствовала, как он гладит ее по голове, и вдруг с ужасом осознала: а ведь ей все равно хочется, чтобы Джулиан остался у нее на ночь.

— Какая же я дура, — сказала она, качая головой. — Это моя вина. Ты ведь никогда не давал никаких обещаний, не говорил, что уйдешь от Бланш. Просто я вдруг по наивности об этом размечталась.

— Нет, это я во всем виноват, — сказал Джулиан. — Я не имел права заходить так далеко.

— Нет, пожалуйста, не говори так. Ты словно сожалеешь о случившемся.

— Теперь, когда вижу, какую боль причиняю тебе, сожалею.

Эшли выпрямилась и, по-прежнему не глядя на него, попыталась рассмеяться.

— Ничего, как-нибудь выживу, — с наигранной бодростью выдавила она.

— Конечно, выживешь, — заверил Джулиан. — Познакомишься с кем-нибудь…

Эшли отвернулась, пытаясь хоть как-то от него отгородиться.

Джулиан понимал, что задерживаясь, лишь растравляет ее раны, но никак не мог заставить себя уйти. Он прекрасно сознавал, что, покинув ее дом, больше уже никогда не переступит его порога.

Погладив Эшли по плечу, он вдруг заметил, что она дрожит. Эшли плакала. Прижав ее к себе, он почувствовал, что и его глаза увлажнились. Эшли долго рыдала у него на плече, а он молча гладил ее по волосам, целовал в лоб и проклинал судьбу, которая сыграла с ними такую злую шутку.

Наконец Эшли подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Джулиан взглянул на нее — заплаканную и несчастную; никогда он не любил ее так сильно, как, в эту минуту.

— Поцелуй меня, Джулиан, — прошептала она.

И он приник ко рту Эшли и, впившись в ее теплые мягкие губы, почувствовал, как они дрожат. В это мгновение ему было бы как никогда легко сказать, какие чувства он на самом деле к ней питает. Он мог бы послать все к черту и остаться с ней. Но… его жизнь уже была втиснута в определенные рамки, и он собирался неукоснительно следовать избранному пути.

— Давай ляжем в постель, Джулиан, — попросила она. — В последний раз.

У Джулиана перехватило дыхание. Но, еще раз взглянув на ее заплаканное лицо, он понял: нет! Будет только хуже. И покачал головой, превозмогая себя.

Эшли отшатнулась и разразилась рыданиями.

— Не надо, Эш, — сказал он, гладя ее волосы. — Ты ведь знаешь: когда я уйду, тебе станет еще тяжелее.

От этих слов Эшли захотелось умереть.

Она встала, одернула платье и поправила растрепавшиеся волосы. В горле стоял комок. Сглотнув, она сказала:

— Ты хочешь, чтобы я написала прошение об отставке прямо сейчас или можно подождать до понедельника?

Джулиан со вздохом помотал головой.

— После всего, Джулиан, — пылко заговорила она, — я больше не могу работать рядом с тобой. Ты должен сам понимать. Я просто сгораю от стыда. Никогда меня так не унижали. Господи, какая же я дура!

— Не надо, Эш! — с жаром выкрикнул он. — Прошу тебя, милая, не говори так! Я не хочу, чтобы ты уходила.

Она нервно поправила прическу.

— Я просто не представляю, что мне теперь делать.

— Может быть, возьмешь отпуск? Выйдешь на работу после Рождества.

При слове «Рождество» Эшли вздрогнула и отвернулась.

— Может быть, — глухо произнесла она. — Тогда по крайней мере нам не придется какое-то время сталкиваться в коридоре.

— Да.

— Сейчас у меня такое настроение, что я предпочла бы никогда больше тебя не видеть, — сказала Эшли. — Так было бы легче для нас обоих.

— Может быть, ты это решишь после Нового года?

Эшли кивнула и натянуто улыбнулась. В сердце Джулиана все оборвалось. Он должен немедленно уйти. Бежать! Не то размякнет и передумает.

— Обещай мне кое-что, Джулиан.

— Если смогу.

— Никогда мне больше не звони. Не пиши писем. Никогда даже не спрашивай, как у меня дела.

Он промолчал.

— Пожалуйста, Джулиан, дай мне это обещание. Поклянись, что никогда не попытаешься увидеться со мной после работы. Что никогда даже не заговоришь со мной… о нас.

— Но…

— Пожалуйста. Если ты пообещаешь, то я буду твердо знать: все кончено. И выброшу из головы дурацкие надежды. Не буду просиживать часами у телефона, надеясь, что ты позвонишь. Никогда не войду к тебе в кабинет, надеясь услышать слова «я тебя люблю». Умоляю, Джулиан, обещай мне!

Джулиан устало потер глаза, мысленно преклоняясь перед этой мужественной женщиной.

— О'кей, обещаю, — сказал он.

И посмотрел на часы. Эшли перехватила его взгляд и встала.

Поднялся и Джулиан. В молчании они прошли к двери.

— Береги себя, — сказал он на прощание, поправляя выбившуюся у Эшли прядь волос.

Она кивнула, не поднимая глаз.

— Хорошо. Ты тоже.

Закрыв за ним дверь, она бессильно привалилась к стене.

Как ей теперь, после того как рухнули все планы, встречать Рождество? Новый год? Как вообще жить? И хочет ли она жить? Эшли знала, что самое страшное ждет ее впереди. Обида, боль, унижение, мучительное одиночество. Все это ей уже довелось испытать после развода с мужем. Тогда ей удалось преодолеть этот кошмар. Теперь же не удастся.

Она побрела в ванную. В ее руке вдруг оказалась баночка аспирина. Эшли изумленно уставилась на нее. Вытрясла на ладонь таблетки. Сколько их — двадцать?

Тридцать? Маленькие белые кружочки невинно покоились на ее ладони. Она ткнула в них пальцем, и несколько таблеток упало на пол.

Взяв с полки стакан, Эшли доверху наполнила его, положила в рот пару таблеток и, запив водой, проглотила.

Вдруг ночь прорезал оглушительный рев сирены «скорой помощи». За ним — другой, третий. Дождавшись, пока рев затих вдали, Эшли посмотрелась в зеркало. Ее плечи затряслись, из глаз градом полились слезы. Резко размахнувшись, она швырнула таблетки на пол.

— Джулиан! О Джулиан!

Ухватившись за раковину умывальника, она медленно сползла на пол. Господи, и что на нее нашло? Неужто она и правда хотела свести счеты с жизнью? Ведь он позвонит.

Нарушит данную ей клятву и позвонит. Непременно. Иначе и быть не может. Он слишком влюблен в нес, чтобы вот так просто повернуться и уйти навсегда.

— Он позвонит! — громко выкрикнула Эшли. — Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он позвонил!

Глава 3

Брать интервью во время съемок — дело непростое, а сильный дождь делает задачу почти невыполнимой. Команда Дженнин и без того прибыла на взводе. Все опоздали и были здорово раздражены (им не правильно указали, как проехать к месту съемок), так что Дженнин знала: еще чуть-чуть, и против режиссера, который и в свои лучшие дни отличался нерешительностью, поднимется возмущенный ропот.