Классная штучка - Льюис Сьюзен. Страница 78

— Задайте себе вопрос: согласны ли вы жить с женщиной, которая любит другого? — продолжил Кэллоуэй. — Можете ли принять женщину, которая спит с собственным отцом? Разумеется, нет. Такое просто немыслимо.

— Вы подлый, низкий лжец! — Ярость душила Ника. — Кейт — чистая душа!

— Мистер Гоу, — вздохнул Кэллоуэй. — Кейт — моя.

Она уже давно принадлежит мне. Чего у нас с ней только не было! Никто не в силах помешать нашей любви, даже вы. Если желаете, можете проверить, хотя предупреждаю — этот урок будет вам дорого стоить. В ваших же интересах пощадить психику Кейт и избавить ее от этих мучений. Ей и так слишком тяжело, бедняжке. Только знайте: все, что она делает, — это ради меня. Надеюсь, вы уже и сами это осознали. Даже тот трагический роман с Джоэлем Мартином — и на это она пошла ради меня. Она хотела, чтобы у нас с ней был ребенок. Очевидно, что своего ребенка мы иметь никак не могли, поэтому и понадобился Мартин.

Кто-то ведь должен был признать себя отцом, чтобы отвести от нас подозрение. Вот почему она потом дошла до того, что сама похитила чужого ребенка. — Лицо Кэллоуэя казалось опечаленным; он не отрывал глаз от камина. — После печальной истории с Мартином я пообещал ей, что рано или поздно у нас будет свой ребенок, вот она, бедняжка, и решила ускорить то, о чем так мечтала. — Он поднял голову и посмотрел на Ника. — А теперь согласилась выйти за вас. По одной-единственной причине, чтобы вы подарили ей этого ребенка. На этом ваш брак и оборвется. Она уйдет от вас и принесет ребенка мне.

— Я вам не верю, — срывающимся голосом сказал Ник.

Несмотря на всю чудовищную абсурдность, было в сказанном нечто, придававшее словам этого человека какую-то извращенную достоверность.

— Хотите, я позову ее сюда? — предложил Кэллоуэй. — Я надеялся, что сумею и сам убедить вас и избавить Кейт от этого испытания, но если вы мне не верите…

Ник устремил на него испепеляющий взгляд.

— Интересно, вы понимаете, что за такие вещи сажают в тюрьму? — спросил он.

Кэллоуэй печально покачал головой.

— Напомнить вам, из-за чего завязался этот разговор? — осведомился он.

Ник отвернулся и уставился на стену.

— Все это не правда, — неуверенно сказал он. — Не может такое быть правдой.

Он обращался скорее к себе, нежели к Кэллоуэю. Ник и сам не заметил, как очутился у окна. Кейт он увидел в — конце сада; она сидела на берегу ручья и смотрела на воду.

Ее лицо было прекрасным и невинным как у младенца.

— Вы уж извините меня, — сказал Кэллоуэй. — Я понимаю, каково вам. Я ведь тоже люблю ее.

— Замолчите! — закричал Ник. — Я не хочу ничего слышать! Вы — чудовище! Я не верю и никогда не поверю этим бредням! Позовите ее сюда — пусть она сама мне это скажет. Если это правда, я уйду и никогда не вернусь. Но только в том случае, если Кейт сама подтвердит сказанное вами.

— Что ж, — вздохнул Кэллоуэй, вставая. — Дело ваше.

Вы уверены, что хотите этого?

Ник заставил себя кивнуть.

— Тогда подождите здесь.

Стоя у окна. Ник смотрел, как Кэллоуэй идет по саду к ручью. Его сердце колотилось, словно птичка об оконное стекло. Он увидел, как Кейт подняла вверх руки и отвернулась. Затем снова обернулась и закричала на отца. Потом забарабанила кулаками по его груди, а Кэллоуэй попытался обнять ее. Тогда Кейт оттолкнула его и решительно направилась к дому; Нику казалось даже, что он видит, как по щекам ее катятся слезы. Кэллоуэй двинулся следом за дочерью.

— Почему? — услышал Ник возглас Кейт. — Почему?

Больше Ник ничего не слышал — отец с дочерью были еще слишком далеко. Кэллоуэй пытался что-то сказать — Кейт, очевидно, не желала его слушать. Потом она упала на колени и принялась в отчаянии колотить по земле кулаками.

Кэллоуэй опустился на землю рядом с ней и снова попытался заключить Кейт в объятия, но она оттолкнула его.

Однако слова отца, похоже, уже начали доходить до нее — Кейт смотрела на него во все глаза. Потом она легла на спину, а Кэллоуэй уселся рядом, загородив Кейт от Ника И вдруг прямо на глазах у Ника руки Кейт взлетели вверх, обвили шею отца, и Ник словно зачарованный увидел, как губы отца и дочери слились в глубоком поцелуе.

Этого он уже вынести не мог. Пулей вылетев из дома, Ник вскочил в машину и на бешеной скорости умчался прочь. Во рту у него стояла горечь, а к горлу подступила нестерпимая тошнота. Он был потрясен до глубины души.

А в саду, уткнувшись заплаканным лицом в отцовское плечо, Кейт с разрывающимся сердцем выслушивала сбивчивые объяснения Кэллоуэя — убитый горем отец и сам не понимал, почему Ник наотрез отказался жениться на его дочери.

Глава 36

Элламария стояла в дверях и смотрела на Боба. Тот сидел, скорчившись, в кресле. Он казался безмерно усталым, а морщинки, лучиками разбегавшиеся из уголков глаз, преждевременно старили его лицо. Ветер за окном тихонько завывал, предвещая наступление осени, а капли дождя мерно барабанили по стеклу.

Боб сидел, обхватив голову руками. У него болезненно щемило сердце, и Элламария готова была разреветься от сочувствия и жалости. Однако вслух спросила только:

— Выпить хочешь? Хотя бы кофе? Или что-нибудь покрепче?

Боб замотал головой:

— Нет, спасибо.

Наконец Боб встрепенулся, приподнял голову и посмотрел на Элламарию. Она была уверена, что сейчас он заговорит, однако этого не случилось. Тогда Элламария сама сказала:

— Я совсем извелась, Боб. Я все ждала и ждала, что ты позвонишь. Правда, теперь это уже не важно, — поспешно добавила она; — Главное, ты здесь и я вижу, что с тобой все в порядке.

Боб поднялся.

.

— Послушай, Элламарня, — устало произнес он. — Мы оба прекрасно знаем, почему я здесь; давай уж не будем притворяться.

Элламария не ответила — ее сердце вновь стиснули ледяные пальцы безумного страха, который она ощущала вот уже несколько дней.

— Больше так продолжаться ж может, — глухо продолжил Боб. — Я должен уехать. Побыть один Мне необходимо время, чтобы подумать.

— Понимаю.

— Господи, да не разговаривай ты таким тоном! Неужели не видишь, что мне и без того тошно?

— А чего ты вообще от меня ждешь? — спросила Элламария, чувствуя себя так, будто разговаривает с незнакомцем, — Сам не знак), — чистосердечно признался Боб. — В том-то и беда — я совершенно перестал понимать, что происходит.

— Значит ли это, что ты меня больше не любишь? — не удержалась Элламария.

Боб устало вздохнул:

— Я же сказал — я ничего не понимаю. Одно только знаю точно — сейчас принять какое-то решение я не в состоянии.

— Но ты поговорил с женой? — спросила Элламария.

— Да.

— И как она это восприняла?

— А как, по-твоему, она могла это воспринять?

Элламария отвернулась. Вот, значит, как кончается любовь, подумала она. Много раз она думала об этом, пытаясь представить, что скажет ей Боб, но даже в страшном сне она не могла ожидать такой боли. Слова Боба, словцо острые кинжалы, вонзались в ее израненное сердце. Глядя перед собой, он сбивчиво говорил, что любит ее, но и свою жену тоже любит. Он не хотел причинить ей боль, но просто не представлял, что такое возможно. Он сделает все, чтобы загладить свою вину. Роль Изольды по-прежнему принадлежит ей, несмотря на беременность, просто операторам придется немного попотеть, чтобы скрыть ее. А потом, когда ребенок появится на свет, он будет выделять деньги на его содержание. Но все это потом. Сейчас же ему необходимо уехать.

Элламария встала, стараясь не обращать внимания на тупую боль, снова и снова вгрызающуюся в ее внутренности, и слепо зашагала по гостиной. Ее руки предательски дрожали.

— Помочь тебе уложить вещи? — выдавила она. — Я уже почти все собрала.

Собрав всю свою волю в кулак, Элламария заставила себя улыбнуться, и барьеры, которые Боб с таким неимоверным трудом возвел, вмиг рухнули.

— Прекрати! — завопил он. — Не смей так! Поплачь хотя бы. Или ругайся, кричи, топай ногами, но только…