На крестины в Палестины - Лютый Алексей. Страница 84

– Оба-на, блин, в натуре, чисто конкретно типа похожи, – просямкал дубликат Жомова, поочередно тыча пальцем в каждого из ментов. – Е-мое, они такие прикольные, а я еще не верил, когда нам говорил Н…

Не дав ему досказать фразу, Андрюша-2 с силой пнул второго омоновца по щиколотке. Тот взвыл и запрыгал на одной ноге. Я с удивлением смотрел за этими скачками и даже не заметил, что кое-кого эта сцена взволновала даже больше, чем меня.

– Поп, ты что, офонарел?! – возмутился Жомов-первый, толкая Попова-первого в плечо. – Какого хрена твой урод моего мочит?

– Во-во, – горестно согласился с ним омоновец-дубль, враз переставая скулить. – Ты, в натуре, мне как братан. Вот и скажи этой свинье, чтобы не смела меня по каждому пустяку дубасить.

– Ты вообще заткнись, шифоньер самоходный! – рявкнул на него Попов-второй и показал Жомову-первому кулак. – А ты попробуй только рыпнись. Вмиг забудешь о том, чем наследников делают.

– Че-го-о?! – завопил мой омоновец и рванулся на «не нашего» Андрюшу с кулаками. Мой Сеня встал у него на пути.

– Стоять всем, уроды, пока пса на вас не натравил! – заорал он, но Андрюшин дубль в ответ на это только расхохотался.

– А у нас тоже свой пес есть. Правда, Мурзик? – И Попов-2 пнул меня, то есть мое второе «я», башмаком по копчику. – Взять их, урод!

Мой дубликат жалобно заскулил и метнулся прятаться под ближайшую лавку, а меня словно током ударило. Честное слово, ощущение было такое, будто этот придурок, выдающий себя за нашего Попова, пнул под зад именно меня, а не какого-то там трусливого Мурзика из параллельного измерения. Я, конечно, расстраивать Сеню (моего) не хотел, но сдержаться просто не мог. Молча, без единого звука, я рванулся вперед и вцепился в ляжку фальшивого Андрея. Тот истошно взвыл, и тут я обнаружил еще одно отличие Поповых друг от друга. Хоть дубликат и орал во все горло, таких децибелов, как у нашего Андрюши, ему выдать не удавалось.

Правда, радовался этому открытию я совсем недолго. Двойник Попова одним движением отцепил от пояса дубинку и прежде, чем кто-нибудь успел вмешаться, ударил меня по спине. Я как-то уже от таких ударов отвык, но, когда в глазах засверкали звездочки, все же не выпустил ногу лжекриминалиста. Наоборот, я только сильнее сжал зубы и расцепил их только тогда, когда увидел, как кулак моего хозяина стыкуется с носом Андрея-второго.

Я отскочил в сторону и принялся приводить себя в порядок, внимательно наблюдая за тем, что творится в трактире. Если честно, я думал, что, явно замученные тиранией Лжепопова, его лжеспутники не станут лезть в драку, но оказалось, что дружба есть дружба, на чем бы она ни основывалась. Хоть на взаимном доверии, хоть на общем увлечении садомазохизмом.

Даже подросший Попов-2 был ниже моего Сени почти на полголовы. К тому же мой хозяин пошире в плечах, и в момент удара на ноге у него пес не висел. Поэтому Андрей-второй равновесия удержать не смог и кубарем покатился по полу, распугав немытых аборигенов, затаив дыхание следивших за начинающейся дракой. Оригинал Рабиновича попытался было добить упавшего противника, но ему наперерез бросился Сеня-2, и оба кинолога отлетели к стене, старательно дубася друг друга. Наш Попов, проскользнув под рукой Лжежомова, вцепился в своего двойника, явно желая задавить его превосходящим весом, а Ваня-первый старательно поплевал на ладони.

– Ну что, братан, схлестнемся? – поинтересовался он. – Давно, еще с самой Антиохии, я тебе рыло начистить хотел. Да и вообще интересно узнать, окажусь ли я сильнее себя самого.

В отличие от всех остальных, оба Жомова вцепляться друг в друга не стали, а принялись наносить удары со средней дистанции. Шлепки получались звонкие. Головы омоновцев поочередно откидывались назад, когда чей– нибудь кулак доставал до челюсти противника, и каждое меткое попадание зрители-аборигены встречали радостными воплями. Причем непонятно было, за кого они вообще болеют, за первого или за второго Ваню. Впрочем, думаю, они и сами не знали. А я вдруг неожиданно понял, что ничем эти драки не кончатся. Ну не сможет ни один человек победить сам себя, сколько бы ни пытался! Это только в фильмах такое бывает. А в жизни сколько бы человек с собой ни боролся, он сам собой так и останется… Вот какой я умный!

– Стойте! Прекратите! – раздался громкий крик у меня за спиной. Я даже оборачиваться не стал. И так ясно, что орет Фатима. Причем понятно и то, что именно прекратить она хочет. – Остановитесь сейчас же! – А поскольку никто ее не послушался, она запустила в дерущихся вниз со второго этажа медную плевательницу. Я благополучно отскочил в сторону, а вот Ваня-2 сделать этого не успел. Плевательница с колокольным звоном приложилась к его затылку.

– Это что, гонг был? – поинтересовался дубликат Жомова и, не дождавшись ответа, закатил глаза и рухнул вниз как подкошенный.

Удар плевательницы о бронебойный череп омоновца по тональности был действительно похож на звук гонга. И, как это ни странно, на дерущихся он подействовал. Пыхтящие пары однояйцевых близнецов расцепились и исподлобья посмотрели друг на друга. А Фатима, торопливо сбежав вниз, остановилась в центре обеденного зала. Выглядела она точь-в-точь как разъяренная кошка, у которой слюнявый щенок зачем-то пытается отнять честно пойманную мышь.

– Как вы можете поступать так друг с другом?! – завопила танцовщица, стараясь окинуть взглядом всех шестерых милиционеров сразу. – Посмотрите друг на друга. Вы же все – две половинки одного существа. Черная и не очень. Вы не должны ненавидеть друг друга. Чтобы понять самих себя до конца, вам нужно слиться, стать единым целым. И тогда в ваших душах наступит согласие…

Ну, все. Девицу понесло. Что-то не пойму я, вроде в средние века никаких бразильских телесериалов не было, а дамочка себя ведет так, будто только и делала, что смотрела их с утра до ночи. Хотя, наверное, я ошибаюсь – мыльные оперы были всегда. «Ланселот и Гвиневера», «Тристан и Изольда», «Ромео и Джульетта», «Клеопатра и сорок любовников»… Кхе-кхе! Хотя последнее, наверное, относится к несколько иному жанру. Впрочем, это неважно. Что сейчас, что в средние века, человеческим самкам было от чего с ума сходить!

Фатима продолжала промывать моим коллегам и их двойникам мозги, а я попытался заткнуть уши, чтобы не слышать этих душещипательных бредней. А мой дубликат, напротив, открыл пасть да так и застыл, не сводя глаз с танцовщицы. И вы хотите сказать, что я с этим недоумком являюсь одним целым? Что я вот такой же слюнявый романтик, как и он?.. Да покусаю каждого, кто мне это скажет!

А Фатима своими слезливыми речами все-таки достала моих ментов. Сначала они как-то странно на своих двойников посматривать стали, затем растерянно начали переминаться с ноги на ногу, и под конец дошло до того, что Жомов, воспользовавшись паузой в страстной речи танцовщицы, крякнул и предложил пойти всем вместе пропустить по рюмочке. За знакомство, так сказать! Я чуть не подпрыгнул от злости. Они же вам гадили всю дорогу, а вы теперь с ними брататься надумали? Жомов, Попов, Рабинович, в конце концов, где ваша гордость?!

– Мурзик, фу! – ответил мне Сеня, и мой дубликат забился еще дальше под лавку. Тьфу, не пес, а какой-то кот драный!

– Вот именно «фу». И вы все тоже «фу»! – загремел на весь трактир удивительно знакомый голос. Мои менты резко обернулись, пытаясь найти того, кто говорит. Ведь, кроме нас, включая и дубликатов, да горстки аборигенов, в трактире никого не было. А мы все молчали.

– Что ж, жаль, что ничего с этим не получилось, – продолжал говорить неизвестный, и я снова попытался вспомнить, где именно слышал этот голос, и снова безуспешно. – Ну что же, попробуем по-другому. А пока скажите друг другу «до свидания». Или лучше «прощайте»!..

Яркая вспышка тут же озарила трактир. Она была столь нестерпимой, что я, хоть и успел закрыть глаза, все равно почувствовал жуткую боль. Слезы тут же полились рекой, и пару минут я ничего не мог видеть, только слышал истошные вопли аборигенов и грохот роняемой мебели. А когда зрение наконец вернулось ко мне, выяснилось, что в трактире все перевернуто вверх дном и никого, кроме членов нашей экспедиции, внутри нет.