Рабин, он и в Африке Гут - Лютый Алексей. Страница 30

– Вечно ты, Андрюша, весь кайф мне ломаешь, – обиженно буркнул Жомов, глядя в спины улепетывающей от него толпы, но махать дубинкой прекратил.

Через пару минут Ваня с Андрюшей догнали Рабиновича. Сеня далеко вперед уйти не успел, поскольку Мурзик спешить явно никуда не собирался. Опустив нос к мостовой, он лениво плелся в сторону базара, и Рабинович с большим трудом подавлял в себе желание поторопить верного пса. К тому моменту, когда они, наконец, подошли к базару, Сеня уже кипел, как оставленный без присмотра чайник. А когда пес дошел до лотка торговца рыбой и остановился, терпение Рабиновича окончательно лопнуло.

– Ну и куда ты меня привел? – зашипел он, наклоняясь к псу. – Где ты тут Моисея видишь?

Мурзик посмотрел на хозяина умными глазами, но говорить что-то в ответ на эти вопросы посчитал ниже своего достоинства. Усевшись прямо перед лотком, пес ясно дал понять, что дальше никуда не пойдет, и, если Рабинович хочет найти след Моисея, вынюхивать мостовую он должен самостоятельно.

– Слушай, Сеня, а может быть, у тебя пес просто рыбы захотел? – сделал предположение Жомов.

– Нет, не думаю, – ответил за Рабиновича Андрюша, подозрительно принюхиваясь. – Судя по запаху, эту рыбу выловили тогда, когда Моисей родился. Может быть, Мурзик нас сюда и привел потому, что от всех стариков одинаково пахнет. Что от рыбы, что от Моисея.

– Покупайте рыбку. Свеженькая, только что из Нила, – явно не расслышав того, о чем говорили менты, завопил продавец, сунув под нос Рабиновичу один из самых вонючих экземпляров.

– Да пошел ты своей рыбой фараона кормить! – рявкнул в ответ расстроенный Сеня.

В ответ на такое предложение торговец, счастливо улыбнувшись и подхватив корзину с лежалым товаром, умчался в неизвестном направлении – видимо, понял предложение Рабиновича буквально и помчался во дворец. О том, как его там встретили, история умалчивает. Зато скрывать от потомков, что именно предприняли менты для поиска Моисея, она не стала. А метод был прост, как все гениальное. Исчерпав технические возможности Мурзика, трое друзей стали шляться по базару и спрашивать у каждого встречного-поперечного, не видели ли они Моисея.

В итоге только на одном базаре отыскалось восемь штук Моисеев. Двое из них торговали фруктами, один был старьевщиком. Еще двое оказались брадобреями и непримиримыми врагами, поскольку их палатки располагались друг против друга. Остальные тоже занимались какой-то ерундой, но искомого патриарха среди восьми Моисеев не оказалось. Матерясь от души, менты вынуждены были расширить район поисков сначала до размеров внутреннего города, а затем перебрались и в нищую слободу.

– Моисей с Аароном? – переспросил у ментов первый же встреченный житель. – А чего их искать? Вон они на площади митинг проводят.

Сеня облегченно вздохнул и поспешил в указанном направлении. Друзья поспешили за ним, при этом Ваня Жомов, брезгливо перешагивая через мусорные кучи, внимательно поглядывал по сторонам и решал, не привлечь ли кого к ответственности за беспорядки на улицах. Может быть, будь у него побольше времени, он и устроил бы аборигенам субботник, но Сеня так торопился, что Ваня ничего определенного придумать просто не успел.

Площадь в центре нищего пригорода Мемфиса была загажена чуть меньше узеньких улиц и внешне напоминала какое-нибудь лобное место российского деревенского масштаба. В центре площади возвышался деревянный помост, видимо, одновременно служивший и эшафотом, и праздничной трибуной. На этом постаменте над толпой из пяти человек возвышались Моисей с Аароном. Причем первый гневно потрясал посохом, а второй с жаром говорил, поражая своим красноречием зевающих от скуки слушателей.

– Доколе терпеть нам, братья, бесчинства фараона и его приспешников?! – вопил с трибуны Аарон. – Пока мы гнем спины на кирпичных заводах, египтяне жиреют, пользуясь плодами наших трудов. Мы недоедаем и нуждаемся, создавая своими руками памятники архитектуры, но проклятым эксплуататорам и этого мало. Вот увидите, наши деяния они присвоят себе, и потомки никогда не узнают, что все в Египте, начиная от самого последнего корявого сфинкса, кончая пирамидой Хеопса, строили именно мы…

Увидев появившихся на площади ментов, старец замолчал и вопросительно посмотрел на Моисея. Аарон явно не знал, как реагировать на их появление: то ли осыпать проклятиями, то ли, напротив, вознести до небес, указав собравшимся на то, что даже странные чужеземцы понимают и сочувствуют их бедам. В ответ на его взгляд Моисей только пожал плечами. Дескать, решай сам, в вопросах пиара я полный профан.

Аарон задумался. Видимо, этому старцу редко приходилось самостоятельно, без ценных указаний Моисея, принимать решения по ключевым вопросам. Пока он размышлял, все пять человек, внимавшие пламенным речам старца, решили, что митинг закончен, и разбрелись кто куда. А когда Аарон наконец придумал, как использовать для своей выгоды появление ментов, и открыл рот, собираясь продолжить митинг, перед трибуной никого, кроме троих друзей, уже не было.

– Ну и что мы там стоим? – поинтересовался Рабинович, глядя на старцев снизу вверх. – Вы чего-то от нас хотели? Вот и спускайтесь вниз. Обсудим, чем мы вам сможем помочь.

– Г-г-г-г… – привычно затянул Моисей, но тут же оборвал себя. – Тьфу ты! С-с-с…

– Спасибо вам за то, что решили откликнуться на наши мольбы, – покосившись на брата, перевел Аарон. – Суть проблемы состоит в том, что…

– Так, блин, митинговать кончай! – оборвал его Ваня Жомов. – Тебе же по-русски сказано, что проблемы надо обсудить. Это значит, что мы идем в кабак и бухаем…

– За ваш счет, – вставил Сеня.

– …Пока чего-нибудь не придумаем, – закончил свою речь омоновец. – Вопросы есть?

– А почему за наш счет? – поинтересовался Аарон.

– Потому, что не за наш, – лаконично ответил Ваня. – Тупые вы, что ли?

Старцы переглянулись и пожали плечами. Жомовские объяснения по поводу оплаты за выпивку их явно не устроили, но выбирать братьям было не из чего. Для решения своей проблемы Аарон с Моисеем нуждались в помощи ментов и поэтому были вынуждены согласиться на их условия. Впрочем, спускаясь с трибуны-эшафота, оба дали себе слово, что сегодня платят за ментов в первый и последний раз… Ох, плохо они знали Рабиновича!

Трое ментов, дождавшись, пока старцы спустятся вниз, развернулись в сторону постоялого двора, но патриархи их остановили. Указав на какую-то забегаловку подозрительного вида, расположенную прямо на площади, Аарон заявил, что в ней разговаривать будет удобнее. Дескать, и народу там поменьше, и идти далеко не нужно, да и цены не так кусаются.

– Интересно, а если бы платили мы, вы бы тоже этот кабак выбрали? – язвительно поинтересовался Рабинович. – Или решили бы фараоновской кухни отведать?

Моисей сердито стрельнул в его сторону глазами, но отвечать на провокационный вопрос не стал. Аарон тоже смолчал, поскольку своего мнения не имел, а переводить с моисеевского на человечий было нечего. Прошествовав в кабак, патриархи выбрали уединенный стол в самом глухом углу, и Аарон, почтительно усадив брата на скамью, пошел заказывать выпивку.

Трое ментов расположились напротив патриарха. К их удивлению, отвратно выглядевшая снаружи забегаловка внутри оказалась удивительно чистой и уютной. Конечно, роскошью «Метрополя» или даже шиком египетского трактира при постоялом дворе здесь и не пахло, но и на свинарник кабак походил мало. Земляные утоптанные полы были застланы чистой соломой, столы оказались тщательно выскоблены, а из кухни тянуло аппетитным запахом жаркого. Попов облизнулся.

– Аарон, пожрать не забудь заказать, – потребовал он у патриарха.

Тот резко обернулся, явно собираясь возразить, что о еде предварительно договоренности не было, но увидел Андрюшино выражение лица и промолчал. С существом, выглядевшим настолько голодным, спорить о пище было опасно – запросто можно по морде схлопотать или, что еще хуже, стать жертвой редкого в Египте случая каннибализма. Аарон горестно вздохнул и, погремев кошельком, заказал у кабатчика легкий обед. Настолько легкий, что Попов, увидев его, гневно собрал все тарелки в кучу и сожрал все один. Благо ему никто не возражал – менты не были голодны, а патриархи спорить просто не решились. Единственным, кто потребовал свою долю, оказался Мурзик. Андрюша хотел было зажать ее и не делиться, но вовремя вспомнил о чувстве долга и уделил четвероногому другу малую толику своего обеда.