Добрый убийца - Анисимов Андрей Юрьевич. Страница 25

Вдалеке мерзла лишь одна бабка с кислой капустой. После обеда рынки в маленьких русских городах торгуют редко. Алексей прошелся по пустым рядам, заглянул во все палатки и павильончики и грустно зашагал назад Вернувшись на фирму, он снова наведался на склад:

— Петр Афанасьевич, возьми эту пилу и подари своему брату.

Оставив озадаченного кладовщика гадать о причинах хозяйской щедрости, Ростоцкий Явился в кабинет, снял пуховик и, сев за стол, снова перечитал факс немецкой компании.

Надо было составлять ответ. Алексей задумался.

Встреча с узбеком перебила ход привычной деловой жизни Ростоцкий часто вспоминал своего азиатского друга, которого и напомнил ему продавец гранатов. Устроившись в домике на Волге, Алексей сразу отправил ему письмо. До Ростоцкого дошли слухи о кровавых событиях в Фергане, и он волновался за своего друга. Тот был таджиком. Беспокоился, как сказалась на нем и его семье национальная резня. Ответа Алексей не получил. Ростоцкий еще раз взглянул на немецкое предложение и почему-то позвонил в Москву Наде.

— Алеша, как я рада тебя слышать! — обрадовалась она звонку.

— У меня хорошие новости, я получил грандиозный заказ. Немцы на пять лет контракт предлагают, — поделился своей удачей Ростоцкий.

— Ой как хорошо. Я за тебя счастлива, — ответила Надя.

— А как твои дела, как здоровье Петра? — спросил Алексей.

Надя довольно долго молчала.

— У меня тоже новости. Я, кажется, жду ребенка, — сказала она тихо.

— Ура. Поздравляю! Петр, наверное, на седьмом небе от счастья? — предположил Алексей.

— Я ему пока ничего не сказала, — замялась Надя.

— Почему? Ты с ума сошла, — не понял Ростоцкий.

— Сама не знаю. Боюсь. Мне кажется, что ему это вовсе не нужно.

— Вот дуреха. Зачем ты за мужа решаешь? — возмутился Алексей.

— Не знаю. Боюсь и все.

— Помнишь, когда ты к нам сбежала и Петру не сказала куда, я тебя отругал? И сейчас отругаю. Нечего за нас, мужиков, решать, что нам надо, а чего нет. Обещай, что сегодня же все ему расскажешь, — потребовал Ростоцкий.

— Сегодня не смогу. Он в Новгород укатил.

Убийство грузина расследует. — Надя говорила спокойно, но Алексей чувствовал, что молодая женщина волнуется.

— Позвони, дай телеграмму, найди его по мобильному. Но чтобы сейчас же все мужу рассказала, — приказал Ростоцкий.

— Слушаюсь, — покорно произнесла Надя.

— Родишь — я крестным буду, — пообещал Алексей.

— Алеша, я тебя люблю.

— И я тебя люблю, Надька. Рожай мне крестницу. И чтоб здоровую и такую же красавицу, как ты.

Положив трубку, Ростоцкий вскочил из-за стола, набросил на плечи пуховик и выбежал из кабинета. Работать он больше сегодня не хотел. Усевшись в микроавтобус, Алексей завел двигатель и, пока мотор грелся, набрал по мобильному свой домашний номер:

— Шурка, готовь закуску. Сегодня напьемся! — И, не дождавшись ответа жены, рванул с места.

18

Серафима Аркадьевна Блюм была из тех странных женщин, рядом с которыми всегда происходит нечто таинственное. Блюм никогда не выходила замуж. Но и не могла назвать себя полноценной старой девой, потому что в девятнадцать лет сожительствовала с чехом Воцлавом Кутелкой. Чех был репрессирован и, отмотав срок, жил на вольном поселении под Соловками. Семья Блюм также не имела права покинуть поселок Керши. Роман девушки с пятидесятилетним ссыльным соседом длился около года, потом чеха арестовали повторно и быстро расстреляли. С тех пор Серафима Блюм близости с мужчиной не имела.

Пожилая дама вышла на пенсию и коротала век в своем доме на окраине Новгорода. Этот дом, большой и несуразный, она не строила. Дом достался ей в наследство. Живых родственников у Серафимы Аркадьевны не сохранилось, и поэтому когда к ней явился адвокат Телецкий и предложил войти в наследство, понять она ничего не могла. Оказывается, госпоже Блюм завещал все свое имущество бывший ученик музыкальной школы Владимир Юрьевич Трифонов. Для Серафимы это оказалось полной неожиданностью. Ученика Вову Трифонова она с трудом припомнила. Никаких особых отношений у учительницы сольфеджио с мальчиком не возникало. Сорокапятилетний Трифонов умирал от рака и находился до последних дней в полном сознании. Почему он решил написать перед смертью завещание на нее, останется тайной навсегда. Но Блюм, привыкшая за долгую жизнь к странным и таинственным событиям, ничему не удивлялась. Она переехала в дом Трифонова, перевезла туда свой рояль и зажила, словно тут и родилась.

Анвар Чакнава появился в ее жизни около двух лет назад. Весна была в самом разгаре. В саду Серафимы Аркадьевны буйно цвела сирень.

Сирень она обожала и раскрывала настежь окна, чтобы любоваться роскошными гроздьями и вдыхать сиреневый аромат. В тот вечер Блюм предавалась ностальгическим воспоминаниям, потом села за рояль и заиграла. Она прекрасно помнила, что играла тогда Скрябина.

Чакнава возник в проеме, дверей с последним аккордом:

— Как вы тактично нашли тон для этой прелюдии. Теперь не так исполняют Скрябина. Так его играла моя мама…

Серафима Аркадьевна вздрогнула, оглянулась и увидела прекрасного молодого человека. Темные глаза его блестели восторгом. Он еще весь оставался в музыке. Серафима Аркадьевна навсегда запомнила этот миг — Скрябин, сирень и прекрасный юноша.

Она с радостью согласилась сдать ему половину дома и спросила чисто символическую плату. Но Анвар каждый месяц выкладывал на стол стодолларовую купюру. Блюм пыталась сопротивляться, но молодой человек настоял на своем. Серафима Аркадьевна смирилась, но большую часть этих денег тратила на рынке, стараясь побаловать своего постояльца домашними лакомствами.

То, что за красавцем-грузином скрывается какая-то тайна, хозяйка поняла очень скоро. На ее вопрос, чем молодой человек занимается, Чакнава ответил: «Я банковский служащий».

Он объяснил, что любит музыку, потому что она часто звучала в детстве в его доме. Родители грузина, по словам Анвара, когда ему исполнилось тринадцать лет, погибли в автомобильной катастрофе. Ему пришлось зарабатывать на жизнь и о музыке забыть. Когда Серафима Аркадьевна предложила ему что-нибудь сыграть, постоялец ответил: «Играть на рояле я не умею». Странную ложь Анвара Серафима Аркадьевна раскрыла лишь спустя год. Это случилось воскресным утром. Блюм собралась на рынок, она намеревалась приготовить праздничный обед и угостить своего любимца. В сердце одинокой стареющей женщины красавец-грузин занял все свободное место. Что за чувства испытывала Серафима Аркадьевна к своему постояльцу, она не могла разобрать и сама. Тут был полный букет: от материнской привязанности бездетной старухи к красивому молодому парню до женского обожания. Не надо думать, что старые люди не могут влюбляться и страдать. Это заблуждение молодых. К тому же Серафима Аркадьевна, испытав страстное влечение к мужчине в далекой юности, сохранила в себе запас пылкости и несла его по жизни. Красавец-грузин с прекрасными глазами и благородными манерами оказался благодатным объектом для всех нерастраченных порывов госпожи Блюм. Поэтому к праздничным обедам хозяйка относилась трепетно и продукты приобретала только на рынке.

В то памятное воскресное утро Серафима Аркадьевна по пути на базар вспомнила, что забыла кошелек. Рассеянностью старенькая учительница по сольфеджио страдала постоянно Она вернулась с полдороги и, войдя в свой сад, услышала звуки рояля. Этюд Рахманинова по руке лишь профессиональному пианисту. Блюм слышала мастера. Анвар с таким упоением отдавался миру звуков, что не заметил, как она вошла. Серафима Аркадьевна тихо — присела в углу на краешек кресла и затаила дыхание. Анвар играл без партитуры, по памяти. Наконец он оторвал пальцы от клавиш, медленно закрыл крышку рояля и замер.

— Вы — большой пианист, Анвар. Почему вы скрываете свой талант?! — не выдержав потока эмоций, воскликнула учительница музыки.

Анвар вздрогнул и оглянулся. В его прекрасных глазах застыли гнев и обида. Но молодой человек быстро взял себя в руки. Тогда он и попросил ее никому никогда не говорить о том, что она видела и слышала.