Карл Ругер. Боец - Мах Макс. Страница 29

– Да, это был я, – усмехнулся Карл. – А кто сидел на вашем когге, капитан?

– Не знаю точно, – как бы извиняясь, пожал плечами Нестор. – Они пришли уже в сумерках. И потом я не очень хорошо разбираюсь во всех этих кланах. Но одежда у них была темная. Я бы сказал, что она была фиолетовой или лиловой.

– Они что-то говорили? – спросил Карл. – Называли имена или титулы?

– Да, – подумав мгновение, ответил капитан. – Там был один старик… его дважды назвали Мастером. И еще… Этот старик сказал кому-то из них, что если это тот самый меч, то, стало быть, и человек тот же самый, и еще что-то про какого-то гордеца.

Как просто, холодно отметил Карл. Меч человека или человек меча?

– Спасибо, капитан, – сказал он вслух. – Еще что-то? Может быть, они говорили о тени?

– Да, – кивнул капитан. – Они много говорили о тени, но я почти ничего не разобрал. Четко я слышал только одну вещь. Когда кошка превратилась в ягуара, кто-то из них бросил в сердцах что-то про проклятого оборотня и что, дескать, следует ожидать большой крови.

– Спасибо, капитан, – еще раз поблагодарил его Карл. – Это все.

– Семь дней? – спросил тот, поклонившись и направляясь к двери.

– Семь дней, – подтвердил Карл, провожая гостя до порога. – Доброй ночи!

Он закрыл дверь на засов и повернулся к Деборе.

– Он называл тебя лордом, – тихо сказала она, глаза ее снова стали серыми. Впрочем, он мог и ошибиться – в неверном свете свечей многие цвета меняют свою природу.

– Если я скажу, что это была формула вежливости, принятая в Во, ты мне не поверишь? – Карл вернулся к столу и сел на свой стул.

– Значит, ты лорд, – задумчиво произнесла Дебора. Было очевидно, что титул Карла ее удивил, но не впечатлил.

– Да, – улыбнулся Карл и, взяв со стола кувшин, долил себе вина. – И даже, кажется, граф и кто-то еще… Но какое это имеет значение?

– В самом деле, – улыбнулась в ответ Дебора. – Ведь главное, что ты художник.

– А мог бы быть плотником, – философски заметил Карл, вспомнивший вдруг запах свежих стружек и тяжесть плотницкого топора в руке. – Или сапожником… Человек, Дебора, всегда лишь то, что он есть, а какая одежда на нем надета, это почти всегда всего лишь дело случая.

Он внимательно посмотрел на нее, как бы проверяя ее реакцию на свои слова, хотя как раз это он уже знал.

– Могут быть шелка, – начал он и вдруг увидел платье из серого шелка и жемчуга и почувствовал, что его снова ведет интуиция. – И голубой жемчуг.

Карл увидел, как стремительно бледнеет Дебора, но остановиться уже не мог, да и не хотел.

– Именно так, – сказал он. – Серебристый шелк из Мерва и голубой жемчуг… Я бы добавил сюда бриллианты. Множество мелких бриллиантов. У тебя ведь были бриллианты на том платье?

– Откуда?.. – В ее глазах плескался ужас или это было пламя свечей?

Но продолжить разговор они не смогли. Им снова помешали. Хотя время было уже действительно позднее, кто-то настойчиво и бесцеремонно колотил во входную дверь.

Открыв дверь, Карл почти не удивился, увидев на пороге женщину, закутанную с головы до ног в темный плащ. Было темно, и даже Карл не мог рассмотреть его цвета, но он был практически уверен, что плащ красный.

– Доброй ночи, Анна, – сказал он. – Могу я узнать, чем вызван ваш визит?

– Как вы меня узнали? – Она не нашла нужным даже поздороваться.

– Интуиция, – усмехнулся Карл. – Художественное чувство. Что-то в этом роде.

Он сделал неопределенное движение рукой, как бы обозначая то неизвестное ему самому чувство, которое позволило узнать в бесформенной темной фигуре, растворяющейся в ночном мраке, его утреннюю модель.

– Итак? – Карл с интересом ожидал продолжения. Ожидать можно было чего угодно.

– Отдайте ему меч! – резко сказала Анна. В ее голосе слышались истеричные нотки.

– Какой меч? – спросил Карл ровным голосом. – Кому?

– Отдайте Яну его проклятый меч, – попросила она.

– Нет, госпожа моя Анна, – с сожалением покачал головой Карл. – Ян уже никогда не получит свой меч обратно. Вы зря дали ему силу для поединка. Теперь я мог бы продать его меч только одному человеку, но он не торопится покупать, и я думаю, что у него есть на то причины.

– Отдайте! – Она почти молила и едва не плакала.

– Если я сказал нет, значит – нет. – Карл полагал, что выразил свою мысль ясно.

– Тогда он придет за вашим мечом. – Это было сказано почти шепотом.

– Пусть приходит. – Теперь и Карл говорил тихо, он понимал, что волею обстоятельств снова вступает в войну, но еще много лет назад он узнал, что бывают ситуации, когда компромисс невозможен. Увы. – Идите домой, госпожа моя Анна, – сказал он. – Вам следует отдохнуть, мне тоже. Завтра я начну писать ваш портрет.

Короткий разговор с Анной растревожил сердце. Было очевидно, что молодая колдунья сказала ему не все, что могла бы сказать, но при этом сказала больше, чем могла себе позволить. Если подумать, она наверняка перешла черту дозволенного. И все-таки Карл не узнал от нее ничего нового, ничего такого, чего он, Карл, не знал сам. Или почти ничего, потому что то, что он все-таки узнал, к теме их разговора прямого отношения не имело.

Но и он сказал Анне именно то, что мог и должен был сказать. Не больше, но и не меньше. Тогда почему вдруг сжалось сердце, как если бы чужая холодная рука коснулась того, чего никто никогда не должен был касаться?

Он не испугался. Для того чтобы испугаться, нужно сначала знать, что такое страх. Пожалуй, Карл был удивлен. Чувство казалось новым и непривычным, и все-таки оно было ему откуда-то знакомо. Откуда? Но времени на размышления, как он понял сейчас, не было. Время ускорило свой бег. Это он почувствовал тоже. И хотя Карл еще не знал доподлинно, что происходит или что должно произойти, он знал – медлить нельзя. Медленная рыба в стремительном потоке обречена быть игрушкой стихийных сил.

– Я ухожу, – сказал он Деборе, возвращаясь к столу, и улыбнулся. – Ложись спать и ничего не бойся.

– Когда ты вернешься? – Кажется, бояться она совершенно не собиралась.

– Не знаю, – пожал он плечами, пристегивая к поясу меч. – Но думаю, что утром.

Карл накинул на плечи плащ и пошел к дверям.

Глава пятая

Ночь оборотня

До полуночи оставалось не более двух часов, когда он снова – второй раз за этот длинный день – подошел к княжескому дворцу. Впрочем, на этот раз Карл направился не к парадным воротам, а, обойдя резиденцию Семиона слева, вышел к северному крылу дворца. Причудливые ворота из кованой бронзы были ярко освещены теми самыми колдовскими фонарями, на которые Карл обратил внимание еще в первую ночь в городе. Творцы делали с обычным лампадным маслом что-то такое, отчего оно горело много ярче, чем должно было гореть. А может быть, это и не было обычное лампадное масло?

Все пространство перед воротами и за ними, до самого крыльца флигеля, просматривалось, как днем. У ворот и высоких дубовых дверей, украшенных резьбой, стояли на страже вооруженные алебардами княжеские дружинники.

Сенешаль князя Эфраим Гордец принял его в своем кабинете, сидя за маленьким изящным столиком, который вряд ли мог служить полноценным рабочим столом, хотя на нем и стоял чернильный прибор и лежали какие-то бумаги. Когда Карл вошел, Эфраим встал, по-видимому, намереваясь сделать несколько шагов навстречу посетителю, но Карл лишил его такой возможности, разрушив привычный ритуал. Он окинул сенешаля быстрым оценивающим взглядом, усмехнулся и пошел к большому окну справа, пересекая просторный обитый темно-бордовой тканью кабинет по диагонали. Начавшему движение Эфраиму ничего не оставалось, как обогнуть стол справа и идти за Карлом, который уже через несколько шагов повернулся к нему спиной. Дойдя до окна, Карл без особого интереса посмотрел на залитый лунным светом княжеский парк и обернулся. Эфраим стоял метрах в трех от него, и лицо его заливала бледность.