Круг доступа ограничен - Политов Дмитрий Валерьевич. Страница 23

– Да и хрен с вами! – грубо высказался по этому поводу Андрюха, с презрением глядя на армейского дружка.

Муромец сконфузился и ушел в другую комнату.

– Зря вы так, – мягко заметил майор, – здравомыслящий человек должен как-то устраиваться, коль уж судьба-злодейка так жестоко с ним обошлась! Отсюда вытекает и тот факт, что у нас тоже есть определенные точки соприкосновения. Вы ведь тоже отнюдь не дурачки? И поверьте, мы можем быть друг другу весьма полезны.

– Например? – поинтересовался я.

– Да вот хотя бы, – с готовностью повернулся ко мне Наумов, – подумаем вместе о вашем материальном благополучии. Помогая нам, вы сможете и дальше заниматься спокойно своими коммерческими операциями, не встречая препон с нашей стороны. Поверьте, мы располагаем довольно эффективными средствами для того, чтобы прикрыть ваш, как это там принято говорить? Ах да, бизнес! – последнее слово чекист произнес с плохо скрываемой насмешкой.

Меня пронзила внезапно пришедшая мысль:

– А эти ваши, хм, «средства»… не из серии броневичков, что из людей кучку пепла делают?!

– О! Это уже крайняя мера! – Наумов сверкнул белозубой улыбкой. – Для особо, если так можно выразиться, непонятливых! Мы к ним со всей душой, а они знай себе норовят захапать побольше и сбежать. А так, согласитесь, делать не хорошо! – Улыбка превратилась в хищный оскал.

У меня перед глазами вновь встала картина гибели давешних смуглолицых попутчиков. По телу пробежала судорога, а желудок стремительно рванулся по направлению ко рту. Я пулей вылетел из комнаты и, оттолкнув с дороги растерянного Илью, промчался в туалет.

Вернувшись, обнаружил вполне мирно беседующих Подрывника и Наумова. Говоров по-прежнему сидел в другой комнате, и в разговоре не участвовал – это я заметил, когда шел по коридору.

– Проходите, Алексей, проходите – экий вы впечатлительный! – приглашающе махнул мне рукой майор. – А мы вот как раз с Андреем обсуждаем вашу дальнейшую судьбу.

– А что с ней не так? – грубо спросил я. – Убивать нас пока вроде не за что (надеюсь о наших похождениях на складе гэбэшники еще не в курсе?), отказываться мы от вашего предложения вроде не пытались, так в чем, собственно, дело?

– А дело, Алексей, в том, что за последний год, фактически сразу после того как открылся тоннель, который связывает Город и Москву, в нашем положении, – Наумов замялся, – кое-что изменилось и отнюдь не в лучшую сторону. Нарушилось определенное равновесие, и теперь вопрос связи с внешним миром является для нас вопросом жизни и смерти! Именно поэтому мы крайне заинтересованы в сотрудничестве, я подчеркиваю, сотрудничестве с людьми, которые могут нам помочь! Не буду ходить вокруг да около – если я получу отказ, то… – Чекист выразительно рубанул воздух ладонью.

Тягостное молчание (естественно наше!) накрыло комнату.

– В общем, думайте ребятки! – Майор добродушно улыбнулся и полез в карман за папиросами.

Я лихорадочно размышлял над сложившейся ситуацией. Вообще-то слова майора о том, что любой чужак в городе находится под «колпаком», вызывали у меня некоторые сомнения. Это ж какой штат «топтунов» надо иметь местному ЧК? А если вспомнить еще и странное болезненное состояние, в котором пребывают после ночи местные жители, то… Ох, лапшу нам на уши, похоже, вешает многоуважаемый товарищ майор! Пытается вызвать у нас ощущение полной подконтрольности местным спецслужбам, не иначе! «А вот хрен тебе, солдатик!» – вспомнилась мне строчка из бородатого анекдота. Не выйдет у вас ни фига, гражданин начальник! Все же мы тоже не лыком шиты: как-нибудь выкрутимся!

– Очень наивные мысли, Алексей, – мягко сказал в этот момент Наумов.

Я ошарашенно посмотрел на него: оказывается, майор наблюдал за мной все это время, и, похоже, мои размышления не являлись для него чем-то сверхсекретным.

– Ваша главная ошибка, – добродушно улыбнулся он, – состоит в том, что остался неучтенным один немаловажный фактор…

– Интересно, какой? – как можно язвительней спросил я (все же такое вот беспардонное копание в моей голове радости не вызывало!).

– А пока вам этого знать не нужно, – осклабился Наумов. – Позволю себе разве что заметить, что здесь, – он многозначительно показал себе куда-то под ноги, – надо быть более внимательным к любой, я подчеркиваю – к любой мелочи! – Лицо гэбэшника стало на миг неприятно жестким и, я бы даже сказал, хищным. Помнится, столкнулся я как-то на улице с дамочкой, которая выгуливала здоровенного черного терьера: она держала его двумя руками за ошейник и мило убеждала меня, что я могу спокойно проходить мимо них, – бобик, мол, не тронет – он добрый! Вот только выражение морды пресловутого «бобика» говорило об обратном: «Иди, иди, дурачок! Сейчас-то я до тебя не дотянусь, но ничего – подойдешь поближе и тогда…»

– За дураков нас держите? – с обидой спросил в это время Андрюха. – Загадки всякие загадываете, намеки заумные делаете… Только ведь и мы вам до зарезу нужны… или нет?

– Ну что вы, – тут же натянул на себя опять маску рубахи-парня чекист, – какие загадки? Так… разные маленькие хитрости и секретики – а куда нам без них? У вас, я думаю, тоже тайн хватает? Вот, к примеру, не расскажете – где это многоуважаемые гости нашего города, – иронический полупоклон не вставая со стула, – пребывали перед тем, как оказаться на заводе у нашего общего друга?

А ведь он догадался, что мы на складе были! – эта мысль пронзила меня подобно электрическому разряду. В самом деле, связать сработавшую сигнализацию и наше появление у Говорова воедино – особого ума не требуется. Интересно, почему Наумов не спрашивает о похищенном снаряжении? Неужели рюкзак уже нашли? И это и есть пресловутая «мелочь», о которой я забыл? Да нет – не может быть! Если бы гэбэшники нашли вынесенное со склада оружие и «очки» – стал бы он с нами так мило разговаривать? Забрали бы под белы рученьки и в камере предложили бы сотрудничать под угрозой наказания! Хотя.. Кто их знает, в какие они тут игры играют?! Может за хранение секретных материалов какой-нибудь другой отдел, или что у них там, занимается? А Наумов к этим вещам не допущен и просто пытается взять нас на понт?… Эх, голова уже кругом идет от этого города, его обитателей и ею загадок! И зачем я только с Подрывником связался – сидел бы сейчас дома, перед верным компьютером и в какую-нибудь игрушку бы резался! Да, верно говорят: «Любопытной Варваре на базаре нос, а также руки, ноги, и глупую головенку оторвали… и съели!» Ладно: будем решать проблемы по мере их поступления. А сейчас чрезвычайно важно убраться из этого славного местечка подобру-поздорову. Ради этого даже можно с этими бравыми ребятками из ГБ на контакт пойти – авось помогут без проблем до станции добраться?

– Судя по выражению ваших лиц, наши переговоры завершились к обоюдному согласию сторон? – вновь прервал молчание майор.

Мы с Андреем молча переглянулись. Подрывник хмуро кивнул мне, мол, что делать – сейчас все козыри не у нас. Я повернулся к Наумову и сказал:

– Ладно, давайте попробуем.

– Вот и славно! – бодро поднялся чекист. – Значит, сделаем так: сейчас наша машина отвезет вас в управление, там получите инструкции и потом…

– Стоп, стоп, стоп! – запротестовал Андрюха. – Мы еще не обсудили с вами вопрос оплаты нашей деятельности! Мы что, за здорово живешь будем работать? Ваши номенклатурные радости, в виде доппайка, нас как-то не греют!

Наумов брезгливо поджал губы:

– И какую вы хотите оплату? Назовите сумму!

Подрывник довольно потер руки:

– А с вами можно иметь дело! Ну, местные фантики, деньги эти ваши смешные, нам, естественно, не нужны! Брать будем натурой! А поскольку вы, товарищ майор, в наших реалиях не сечете, то список товаров, которые могут нас заинтересовать, пускай готовит Илья! А мы посмотрим!

Майор тяжело вздохнул и позвал Илью. Говоров появился в дверях комнаты практически сразу, и у меня мелькнула мысль – не подслушивал ли он? Они с Наумовым отошли к окну и гэбэшник что-то вполголоса ему начал втолковывать. Муромец молча кивал и всем своим видом показывал полное свое согласие с «ценными указаниями» представителя органов. Как-то жалко он выглядел в этот момент: гигант, которого согнули в бараний рог маленькие человечки… с большими возможностями! Брось, одернул я свой внутренний голос, неизвестно как сам-то повел бы себя в такой ситуации.