Из Багдада в Стамбул - Май Карл Фридрих. Страница 34

Потом мы перешли в галоп. Персы должны были достичь этого места через полчаса, и они могли распознать, если, конечно, не были полными невеждами и легковерными людьми, что следы наших лошадей на траве совсем свежие!

И, тем не менее, мы два часа скакали в том же направлении мимо невысоких холмов, по долинам, перерезанным небольшими речушками. Потом мы снова добрались до Джалы и перебрались на другой берег. И, конечно, оставили в подходящих местах свои знаки. Тут я достал листок пергамента.

– Желаете что-то написать? – спросил Линдсей.

– Да. Знаки наши скоро кончатся, и я хочу попробовать использовать пергамент.

– Покажите-ка, что вы написали.

Я передал ему листок, на котором были выведены четкие персидские буквы. Он глядел на них и так и сяк.

– Кто прочтет эту писанину? Что тут значится?

– Это по-персидски, читается справа налево: «теперь постоянно вниз». Посмотрим, последуют ли они этому указанию.

Я соединил две ветки у куста и укрепил листок так, чтобы его сразу было видно. Затем мы поскакали вдоль реки и нашли подходящее место, чтобы понаблюдать за последней переправой, сами, между тем, оставаясь невидимыми. Слезли с лошадей, напоили их, перекусили. Ясное дело, нас очень волновало, получится ли задуманное нами.

Ждать пришлось больше часа, пока мы не заметили какое-то движение на реке. Подзорная труба показала: дело удалось. Мы поехали дальше. После обеда я оставил еще один знак, а вечером – еще, по краю долины, уходившей от реки на запад.

Это была первая возможность осуществить следующую часть нашего плана, а именно увлечь персов вправо. До сих пор местность к этому не располагала.

У входа в эту долину мы решили расположиться на заслуженный отдых.

Наутро я закрепил еще один пергамент, который сообщал, что путь должен лежать к закату солнца. К полудню – третий, поведавший, что Хасан Арджир-мирза что-то заподозрил, ибо застукал меня (то есть Садыка) за изготовлением знака. Ближе к обеду я изготовил четвертый, последний, листок. Он содержал сообщение, что мирза собирается ехать через холмы Бозиан или в Джумейку, или Кифри, и что его недоверие возросло настолько, что он не отпускает меня (Садыка) от себя ни на минуту, так что изготавливать эти знаки я больше не смогу…

Таким образом, мы выполнили свое задание. Я не считал нужным проверять, последует ли капитан за нами досюда; представлялось вероятным, что он безоговорочно верит всему, что там написано.

Обратно мы возвращались другом путем, куда редко забираются люди. Много петляли, меняли тропы, но реки Джалы достигли еще до вечера. Вечер заставил нас сделать привал. Рано утром мы продолжили путь и скоро были в лагере. Еще до того как мы подъехали, к нам из-за какой-то горы выскочил Халеф.

– Слава Аллаху, что все хорошо прошло! Мы все очень беспокоились, потому, как тебя не было два с половиной дня вместо одного. С вами ничего не случилось, эфенди?

– Нет, наоборот, все прошло гладко. Мы не возвращались раньше потому, что хотели удостовериться, что персы клюнули. Как дела в лагере?

– Нормально, хотя и произошло кое-что непредвиденное.

– Что же?

– Садык сбежал.

– Что?! Как же это случилось?

– У него есть сообщник, он-то и перерезал веревки.

– Когда же он исчез?

– Вчера поутру.

– Как же вы допустили?

– Тебя и инглиса не было, я нес вахту внизу. Персы покинули лагерь один за другим, чтобы понаблюдать за врагом. Те спокойно уехали, а когда наши вернулись, пленник исчез.

– Дело плохо, очень плохо. Если бы это случилось на день позже, можно было бы быть спокойным. Давай сюда коня.

Наверху в лагере мирза отвел меня в сторону и рассказал о бегстве Садыка.

– Тут два опасных момента, – заметил я. – Первое – добравшись до наших преследователей, он их тут же вернет. Второе – он может обретаться где-то возле лагеря, чтобы отомстить. В обоих случаях нам здесь нельзя больше оставаться.

– Куда же нам лучше идти? – спросил Хасан.

– В любом случае на другую сторону реки. Там дальше есть брод, и мы доберемся до места, где ты переходил. Там мы будем в большей безопасности, они не предположат, что ты пошел вверх по течению. Если Садык остался рядом, он будет мстить ночью, а днем близко не подойдет. Я мог бы попытаться найти его с помощью Дояна, но это требует времени. Давай приказ сниматься и покажи мне разорванные путы Садыка. Твои слуги не должны знать, что мы собираемся делать.

Он отправился в хижину женщин и вернулся с путами – платком, использовавшимся как кляп, двумя веревками и ремнем. Все было порезано. С платком мне пришлось повозиться больше всего – никак не удавалось сложить его по старым складкам. Наконец я сложил его и обследовал места разрезов.

– Позови твоих людей, – обратился я к мирзе.

Они пришли по его зову, не зная, зачем их созвали. Тут все они увидели эти самые путы.

– Дайте мне все ваши ножи и кинжалы! – приказал я.

Пока они складывали оружие, я разглядывал их лица, но ничего подозрительного не обнаружил. Обследовав срезы, выяснил: все они сделаны трехгранным кинжалом, так что злоумышленника можно будет вычислить.

Нашлось только два трехгранных кинжала, и владелец одного, как я заметил, побледнел. К тому же мне показалось, что он как-то странно отнял одну пятку от земли, будто собирался бежать. Поэтому я сказал:

– Тот, кто это сделал, собирается бежать. Но тем самым он только ухудшит свое положение. Только честное признание может его спасти.

Мирза смотрел на меня широко раскрытыми глазами, женщины о чем-то тихо шептались.

Теперь мне все было ясно. Я указал пальцем на подозреваемого:

– Вот он! Хватайте его и вяжите!

Едва я произнес эти слова, как он сорвался с места и бросился в кусты. Остальные ринулись его ловить.

– Стойте! – закричал я.

– Эмир, он уйдет! – крикнул мирза.

– Не уйдет. Доян, взять его!

Пес нырнул в кусты, и скоро раздался громкий крик.

– Халеф, приведи этого парня, – попросил я хаджи.

Маленький хаджи повиновался с довольной миной.

– Но, эмир, – спросил Хасан, – как ты по ножу можешь определить злоумышленника?

– Очень просто. Плоский клинок оставляет совершенно иной срез по сравнению с трехгранным, который больше приспособлен для того, чтобы колоть. А на веревках след явно от трехгранного, причем с зазубринами – вот они, отметки. Кинжал такой один.

– Господин, твоей проницательности можно позавидовать.

– Жизнь научила меня в любой ситуации опускаться до мелочей – это просто привычка, а не мудрость.

– Но как ты узнал, что он хочет бежать?

– Просто он сначала побледнел, а потом напружинился. Кто его допросит, ты или я?

– Давай ты, эмир, тебя он не обманет.

– Только пусть твои люди отойдут. Отдай им ножи. Но дай мне возможность самому вынести приговор и обещай не препятствовать его осуществлению.

Он охотно согласился.

Тут Халеф подвел человека к тому самому месту, где мы стояли с Хасаном. Какое-то время я твердо смотрел ему в глаза, а потом сказал:

– От тебя самого зависит, какую судьбу ты себе выберешь сегодня. Если признаешь свою вину, можешь ждать пощады, соврешь – готовься к джехенне.

– Господин, я все скажу, только убери собаку!

– Пес останется тут, пока мы не закончим. По моему знаку он может тебя разорвать в клочья. Теперь скажи, это ты освободил Садыка?

– Да, я.

– Зачем?

– Затем, что я поклялся ему помочь.

– Когда?

– Еще до поездки.

– Как это можно, если он немой и не в состоянии говорить с тобой?

– Господин, я умею читать! – заявил он с гордостью.

– Рассказывай!

– Я сидел с Садыком во дворе. Тут он мне написал на листке пергамента вопрос: как я к нему отношусь? Я ответил: хорошо, потому что знал всю эту историю с его языком. Он написал, что тоже любит меня и мы можем стать кровными братьями. Я согласился, и мы поклялись перед Аллахом, что не покинем друг друга в беде и несчастье.