В балканских ущельях - Май Карл Фридрих. Страница 34

— Но он ведь должен был немного обогнать тебя!

— Он же знал, что я собираюсь выезжать только утром и поэтому не торопился. Значит, мы можем его тут обогнать, и он сам даже не заметит! Но сначала надо убедиться, что это действительно он.

— Давай подъедем.

— Но что мне с ним делать? Разве я могу запретить ему ехать? Не проливать же кровь!

— В этом нет нужды, господин. Поручи это мне.

— Как это?

— Я поеду с ним рядом и доставлю в Кушукавак. Он от меня не уйдет.

— А если он спросит, по какому праву ты все это делаешь?

— А что, у меня такого права нет? Не он ли покушался на твою жизнь, эфенди?

— В его лице ты можешь приобрести врага на всю жизнь, который будет мстить тебе!

— Я его не боюсь, он итак мой враг. Он враг всех честных людей. Ты обо мне не беспокойся, я за себя сумею постоять. Если мы убедимся, что это он, то схватим его, и он так и не узнает, откуда ты скачешь.

— Как проехать отсюда в Мадан?

— Держись этой тропы, и через полчаса ты на месте. Здесь трудно ошибиться. Я еще хотел поговорить с тобой насчет копчи, но у хаджи уже есть одна, а ты взял у измиланца. Этих двух хватит. Теперь поехали, эфенди. — И он снова пустил лошадь рысью, как бы желая показать, что не хочет слушать моих возражений.

Меня это вполне устраивало. Вскоре мы оказались так близко от всадника, что он уже мог нас слышать. Мы заметили, что он ускорил ход лошади.

— За ним! — шепнул кузнец. — Сабах — плохой наездник. Мы его легко нагоним, если это, конечно, он.

— А если он съедет с дороги?

— Он побоится. В этой местности вряд ли кто осмелится углубиться в чащу, тем более ночью. Я бы сам не решился на это, если б не ты.

Шимин рассчитал верно. Всадник заметил, что мы его нагоняем. С дороги он не сошел и теперь остановился и внешне спокойно нас дожидался.

Кузнец подался вперед, а я задержался, чтобы всадник меня пока не видел. Тот слегка посторонился, пропуская кузнеца. Но Шимин остановился рядом с ним и поздоровался:

— Откуда едешь? — спросил кузнец.

— Из Деридере.

— А куда?

— Никуда.

Этот ответ прозвучал довольно вызывающе, но кузнец и ухом не повел.

— Ты мне скажешь!

— Почему это я должен тебе говорить?

— Потому. Ты ведь узнал меня?

— А ты меня?

— Ты Сабах, нищий.

— Да. А ты кто?

— Видно, ночь так же темна, как и твоя душонка. Ты не можешь узнать мое лицо! Я Шимин, кузнец из Кушукавака.

— Вот почему мне показался знакомым твой голос! Давай, съезжай, мне с тобой не о чем говорить!

— Зато мне с тобой есть о чем побеседовать! Знаешь человека, который едет сзади?

— Нет. Пропусти меня!

— С удовольствием сделаю это, только после того как переговорим, Сабах! — С этими словами я подъехал и поставил лошадь рядом, голова моего коня утыкалась в хвост его лошади.

— О Боже, чужестранец! — вскричал он.

— Да, это я. Теперь ты понял, что нам есть о чем поговорить?

— Но мне с тобой не о чем.

Я заметил, что рука его потянулась к мешку. Было так темно, что я не разобрал, что он там искал. Я положил штуцер прикладом вперед на шею Ри, подготовив его для удара слева направо.

— Итак, будем говорить, куда мы едем? — строгим голосом проговорил я.

— Зачем тебе это знать, убийца?

— Убийца?!

— Да, убийца. Кто сломал шею по твоей вине, у кого искалечено лицо?

— А кого вы заманили в свою хижину, чтобы лишить жизни? Я знаю, куда ты едешь, но из затеи твоей ничего не выйдет.

— Кто меня может заставить не ехать?

— Я. Слезай!

— Ого, может быть, ты и меня убьешь? Я буду защищаться. Отправляйся в ад! — И он вскинул руку.

Но его выстрел прозвучал впустую — мой удар предупредил его действия. Я мигом двинул лошадь вперед и ударил его под мышку. Рука повисла плетью, и он повалился на другую сторону.

Я хотел быстро соскочить с жеребца, но еще не достиг земли, как услышал крик кузнеца:

— Стой, парень, или я растопчу тебя!

Я уже хотел перескочить через лошадь нищего, но тут грянул второй выстрел; лошадь кузнеца совершила прыжок, и тот мигом вылетел из седла.

Его задело? Я мигом подскочил к нему. Двое лежали на земле, один на другом. Было так темно, что я не мог различить, кто где. Я схватил за руку того, кто был наверху.

— Стой, эфенди, это я.

— А, это ты, Шимин! Он тебя задел?

— Нет. Я заметил, что он хочет смыться, и хотел помешать. Тут он выстрелил, и я сшиб его. Он сопротивлялся, но одной рукой. Наверное, его придавило копытом моей лошади.

— Нет, это я приложил его винтовкой.

— Он кусается. Этот парень как куница. Я зашью ему рот!

Не знаю, что он там делал, но через какое-то время, после каких-то странных звуков, поднялся и сказал:

— Все, теперь он не опасен.

— Что ты с ним сделал? Уж не убил ли?

— Нет, дышит. Только немного придушил.

— Надо связать ему руки.

— Чем?

— Веревкой от мешка. Есть и ремень от штанов. Этого хватит, чтобы привязать его к лошади.

Я помог кузнецу. Он быстро справился с Сабахом. Прежде чем тот успел очнуться, он уже оказался на лошади. Веревка крепко стягивала его ноги под брюхом животного, а руки были связаны ремнем от брюк. Оказалось, у него было два пистолета; один из них выбил у него из руки я, а второй вывалился, когда его сбила лошадь Шимина. Оба были однозарядные и оба без пуль. Слава Богу, что пули Сабаха ни в кого не попали. Тут пленник начал браниться. Он требовал освободить его немедленно и угрожал местью. Кузнец высмеял его и сказал:

— То, что ты уже сделал против меня, никак на мне не отразилось. Ты хотел застрелить меня, и именно поэтому я забираю тебя с собой, и тебе самому придется бояться мести, а еще больше — наказания властей. Может быть, я прощу тебя, если по дороге ты будешь хорошо себя вести. А если будешь браниться, то ничего хорошего не жди.

— Вы незаконно задержали меня, я лишь оборонялся. Мне нужно ехать дальше.

— Да уж, «в никуда»! Мы с этим еще разберемся. Молчи! Мы еще поговорим с тобой по душам, когда я попрощаюсь с этим эфенди!

Нищий в самом деле затих. Наверное, он надеялся выудить какие-либо сведения из нашего разговора, но Шимин был тоже не дурак. Он намеренно обратился ко мне с такими словами:

— Ну вот, эфенди, теперь ты один найдешь дорогу. Скачи назад и жди нас там. Я поеду дорогой на Гельджик, хотя мне будет нелегко с ним туда добраться. Скажи своим, что он уже у нас, чтобы те зря не искали. До скорого!

Говоря это, он сел на лошадь и, дернув за поводья, уехал. Еще некоторое время я слышал громкий, недовольный голос нищего, потом все стихло.

Я не верил в то, что Сабах воспринял слова Шимина всерьез, но мне уже было все равно. Самое главное — они уехали. Быстрое прощание с Шимином сэкономило мне время. Я успел привязаться к этому человеку, и в иной ситуации расставание заняло бы куда больше времени.

Я поехал в том направлении, которое мы выбрали с ним раньше, и достиг Мадана в обговоренные с Шимином сроки. День, между тем, шел на убыль. Я размышлял: в Палацу ехать было ни к чему. Озабоченные родственники раненного Москлана мне совсем не нужны. Посланник, отправленный к ним, был в наших руках и находился под неусыпным надзором кузнеца. В Изми-лане сегодня тоже ничего не узнают о смерти Дезелима. К чему тогда напрягать лошадь, тем более что она уже проскакала без отдыха две ночи? И я решил ехать в Топоклу и ждать там Халефа и двух его спутников.

Через некоторое время добрался до деревни, в которой был постоялый двор. Здесь еще не спали, и я решил дать вороному роздых. Постоялый двор находился не на самой дороге, а немного поодаль и был окружен довольно густым кустарником. Рядом лежал толстый, узловатый ствол дуба, потом следовал загончик, в котором гуляли свиньи, а оттуда тропинка вела прямо к воротам. Что за ними — оставалось загадкой. Высокий глиняный забор окружал двор и закрывал обзор.

Чтобы перебраться через этот ствол, кому-то понадобились бы специальные «кошки». Но моему жеребцу удалось без труда перепрыгнуть через него. Загон со свиньями тоже быстро остался позади. Тут я услышал крик ужаса, и предо мной предстал мужчина, который появился в воротах в тот самый момент, когда я влетал в них. Я оказался в просторном дворе, который, как мне представилось, был до краев наполнен навозом. В углу стояли люди и что-то кричали. Они крепко держали какую-то девушку и пытались привязать ее к лестнице. Важный мужчина, державший в руке плетку, подступил ко мне со зверским выражением на хищном, вытянутом лице с ястребиным носом.