В балканских ущельях - Май Карл Фридрих. Страница 7

Тут мой вороной снова заржал, причем в ржании его на этот раз я почувствовал беспокойство. Казалось, он чего-то боится.

Стоило удвоить внимание. Дом был заперт, но в нем явно кто-то был. Кто будет бросать жилище в такой местности без присмотра? Надо было расследовать эту историю до конца. Лошадь мне здесь могла только помешать. Я обмотал ей передние ноги поводьями, чтобы она не смогла уйти далеко — хотя этого обычно не случалось, — оставив задние свободными для того, чтобы обороняться при опасности.

Подойдя вплотную к загону, я вытащил спички, закупленные еще в Эдирне. Зажег сразу несколько и наклонился посмотреть. Там лежало какое-то огромное животное, покрытое шерстью, как медведь. Пламя погасло, стало снова темно. Что это за зверь? Живой или нет? Я взял палку и потрогал его. Никакого движения. Ткнул сильнее. Снова никакой реакции. Животное было мертво.

Я перелез через загородку, хотя дело было рискованное, нагнулся и ощупал тело. Оно было холодным и твердым, в нескольких местах клейким на ощупь. Кровь? Я продолжил осмотр. Явно не медведь, поскольку обнаружился длинный косматый хвост. Правда, говорили, что на склонах Десподо-Дага, Шар-Дага, Кара-Дага и Пирин-Дага еще встречаются эти звери. Я не спорил с этим, но откуда медведю взяться в этом загончике? И если бы его убили, то вряд ли бросили бы здесь, сначала освежевали бы… Чтобы узнать наверняка, с кем имею дело, я осмотрел уши. Черт возьми! Голова зверя была разрублена, причем каким-то тяжелым орудием.

Я зажег вторую спичку и убедился, что убитый зверь не что иное, как гигантская собака, какой я в жизни не видел.

Кто же убил ее и почему? Явно, не владелец. Чужой, причем наверняка из злобных побуждений.

Я стал подозревать, что тут совершено преступление. Но с какой стати мне лезть в это дело? Кто я такой? Однако, вспомнив разговор с садовником, устыдился: ведь речь шла о его брате, я как-никак был причастен к этому делу.

Стоило подумать о безопасности — ведь убийцы могли находиться в доме. Они могли затаиться, услышав цокот копыт и заметив меня. Что делать? Ждать спутников? Но что происходит внутри дома? Нет, надо действовать!

Итак, я еще не успел обследовать четвертую, переднюю стену дома. Тихо подобравшись к ней, я заметил двое ставней. Одни были заперты изнутри, другие — распахнуты.

Я размышлял. Влезть внутрь — значит сразу получить пулю в лоб. Но то обстоятельство, что из пяти окон (из которых два располагались на фасаде) только одно не было закрыто, позволяло предположить, что внутри никого нет. Кто-то закрыл все входы и выходы и вылез через это окно, плотно притворив его за собой.

Однако я оказался в щекотливом положении. Я бесшумно приоткрыл ставни и протиснул голову внутрь. Окна в нашем понимании в этой местности редки, поэтому я, как и ожидал, обнаружил лишь проем — ни стекла, ни чего-либо подобного не было.

Я прислушался. Мне показалось, что внутри раздался какой-то приглушенный шум. Кто-то был в доме. Может, крикнуть? Нет.

Я набрал сухих веток, сделал пучок, поджег его и бросил через окно. Осторожно заглянул внутрь.

Ветви горели ярко, и мне удалось разглядеть большое, четырехугольное, бедно обставленное помещение с глиняным полом. Никаких следов человеческого присутствия!

Подбросив огня в маленький костер, я снял с головы феску, надел ее на палку и медленно просунул в окно. Изнутри это выглядело, как будто я влезаю. Если бы там был кто-то, то обязательно подал бы о себе весть, но ничего не изменилось.

Втянув палку, я вновь надел феску на голову, положил штуцер на завалинку и втиснул верхнюю половину тела внутрь, готовый в любую минуту выпрыгнуть назад. Но одного взгляда было достаточно, чтобы понять — в доме никого нет.

Я влез внутрь полностью и высунулся наружу, чтобы забрать оружие и оглядеться.

В это мгновение шум повторился. Он таил в себе большую опасность, чем если бы неожиданно погас свет. В одном углу я заметил пучок длинных щепок, предназначенных для освещения. Я зажег одну и воткнул в дырку в стене. Затем прикрыл ставни и привязал их изнутри веревкой, чтобы снаружи нельзя было открыть.

Со второй горящей щепкой я начал обследовать помещение. Три стены оказались глиняными, а четвертая — от пола до потолка — соломенная, с дверью посередине. Пройдя в нее, я оказался в небольшой комнатушке с настилом из ивовых прутьев. А нет ли здесь подвала? Вообще-то погреба в таких домах — большая редкость. И тут я снова услышал шум. Он исходил откуда-то снизу! Я схватил сразу несколько щепок и поднял ивовое покрытие. Оно запросто могло выдерживать вес человека, потому как крепилось на столбах. Посветил вниз. Щепка горела тускло, и я успел лишь заметить, что глубиной этот подвал в рост человека. Ни лестницы, ни ступеней не было видно. Но вот опять послышались стоны.

— Кто там внизу? — громко спросил я.

Двойной стон был мне ответом. Это становилось уже опасным. Но сколько можно искать лестницу! Я взял горящую щепку в одну руку, а пучок — в другую и спрыгнул вниз. Приземлился удачно, за что-то, правда, зацепившись, и свет погас. Но я тут же зажег новую лучину.

Я находился в четырехугольном помещении, а то, за что я зацепился, было лестницей. Дальше лежал древесный уголь и всякая рухлядь. И то и другое шевелилось. Воткнув лучину в стенку, я начал разгребать угли. Руки наткнулись на человеческое тело, и я быстро вытянул его из завала. Руки и ноги были связаны, голова обернута платком.

Быстро разрезав узлы, я увидел черно-синее лицо, при слабом освещении трудно было разобрать, угольная ли пыль тому виной или удушье. Мужчина часто и тяжело дышал, глядел на меня широко раскрытыми, налитыми кровью глазами и стонал:

— Помоги! Помоги! Пощади!

— Успокойся, я твой друг, — сказал я, — я спасу тебя.

— Сначала спаси мою жену! — взмолился он.

— Где она?

— Там!

Связанными руками он не мог показать, но выразительный взгляд уперся во вторую кучу хлама. Я отбросил его и вытащил женщину, связанную таким же образом. Сняв платок с головы, я увидел пену у рта: женщина была близка к помешательству.

— На помощь! На помощь! — стонала она.

Ее тело билось в конвульсиях. Развязав веревки, я освободил ее руки, и она выбросила их вверх, как утопающая. Крик вырвался у нее из горла, она судорожно ловила воздух синими губами.

Мужчина, которого я освободил, пришел в себя быстрее. Пока я зажигал новую щепку, он проговорил:

— О Боже, как же близки к гибели мы были! Спасибо тебе.

Потом он склонился к жене, которая никак не могла прийти в себя:

— Тихо, тихо, не плачь. Мы свободны.

Он взял ее на руки и принялся слизывать слезы с ее лица. Она обняла его и продолжала рыдать. Не обращая внимания на меня, он говорил ей какие-то успокаивающие слова, пока она медленно приходила в себя. Потом наконец он снова обратился ко мне, между тем как я занимался погасшей лучиной.

— Господин, ты наш спаситель. Как нам отблагодарить тебя? Кто ты, как нашел нас?

— На эти вопросы я отвечу наверху, твоя жена может ходить?

— Попытается.

— Тогда давай подниматься. Здесь оставаться опасно.

— У тебя наверху есть спутники?

— Нет, но я ожидаю всадника, которого не должен пропустить.

По приставной лестнице мы выбрались из подвала, причем женщина с трудом. Я приметил большой матрас

и посоветовал ей прилечь отдохнуть, что она и сделала с явным облегчением. Муж еще раз ей что-то прошептал и затем протянул мне руку:

— Милости просим! Аллах послал тебя! Могу я узнать, кто ты?

— У меня мало времени на многословные объяснения. Назови ты мне свое имя.

— Меня зовут Шимин.

— Так ты брат Джафиза, садовника?

— Да.

— Хорошо. Тебя-то я и искал. Зажги-ка огонь в своей кузнице!

Он взглянул на меня ошарашенно.

— У тебя что, срочная работа?

— Нет, просто огонь должен осветить дорогу.

— Зачем?

— Затем, чтобы всадник, о котором я тебе говорил, не прошмыгнул незамеченным.