Завещание Инки - Май Карл Фридрих. Страница 39

— Нечто курьезное? — ответил тот. — Фриц, ну как у тебя язык поворачивается называть так столь важный для науки предмет, как нижний панцирь гигантской хелонии?

— Это не панцирь, а совсем другой вид арматуры! Осчастливьте нас своим визитом, герр доктор, и вы сами получите большое удовольствие от него!

Моргенштерн отложил свою лопату и полез внутрь пещеры. Вот в этот-то момент Антонио Перильо как раз и произнес: «Вы смотрите, этот наглец полез прямиком в наш арсенал!»

Доктор Моргенштерн, когда увидел последние находки своих спутников, пришел в шок, о чем красноречиво говорило его изумленное лицо. Несколько минут он был не в силах произнести ни слова. Наконец растерянно пробормотал:

— Ружья? Ружья! Да, никакого сомнения: ружья…

Над головами у них раздалось громкое лошадиное ржание и послышались грубые голоса. Ученый поднял голову и увидел нескольких индейцев, которые навели на него свои духовые ружья, а с ними и двух белых, вооруженных револьверами. Один из них сказал вежливым до приторности, фальшиво заискивающим тоном:

— Сеньор, будьте так любезны, поднимитесь вместе с вашими товарищами к нам сюда. Только не советую вам пытаться оказать сопротивление, а то вы можете нечаянно лишиться жизни. Прямо тут…

Доктор Моргенштерн узнал говорившего.

— Антонио Перильо! — воскликнул он.

— Да, это я, — ответил тот. — Послушайте, вылезайте-ка побыстрее. А то мы вытащим вас сами и при этом можем испортить ваш костюм.

— Костюм — не главное мое достояние.

И он вылез из ямы, а за ним и оба его спутника. Увидев дона Пармесана, Перильо воскликнул:

— Хирург! И вы здесь? Сеньор, как вас угораздило попасть в такое дурное общество?

— Я вел сеньоров в Гран-Чако, — ответил дон Пармесан.

— Что им там нужно?

— Они собираются заняться там раскопками животных.

— Каких еще животных?

— Доисторических, живших много миллионов лет назад на этой земле.

— Красивые сказки! Сеньор Пармесан, до сих пор я знал вас как эксцентричного человека, который, несмотря на все свои причуды, все же обладает здравым смыслом в достаточной степени для того, чтобы не ввязываться в политику. Но с сегодняшнего дня мне придется, увы, изменить свое мнение о вас!

— «Ввязываться в политику»? О чем это вы? Я могу оперировать или ампутировать любой орган человека, а также зашить рану, если вам это требуется…

— Судя по вашему дурацкому недоуменному виду, вы совершенно не понимаете, что происходит, и хотите заморочить нам головы своими всегдашними штучками. Бросьте вы это! На этот раз номер у вас не пройдет. Но, может быть, вы действительно решили сменить скальпель на шпагу? Или вас кто-то ввел в заблуждение? Кстати, вы знаете, что ваши новые знакомые — очень опасные люди?

— Они опасные люди? Этого не может быть! Эти люди — ученые из Германии, ручаюсь!

— Ну тогда что вы скажете по поводу того факта, что вот сейчас, на ваших глазах, и при вашем, кстати, участии они совершают кражу чужого имущества.

— Какую еще кражу? — возмутился Фриц. — Мы не воры. А вот вы-то, уж точно, замешаны в преступлении, и посерьезнее, чем кража.

— Что вы имеете в виду?

— Покушение на жизнь моего хозяина, которого вы намеревались убить в Буэнос-Айресе.

— Ах, вот вы о чем! Право же, это вам будет весьма трудно доказать, конечно, если дело вообще дойдет до доказательств. Думаю, что не дойдет никогда. А вот у нас, напротив, есть все доказательства вашего воровства. Поэтому объявляю вам, что отныне вы — наши пленники.

— Вы не имеете никакого права лишать нас свободы. Или вы иногда помогаете полиции?

— Речь не об этом! Во время мирной жизни действуют одни законы, а во время войны — совсем иные. Мы имеем все основания расстрелять вас. Но поступим с вами гуманно: сейчас придет офицер, который возьмет вас под стражу.

Пятеро всадников с юга приблизились к ним. Главный среди них, похоже, был тот самый капитан, с которым у наших путешественников вышло недоразумение в крепости Санта-Фе, едва не закончившееся самым печальным образом. Капитан приветствовал тореадора как старого друга крепким рукопожатием, потом пожал руку и его спутнику, сказав:

— Счастлив приветствовать сеньора Бенито, самого великого гамбусино [53] этой страны! Но кого я вижу вместе с вами? Этого тронутого умом немца, которого я принял за полковника Глотино по причине их невероятного внешнего сходства, и потом…

— Приняли за Глотино? — переспросил басом тот, кого назвали Бенито. — Но где вы встречались с ним?

И капитан Пелехо вкратце рассказал ему о том, что произошло в Санта-Фе, на что «великий гамбусино» заметил:

— Нет, нет, вы тогда, у трапа парохода, вовсе даже не ошиблись, недаром же в Буэнос-Айресе этот лжеученый останавливался у банкира Салидо, близкого родственника генерала Митре [54]. А в крепость Санта-Фе он проник с целью произвести разведку. Скандал с якобы путаницей двух разных людей — всего лишь обманный маневр, дымовая завеса, чтобы получше разглядеть, что и как в крепости. Прямо оттуда он направился сюда, к нашему арсеналу. Ну ничего, теперь-то он у нас в руках и не отвертится, расскажет, кто предал ему нас, указал, где именно мы храним оружие.

— Какая чепуха! — перебил его доктор Моргенштерн. — Я действительно ученый из Германии, и здесь мы раскапывали останки одного доисторического животного, а именно гигантской хелонии, имя это ему, между прочим, дал я, а вообще, чтобы вам было понятно, это огромная доисторическая черепаха. И кое-что мы уже раскопали, а на оружие наткнулись случайно, когда откапывали нижний панцирь черепахи.

— Ах вот оно что — вы нашли панцирь черепахи? И где же он?

— Да здесь же, здесь, — ответил ученый и указал рукой на то место в глубине ямы, где предполагал обнаружить панцирь.

— Сеньор, вы с ума сошли, наверное! Неужели вы не заметили, что в пещере сыро? Мы храним здесь порох и оружие, и, чтобы сырость не испортила весь наш арсенал, пропитали глину смолой. Этот защитный слой вы и приняли за панцирь гигантской черепахи.

— Сеньор, дело совсем не в этом, хотя пропитанная смолой глина действительно ввела нас в заблуждение на некоторое время. Но это частность, всего лишь совпадение. Я вам как ученый, занимающийся палеонтологией, могу с полным основанием заявить, что здесь мы имеем дело с останками древнего доисторического животного. Поэтому прошу вас покинуть место раскопок!

— Очень смешно! Очевидно, нам нужно поговорить с вами на латыни, чтобы вы хоть что-нибудь поняли! — «Великий гамбусино» понемногу выходил из себя. — Капитан! Займитесь этими двумя так называемыми немцами! Хирург неопасен, отдайте ему его лошадь и пусть едет на все четыре стороны!

Дон Пармесан не замедлил воспользоваться неожиданной амнистией. Покачиваясь в седле, он размышлял: «Какое-то всеобщее помешательство! Принять этого немецкого чудака, собирателя каких-то костей за полковника Глотино. Вот дураки! Впрочем, не такие уж дураки, раз замышляют, похоже, поднять вместе с индейцами восстание против правительства. Негодяи! Они ведь могут и убить этих немцев. А немцы — хорошие люди, и я должен их спасти. Но как?»

Глава VIII

ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ИНКОВ

[55]

Размышляя так, он ехал куда глаза глядят. Его душевное состояние сейчас можно было сравнить с состоянием человека, который бродит по комнате из угла в угол, не в силах найти необходимое в трудной ситуации решение. Мысли, едва возникнув, теряются, путаются… А единственно верное решение чаще всего является как бы само собой, что называется, осеняет внезапно. Вот и дону Пармесану вдруг пришла в голову неожиданная мысль: надо разыскать Отца-Ягуара, все ему рассказать, и он поможет. Следов экспедиции Отца-Ягуара ему, конечно, уже не найти, тем более, что даже там, где они и были, уже скрыты вновь поднявшейся за это время травой, но хирург знал примерно направление, в котором следовало вести поиск. В ту сторону он и поскакал, пришпорив свою лошадь.