Серебряный Вихор - Майерс Джон Майерс. Страница 19

— Эль весь вышел, и скоро все успокоятся.

Главарь улыбнулся Николену.

— Что, малыш? Еще не раздумал?

Николен не пел, хотя я слышал, как он мурлыкал, вторя мелодии.

— С какой стати? Думаю, будет много занятного.

— Стоишь на своем? Что ж, если не дрогнешь под стрелами шерифа — тогда поговорим.

Робин посмотрел на меня.

— Шендон, ты наш гость на празднике. Помни об этом. Если тебе нужны деньги или помощь — не стесняйся.

Я допускал, что ребята неплохо вели себя под присмотром командира. Но не хотел бы я, даже если бы мне и удалось убедить Робина помочь мне, чтобы эти изголодавшиеся молодцы пустились догонять Розалетту.

— Благодарю, — сказал я, — но пока мне удавалось обходиться без наличности. Но если я все же решусь уйти — ты не подскажешь мне, как добраться до Хеорота?

— Никогда не слыхал такого названия. Попытаюсь разузнать. — Робин поднялся. — Пойдемте, я вам дам несколько шкур для постели, пока никто их не растащил.

Пение стало затихать, и Робин скрылся. Пожелав Николену доброй ночи, я обернулся и всмотрелся в лесную тьму. Вдруг юноша тронул меня за рукав.

— Где вы собираетесь спать? Надо было выбрать место подальше от костра, чтобы никому не попасть под ноги.

— Ты найдешь меня в спальне невесты, — хмыкнул я.

Он попытался засмеяться, но без особого успеха.

— А что, если мы устроимся вместе?

Мне не очень-то улыбалось возиться с юнцом, чей голос еще не перестал ломаться. Нас поймали в один день, но это не значило, что и ночью мы должны держаться бок о бок. Я хотел было уже сказать, чтобы он сам позаботился о себе, но заметил, что он ждет моего ответа, затаив дыхание. Ясно, что он боялся остаться ночью один или — того хуже — с этими молодцами.

— Хорошо, — сказал я, — пойдем. Но не обессудь, если мы приземлимся на муравейник.

Глаза мои уже привыкли к темноте, и я уверенно прокладывал путь среди деревьев. Когда мы отошли достаточно далеко, я бросил шкуры на землю. Велев Николену посторожить их, я стал подыскивать подходящее место. Мне приходилось бывать на охоте, и потому я знал: там, где хорошо в ясную погоду, — хуже всего во время дождя. Вскоре отыскалось сухое, ровное место за стволом большого дерева: головы уж точно не надует.

— Николен! — позвал я. — Иди сюда, да не забудь наши простыни.

Наверное, я отошел слишком далеко: он не откликнулся. Пришлось позвать еще раз.

— Шкуры слишком тяжелые, — задыхаясь, пожаловался он, подтаскивая их ко мне.

— Утром ты будешь этому рад, — заметил я. — Взгляни, я где теперь стою, там и лягу; твоя спальня за следующей дверью. Надеюсь, ты не лунатик и ко мне не забредешь.

— Ни один мужчина пока еще не имел оснований жаловаться, будто я помешал ему спать, — выпалил он. Меня позабавила его мальчишеская заносчивость.

— Тогда порядок. Сегодня у тебя будет возможность подтвердить свои достижения… Aх, как здорово!

Густые ветви над головой сливались в неясные тени. Ветер шуршал в листве, навевая лесные запахи. Я не канул в сон, но плавно опустился на дно.

— Серебряный Вихор! — голос юноши заставил меня вновь всплыть на поверхность, и теперь мне предстояло новое погружение.

— Что? — сонно отозвался я.

— Я не очень мешаю?

— О Господи! Да ничуть.

Моя досада была более чем очевидна, но он отважился заговорить вновь:

— Я предпочитаю быть осмотрительным. Доброй ночи!

8. Две огромные кошки

В лесу крепкий сон — редкость. Я засыпал и просыпался множество раз, прежде чем под лиственным шатром стало светлеть. Николен куда-то исчез, и, задремав еще разок-другой, я начал тревожиться. Опасаясь, что пропущу завтрак, я сел.

Деревья выглядели сонными. Ветра не было, стояла полная тишина. Я повнимательней всмотрелся в постель Николена: не спрятался ли он в шкурах? Порывшись в них, я вытащил длинную прядь волос, оставленную моим соседом. Темные, курчавые — одним концом они обвились вокруг моих пальцев — несомненно, девичьи волосы…

— Черт побери! — вырвалось у меня шепотом. Тут же вспомнились некоторые подробности нашего вчерашнего разговора. — Вот бестия!

Поразмыслив, я окончательно убедился, что Николен — или как там ее на самом деле звали — покинула лагерь на рассвете. Как я должен к этому отнестись? То, что она переодета мужчиной, — не моя забота. Но мне не хотелось, чтобы кто-то догадался о моем открытии. Мы забрели с ней довольно далеко, пока искали место для ночлега. Навряд ли в лагере заметили, что она сбежала. Я перенес шкуры Николена подальше от своей постели, вернулся на ложе и стал дожидаться завтрака.

— А где Николен? — поинтересовался Робин, едва я принялся за завтрак. Он уселся рядом со мной.

Я как раз обгладывал ножку дикого гуся и в ответ только мотнул головой.

— Где-нибудь рядом, — промямлил я с набитым ртом.

— Его нигде не видно, — возразил Робин. — Джон по утрам обходит лагерь, и глаз у него зоркий.

Я повернул косточку: на ней обнаружилось еще немного мяса.

— Николен, наверное, засоня, каких мало, — предположил я.

— Возможно, но сколько тебе твердить, что Джон уже все обыскал. В лесу, где нет кустарника, у нас на виду не поваляешься.

— И дурака не сваляешь, как я вчера! — промычал я, стараясь поддержать его каламбур. Швырнув обглоданную кость в огонь, я вытер руки охапкой листьев и во всеуслышание заявил:

— Странно! Очень странно!

— Вечером вы были вместе, — напомнил мне Робин. Ничего не упустит!

— Да, пока не закупорили бочку. — Видел бы кто-то, как я перетаскивал шкуры, — мне несдобровать. К счастью, свидетелей не оказалось. — Не знаю, где он провел ночь.

Ответ мой, казалось, удовлетворил Робина. Мне стало ясно, что теперь я вне подозрений.

— Радоваться или опасаться — не знаю, — доверительно признался Робин. — Если такой щенок убегает, не дождавшись завтрака, — ясно, тут что-то не так: смело закладывай последнюю тетиву. Либо он решил, что ссориться с законом не его призвание, и смылся домой к мамочке, либо это соглядатай шерифа.

Я задумался. Если Николен и в самом деле шерифский шпион, мне следует рассказать Робину все без утайки, хотя теперь от этого мало проку. А вдруг, узнав, что это женщина, он вышлет за ней своих молодцов? Поколебавшись, я решил молчать. Поневоле я проникался сочувствием к каждой женщине, которая оказывалась в положении Розалетты.

— Ты вышлешь за ним погоню? — спросил я.

— Не стоит, — к моему великому облегчению, ответил Робин. — Скорее всего, он просто набедокуривший юнец. Но на всякий случай нам следует переместить лагерь чуть южнее.

Теперь у меня уже не было выбора, оставаться в шайке или нет. Если бы я захотел уйти, они бы заподозрили и меня. Робин не сказал мне, почему он так опасается шпионов. Это я узнал от Скарлока, с которым мы сделались закадычными друзьями. Однажды на вечернем привале, когда мы изрядно хлебнули эля, он поведал мне, что Робин отбил у стражи одного своего приятеля. В заварушке отдал Богу душу шериф, а заодно с ним отправились на тот свет и несколько полицейских.

Я около недели провел с разбойниками, двигаясь вместе с отрядом к югу. Они нарядили меня в свою зеленую униформу, которая — за исключением кокетливой шапочки с перьями — пришлась мне по вкусу. Одежда, доставшаяся мне стараниями Голиаса, успела здорово истрепаться. Борода моя заметно отросла, и я почти не отличался от остальных, пока не брался стрелять из лука. Но и тут я начал делать успехи, как вдруг однажды утром Робин отозвал меня в сторонку.

— Шендон, — сообщил он, — мы уходим отсюда, но тебя с собой не берем.

Что ж, не берут, так не берут. Я молча смотрел на него.

— Нам грозит опасность, — пояснил он, — сам король преследует нас.

Вот так страсти разыгрались из-за убийства шерифа!

— Я не боюсь, — заявил я.

— Нет, — возразил он, — ты ни в чем не замешан — зачем же зря голову подставлять?

Верно! Я и сам понимал, что из кожи лезть в поисках мученичества нелепо.