Наследство - Майкл Джудит. Страница 105

Но самое главное — Бен не знал, был ли он похож на своего отца, поскольку уже не помнил, как тот выглядел, и у него не было его фотографий. Фотографии матери у него сохранились, он знал, что был немного на нее похож, но были ли в его внешности черты Джада? Этого он не знал. Но даже если он и напоминал Феликсу Джада, что из этого? Это уже не могло ему повредить. Он был женат на Эллисон, а сейчас, когда она была беременна, он чувствовал себя частью их семьи. На работе он добился больших успехов, и все это знали.

С первого дня, когда он занял свой новый кабинет, он начал действовать, понимая, что ему необходимо утвердиться в компании, чтобы никто не мог выжить его, как это случилось с Лорой. За год со скоростью, которая удивила знатоков гостиничного дела, более половины отелей Сэлинджеров имели новые замки, сейфы в комнатах, компьютерные данные на горничных и весь персонал, телевизионные камеры в коридорах и достаточное количество служащих безопасности в штатском, Бен специально объездил все отели, где проводил инструктаж с новыми служащими безопасности, обедал вместе с ними, вносил предложения, на что нужно обратить особое внимание и как это сделать. Феликс слышал об этом, получая ежемесячные отчеты от управляющих, которые докладывали, что благодаря Бену Гарднеру служба безопасности работала отлично, а происшествий стало гораздо меньше.

Нравился он Феликсу или нет, но тот уже два раза повышал Бену зарплату, доведя ее до шестидесяти тысяч долларов в год. Бен сдержанно кивнул головой, когда услышал о втором повышении зарплаты, и Феликс раздраженно сказал:

— Вы должны ценить мое отношение к вам.

— Я ценю. Надеюсь, что и вы тоже. Смею надеяться, я заслужил это.

Феликс попытался справиться со своим нежеланием хвалить кого бы то ни было.

— Вы правы. Я читал отчеты. Бен едва заметно улыбнулся, радуясь небольшой победе.

— Я считаю, что сейчас самое время для меня уйти из службы безопасности. У нас нет вице-президента по развитию, и я хотел бы, чтобы такая должность была создана в нашей компании.

— У нас ее нет, потому что этими вопросами занимаюсь я сам. Если у вас появились предложения по приобретению недвижимости, вы можете принести их мне. Вы остаетесь в службе безопасности. Как вы сами сказали, вы многого там добились.

— Но я хочу, чтобы вы подумали все же над новой должностью. Очевидно, можно обсудить это с советом директоров.

Феликс уловил скрытую угрозу в его словах, и его лицо посуровело.

— Я уже подумал и отверг ваше предложение. Вы только недавно стали членом совета директоров, с вас и этого пока хватит. А сейчас, я думаю, вам пора вернуться к выполнению своих служебных обязанностей.

Вернувшись к себе в кабинет, Бен стал обдумывать свой следующий шаг. Он хотел получить новую должность, потому что служба развития была сердцем большой корпорации и обеспечила бы ему хорошие перспективы. Но он хотел заниматься этим еще и потому, чтобы получать больше денег. Он не мог в открытую говорить с Феликсом о деньгах, но именно о них он постоянно думал. Он не мог чувствовать себя уверенным в своем будущем, и деньги были одной из причин этого, хотя существовали и другие, в частности, его тревога за Лору.

Он чувствовал ее присутствие в доме и иногда заходил в комнаты, которые когда-то были ее, и сидел там, думая о ней. Эллисон рассказала ему все, что произошло, пока они были в Европе, а когда он попал в Бостон, прочел все отчеты суда. Ему хотелось позвонить Лоре. Но он не знал, как это сделать. У него хватало проблем с Эллисон и ее семьей, он не мог общаться с Лорой, не сейчас, во всяком случае. Время летело, а он все не решался позвонить ей, наконец в отчаянии написал ей длинное письмо. Было легче говорить с листком бумаги, чем с сестрой, и слышать гнев, который он помнил в ее голосе, когда пытался рассказать ей все и оправдаться: Поэтому он и написал письмо. Он послал его в чикагский «Бикон-Хилл», прочтя в журнале по гостиничному делу, что она была его управляющим, но ответа не получил. «Пусть тогда она катится к черту», — подумал он и больше писать ей не стал. Но она незримо продолжала присутствовать в их доме. Казалось, что ничего нельзя с этим поделать.

Даже ее комнаты не были изменены. Как ни была Эллисон обижена и зла на Лору, она не стала переделывать ее комнаты, как сделала это со всем домом, потратив целое состояние на то, как считал Бен, что и так было прекрасным. Но комнаты Лоры она не тронула. И однажды она спросила Бена:

— Как ты думаешь, не устроить ли здесь детскую?

— И переделать ее?

— Нет, здесь все хорошо. Если родится мальчик, мы можем потом перевести его в другую комнату, а эту отдать его сестричке. А если будет девочка, она здесь и останется. А няня сможет устроиться в гостиной, мы поставим там кушетку, и все будет нормально.

— Я согласен, — осторожно сказал Бен.

Он соглашался с Эллисон почти во всем, пока речь не заходила о деньгах. Когда она начинала обсуждать с ним то, что собиралась сделать, он становился скованным и нервным. Она хотела много детей; она хотела путешествовать — с детьми и няней; она планировала записать их еще не родившегося ребенка в частную школу, которая будет переполнена, если слишком долго ждать… и так далее и так далее, в то время как Бен пытался вычислить, сколько потребуется на все это денег, и понимал, что не сможет вытянуть это.

Даже после второго повышения зарплаты доход Эллисон от основного капитала был в десять раз больше его зарплаты. Он не имел того, что заслуживал. Он постоянно внушал ей это, снова и снова. Она даже продала ему несколько акций компании, владеющей отелями Сэлинджеров, за чисто символическую сумму, поскольку Феликс так и не предложил ему ни одной акции, а Эллисон настояла, чтобы он имел хоть малую их часть. Он понимал их реальную стоимость и то, что заплатил за них. Это еще раз продемонстрировало, что он не мог чувствовать себя в равном финансовом положении со своей женой. Несмотря на то что для Эллисон его доход не имел никакого значения, его зависимое положение угнетало его: он знал, что дальше будет еще хуже; с годами их расходы возрастут, а его оклад будет все больше и больше отставать от необходимого уровня. И дело было не в детях или путешествиях, в одно из которых они собирались отправиться, как только Феликс даст ему нормальный отпуск. Они стали частью общества молодых людей, которые торопились жить, много путешествовали, были очень богаты, а это означало подобающую одежду, подарки, взносы в клубы и целый ряд расходов, которых он не мог и вообразить, когда они лежали в постели в Амстердаме и говорили о предстоящей свадьбе.

Он, конечно, понимал и тогда, что деньги будут проблемой, но когда они устроились в Бостоне, он пытался что-то сделать, но проблемы появлялись быстрее, чем он мог придумать, как их решить. Все сводилось к одной простой вещи: он знал, что никогда не будет чувствовать себя спокойно ни в качестве мужа Эллисон, ни как член семьи Сэлинджеров, пока не найдет способ заработать много денег.

Поэтому, хотя он часто не соглашался с тем, как Феликс управлял отелями, он редко спорил с ним, потому что не мог себе этого позволить. Даже когда Эллисон и Ленни были на его стороне, как тогда в «Лох оберз», отмечая продажу «Нью-Йорк Сэлинджер», он не стал настаивать на своем мнении. Ему очень хотелось сказать, что они должны серьезно подумать, прежде чем продавать отели в Филадельфии и Вашингтоне, но промолчал и почти не разговаривал в течение всего ужина.

А в это же время Лора, тоже притихшая, сидела с Карриером за столиком в нью-йоркском ресторане, где они ужинали вместе.

— Ты что-то сегодня очень тихая, — сказал Карриер, когда официант разливал в бокалы бургундское вино. Большой зал, полный воздуха, напоминал сад с решетками, колоннами и пальмами в медных кадках, создавая иллюзию лета, заставляя забыть о сырой февральской ночи снаружи. Посетители разговаривали полушепотом, официанты были расторопны и почти бормотали себе под нос, когда обсуждали с клиентами меню и вина, но, несмотря на общую тишину в зале, молчание Лоры привлекло внимание Карриера, внимательно глядевшего на нее. Когда официант, принесший вино, отошел от их столика, Уэс спросил ее: