В День святого Валентина - Майклс Ли. Страница 11

— Благодарю, ты безмерно льстишь моему эго. Сандра не обратила внимания на эту реплику.

— Но я тебе уже много раз твердила: у тебя перед нами нет никаких обязательств. Если ты станешь настаивать на участии в жизни ребенка, это лишь все усложнит. Такое поведение недальновидно и нечестно по отношению к нам.

— Ты, я вижу, ищешь ссоры.

— Я не хочу ссоры, Коннор, я просто хочу, чтобы ты уяснил себе правила игры с самого начала!

— Я весь внимание.

— Не волнуйся, я не стану звонить и просить тебя не опаздывать на встречу в день, установленный для свиданий с малышом. Я не жду, что мы будем вести себя как настоящая семья. И не настаиваю, чтобы ты пользовался своими родительскими правами.

— Можешь не беспокоиться. Не вижу ничего привлекательного в том, чтобы забирать ребенка на выходные или на месяц летом.

Его ровный голос насторожил Сандру: Коннор не только не реагировал на ее сарказм, но, казалось, просто не замечал его. Похоже, что у него свои планы.

— И я не намерен сидеть с ребенком, пока ты будешь с кем-то развлекаться. Так что даже не проси.

— И не собиралась тебя просить. — Сандра с трудом перевела дыхание. — Но что ты предлагаешь? Что будешь наезжать раза два в году, когда тебе удобно? Последний раз прошу тебя: оставь нас в покое и расстанемся по-хорошему, будто ничего не случилось.

Он невозмутимо смотрел на нее.

— Я не говорил, что не стану регулярно видеться с ребенком. Я только сказал, что не удовлетворюсь полагающимися мне родительскими свиданиями.

Сандра попыталась убедить себя, что гадкое ощущение, растущее в ней, не что иное, как гнев, но обмануть себя невозможно — она до смерти перетрусила.

— Чего ты хочешь?

Он впился зубами в хрустящий ломтик булки и, прожевав, сказал просто:

— Я хочу этого ребенка, Сандра. И на меньшее не согласен.

В какой-то момент ей показалось, что сердце ее съежилось и застыло, как омлет, что лежал перед ней на тарелке. Она невидящими глазами уставилась на Коннора.

Сандра даже не удивилась. Нет. Просто у нее болело все в груди. Как она не поняла раньше, куда он клонит? Она должна была предусмотреть, что Коннор не отвернется от собственного ребенка, каким бы незапланированным он ни был.

В его заявлении прозвучало и еще кое-что: будто этот ребенок был его, и только его! Сейчас Коннор как никогда походил на ее отца, Сайласа Шервуда.

Когда она наконец смогла что-то выговорить, голос ее дрожал.

— Если ты собираешься отобрать у меня ребенка…

— Я никогда не поступил бы так. Даже плохая мать лучше, чем отсутствие матери.

Искра облегчения вспыхнула в ее душе — и тут же погасла в вихре гнева. С таким же успехом он мог заявить, что для него она не что иное, как просто инкубатор!

— Ну, тогда я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Разве? — Его голос был почти нежен. — Ты просто не хочешь понять — ты ведь не глупа.

Сандра почувствовала, что сердце ее бьется теперь где-то в животе. Глухие, неровные удары, причиняющие боль.

Коннор проворно сложил в посудомоечную машину тарелки и сковороду, налил жидкость для мытья посуды и нажал пусковую кнопку. И все так, словно имел право распоряжаться в доме! В ее доме! Перекрывая шум машины, он громко произнес:

— Что бы ни случилось прошлой ночью, Сандра, я бы все равно не ушел. Потому что приехал сюда, домой, чтобы остаться. — В его глазах мелькнуло сочувствие. — А если быть более точным, — продолжал он мягко, — я вернулся навсегда.

Коннор покинул кухню, а Сандра все сидела за столом. Залив и спуск йоды в машине были синхронны пульсации ее крови, то учащающейся от гнева, то затихающей от испуга и тоски.

Домой! Мозг без устали перемалывал это слово. Коннор не просто вернулся, чтобы жить здесь, он объявил эту квартиру своим домом, как будто она когда-либо действительно была таковой.

Сандра не могла этого допустить. Первое, что она сделает, — это позвонит своему адвокату Мореа Лэндон. А та, уж конечно, не поскупится на подобающие сдова, чтобы описать его поведение.

Оставив омлет остывать на столе, Сандра направилась в спальню к телефону. Из открытой двери в ванную комнату доносилось посвистывание. На белоснежном полотенце у раковины лежали какие-то медные и резиновые детали.

Не желая того, она остановилась у двери.

— Что ты делаешь с краном? — осуждающе спросила Сандра.

— Чиню. Ведь он же протекает. Имеешь что-нибудь против?

Сандра уже дважды жаловалась управляющему домом на протечку и потому промолчала.

— Как мило с твоей стороны найти себе применение, — сладким голосом пропела она.

Коннор даже не поднял на нее глаз.

— Уверен, ты когда-нибудь поймешь, что я вообще весьма применим.

Сандра пожала плечами. Зачем тратить время на препирательство?

Улегшись на кровать, она по памяти набрала номер телефона Мореа и откинулась на подушки, ожидая ответа. С фотографии на комоде на нее смотрела графиня. На портрете, выполненном одним из выдающихся художников того времени, графиня была молодой, с неизменной ниткой жемчуга на шее, ставшей ее визитной карточкой. Этот жемчуг она подарила Сандре в день свадьбы.

Что бы графиня подумала обо всем этом?

Чувства одиночества и потери нахлынули на Сандру. Она больше никогда не сможет склонить голову к ней на колени и признаться, какой была идиоткой.

В трубке послышался щелчок, и бодрый голос Мореа на автоответчике напомнил Сандре о том, что ее адвокатесса уехала кататься на горных лыжах.

Сандра не оставила сообщения и решила позвонить Мореа завтра на работу.

Но она не может ждать до завтра, вдруг подумала Сандра. Чем дольше Коннор будет тут находиться, тем сложнее будет его выставить. Лучше предпринять что-то сейчас, прежде чем он убедит себя, что это она попросила его переехать, чтобы руководить ее жизнью.

Она нашла Коннора перед телевизором, с переключателем в руке.

— Смотришь карнавальное шествие? — поинтересовалась Сандра.

Он отрицательно покачал головой.

— Жду, когда начнется футбол.

— Ладно. Хорошо, что я тебе не помешала. — Она присела на краешек стула. — Давай поговорим еще раз.

— А что, мы еще что-то недовыяснили?

— Ты ведь понимаешь, что нельзя вот так переехать ко мне в дом и…

Его брови взлетели вверх.

— Почему нет? Я ведь уже переехал.

— Мы не рассчитывали продолжать наши отношения.

— Тут ты ошибаешься. Теперь, когда у нас есть общий ребенок, нельзя продолжать притворяться, что твоего партнера просто не существует.

— Хорошо, — согласилась Сандра, — тут ты прав. Но все же ребенок — это совсем другое, мы же не можем… ты и я… — она не могла найти подходящих слов.

— Не можем жить вместе? А почему бы и нет? — Он отложил в сторону пульт. — Мы же собирались жить вместе, когда поженились.

— Да, но теперь все в прошлом.

— С тех пор, Сандра, мало что изменилось. Мы шли к алтарю, не одурманенные страстью. Мы поступили как разумные люди — согласились стать партнерами. Мы поженились с намерением создать союз — и семью, если уж на то пошло, — на долгие годы.

Она не могла бы дать более точное определение их браку. Он был не следствием романтической любви, но партнерством. И все же оттого, что Коннор назвал вещи своими именами, по ее телу пробежал легкий холодок. Она всегда знала, что «Шервуд косметикс» привлекал его не меньше, чем она, Сандра. Но неужели сама она была настолько неинтересна для него?

— Затем ты передумала и захотела развестись, — спокойно продолжал Коннор. — И поскольку это решение затрагивало только нас двоих, я согласился.

— Вот именно! — Наконец-то, подумала Сандра, разговор начинает обретать четкие формы. — И если ты помнишь, — продолжала она, — мы договорились вести себя как цивилизованные люди, не ссориться по пустякам, и потому не вижу причин, почему бы нам и по этому поводу не договориться.

— Но ребенка пустяком назвать трудно.

Сандра перевела дух, стараясь держаться в рамках приличий.