Хозяин Чёрной башни - Майклз Барбара. Страница 4

– Горбалз, – произнес дремлющий голос. – Скоро мы будем дома... – И за этим последовал приглушенный храп.

Еще ни разу я не видела ничего менее похожего на земной пейзаж. И была рада, когда взмыленные лошади добрались до верхней точки склона и потрусили в долину. Здесь не было величественных домов, садов – только скалы и коричневый, мертвый вереск. Один раз попалось стадо овец с черными носами. Наконец мы миновали крошечную деревушку – низкие, крытые соломой домишки, которые плоской кучкой сгрудились на каменистой земле. Потом мы взобрались на последний склон, и перед моими испуганными глазами предстало явление Блэктауэра.

С вершины склона мы попали на широкое плато, усыпанное гравием, и мимо мощных стен проследовали во двор, освещенный пылающими факелами. Миссис Кэннон пробудилась, выбралась из своей накидки и заторопилась к двери.

Дверь вела в коридор с каменным полом, в котором было даже холоднее, чем снаружи. Временами до нас доносился запах кухни, который убедил меня в том, что мы находимся в задней части дома, недалеко от кухни. Миссис Кэннон оживленно трусила впереди меня, минуя коридор за коридором, и наконец мы проследовали через двери в холл при входе в дом. На дикий камень здесь были уложены деревянные полы; более того, здесь были ковры, каковому факту мои холодные лодыжки были весьма благодарны. В одной из стен была тяжелая дубовая дверь, которая, вероятно, вела к парадному входу, куда подъезжали кареты. Симпатичная лесенка вела на второй этаж.

– Мы используем только западное крыло, – объясняла пыхтя миссис Кэннон, покуда взбиралась по ступеням. – Остальная часть дома лежит в руинах, и, потом, она слишком, слишком велика.

Но и одно только западное крыло показалось мне совершенно необъятным. Коридоры здесь были также устланы коврами и освещены свечами в настенных кронштейнах.

Наконец миссис Кэннон остановилась перед одной из дверей и отворила ее:

– Это – моя комната. Нет, не присаживайтесь, моя дорогая, я пока посмотрю, сделаны ли для вас все необходимые приготовления.

Она дернула звонок, и вскоре на его звон откликнулась одна из горничных. Девушка была молода, крепкого сложения, прическа ее была украшена льняной тесьмой, а одета она была в темное домашнее платье с белым фартуком и чепцом. Ее пухлое розовое лицо можно было бы счесть хорошеньким, если бы она не была столь угрюма.

– Войди и закрой дверь, – резко приказала ей миссис Кэннон. – Мисс Гордон, эту молодую девицу зовут Бетти. Она будет отзываться на ваш звонок так же, как и на мой собственный. Ну, говори же, ты, глупая девчонка! – добавила она, и на какое-то мгновение я подумала, что эти слова относятся ко мне. – Какую комнату ты приготовила для мисс Гордон?

– Красную комнату, мам.

– Вполне подходит. Ну же, Бетти, нечего стоять здесь разинув рот; покажи мисс Гордон красную комнату.

Пожилая леди уже расположилась у огня, уложив обе пухлые ноги на решетку. Я поднялась, ничуть не удивленная ее бесцеремонностью; я уже знала, что миссис Кэннон – женщина добрая, но озабоченная в первую очередь собственными удобством и комфортом.

Когда я уже двинулась к двери, она сквозь дремоту пробормотала:

– Я буду обедать здесь, мисс Гордон. Присоединитесь ко мне? Бетти вас приведет...

Я от души поблагодарила ее, но думаю, что пожилая леди погрузилась в сон до того, как за мной закрылась дверь.

Красная комната, которая располагалась через три двери по коридору от комнаты миссис Кэннон, была такой же веселой, как и ее имя. В очаге плясал огонь, отбрасывая теплые отсветы на сливочного цвета занавески и полог кровати. Пол был покрыт ярким турецким ковром.

Бетти едва прикрыла за нами дверь, и она тут же отворилась снова. В комнату без стука вошел унылого вида слуга, без церемоний бросил на пол мою поклажу и удалился.

Распаковав багаж, я придвинула стул к огню и со вздохом облегчения опустилась на него. Согревшись, я уже почти задремала, когда вернулась Бетти.

– Если вам угодно, мисс, я пришла спросить, не хотите ли вы, чтобы я помогла вам переодеться?

– Я одета, благодарю тебя. Если миссис Кэннон обедает со всеми церемониями, ей придется меня извинить.

– Хозяин прислал сказать, что вы будете обедать с ним.

Хозяин, в самом деле, подумала я. Моей первой реакцией был протест. Я уже открыла было рот, чтобы сказать, что слишком утомлена, чтобы вынести парадный обед сегодня вечером. Но потом сообразила, что это просто наивность. Я не была гостьей мистера Гамильтона, я была у него на службе. Приглашение содержало в себе приказ.

Повинуясь какому-то упрямству, я оделась в свое лучшее платье, хотя его глубокий вырез и короткие рукава оставляли мои плечи голыми и не защищенными от холода. Но в любом случае черный муар очень шел к моим волосам, а юбка шелестела, когда я двигалась. Я зачесала волосы вверх, уложив их в высокую корону, и некоторым локонам позволила спадать по плечам.

Когда я отвернулась от тусклого отражения в зеркале, Бетти уставилась на меня, разинув рот.

– Мне идет? – с улыбкой спросила я.

– Вы выглядите такой красивой, мисс!

Я была права. Она оказалась весьма хорошенькой.

Дрожа от холода, я последовала за Бетти в гостиную. Было приятно сознавать, что в этом доме я уже нашла отклик в чьей-то душе, пусть это и была душа служанки. Однако гостиная меня изумила. Обычно это комната, предназначенная для женщин, но в этой не оказалось ни изысканных статуэток дрезденского фарфора, ни цветных занавесей. Мебель была старомодной и массивной, грубовато сработанной и почерневшей от древности. Стены были увешаны гравюрами на охотничьи сюжеты и ощетинились рогами бедных погибших оленей. Странно, но только тогда я впервые подумала о мистере Гэвине Гамильтоне. У мистера Гамильтона имелась дочь, соответственно, когда-то он, должно быть, имел и жену. Очевидно, он был вдовец. Но я продолжала гадать, отчего его жена никогда не пыталась по-другому обставить эту комнату.

Я с трудом отвела взгляд от потрясающего зрелища миссис Кэннон в вечернем платье, чтобы сделать реверанс своему хозяину. Он не изменился; он все еще был одет в тот же самый дорожный сюртук и в те же тяжелые ботинки, в которых я видела его вчера вечером. Он спросил меня о том, как я перенесла путешествие, и я ответила, что достаточно хорошо, хотя и это, видимо, было лишним. Разговор застопорился. Мистер Гамильтон посвятил все свое внимание графину с портером. Миссис Кэннон смотрела на него словно верная собачонка, которая точно не знает, чего от нее ждут, а я согревала ноги у огня.

К обеду нас пригласил довольно странный человек, гадкого вида, облаченный в грязную шотландскую юбку и куртку. Шотландка на юбке заинтересовала меня, поскольку я подумала, что это традиционные цвета Гамильтонов, но я не могла отчетливо разобрать рисунок из-за вкраплений грязи. Старый слуга возглавлял процессию, неся в руках массивный серебряный канделябр, и вслед за ним мы перешли в более старую часть дома. Коридор с каменным полом и каменными стенами походил на длинную пещеру. Его пронизывали ледяные сквозняки, которые заставляли пламя на свечах пускаться в дикую пляску. Я чувствовала себя так, словно шагаю по самую щиколотку в снегу. Наконец старик навалился плечом на массивную дверь, обшитую филенкой, и мы вошли в столовую.

В старом доме это, должно быть, был главный зал. На столе, который был достаточно длинен, чтобы за ним могли усесться разом тридцать человек гостей, стояли свечи, но они давали слишком мало света, чтобы победить впечатляющий пещерный мрак комнаты. Потолочные балки терялись в черноте, с них свисало нечто, формой походившее на гигантскую паутину.

Еда, которую приходилось нести через все эти холодные коридоры от кухни до западного крыла, попала нам на стол уже холодной. Мистер Гамильтон, похоже, не обратил на это никакого внимания. Он оживленно рассказывал о древностях замка, и то, что я поначалу приняла за паутину, оказалось изорванными флагами и знаменами Гамильтонов былых времен. Хозяин также указал мне на портреты на стенах. Я готова была предположить, что там они и были, но видеть их не могла. Мои ноги превратились в ледышки. Как только я сумела, я без промедления принялась подавать сигналы миссис Кэннон, показывая, что я измучена, и надеясь, что, уловив мой сигнал, она догадается, что мы обе можем удалиться и оставить мистера Гамильтона наедине со своим вином. Но она сидела закрыв глаза, с самой неопределенной улыбкой. Я начала подниматься.