Вариант «Бис» - Анисимов Сергей. Страница 101

Пять «эвенджеров», три с левого борта и два с правого, сбросили свои торпеды на дистанции 400—500 метров от бортов линкора, к линейному крейсеру прорвался только один. Выкрики офицеров, стегающие по ушам глохнущих людей выстрелы, рев вентиляторов, гонящих воздух к форсируемым механизмам, звон пуль, вонзающихся в надстройки, рикошетящих от железных поверхностей, мгновение – и торпедоносцы, захлебываясь пулеметным лаем, закладывают крутые виражи, пытаясь спастись от смертоносного ливня зенитного огня. Линкор кренится на правый борт, разворачиваясь на пятачке между сходящимися белыми пенящимися дорожками, стремительно скользящими к его бортам.

Торпеды еще только входили в воду, а первые бомбардировщики, тяжелые, жуткие, похожие своей массивностью на дубовые колоды, уже переходили в пикирование на описывающий циркуляцию авианосец. Только то, что строй пикировщиков был еще до выхода в атаку растерзан советскими истребителями, видимо, спасло авианосец. Яростный огонь его зениток практически не отразился на качестве их атаки – один «хеллдайвер» был сбит в момент, когда только заваливался в пике, а другой, наоборот, из пикирования не вышел и с ревом вонзился в воду в полусотне метров от правой раковины «Чапаева». Одна за другой несколько бомб легли в кипящую кильватерную струю корабля, еще пара – в десятке метров от борта.

Авианосец непрерывно менял курс, описывая разнодужные координаты в обе стороны от генерального курса, счетверенные зенитные автоматы захлебывались беглым огнем, провожая каждый пикировщик до момента сброса. Крутые циркуляции на полном ходу выносили «Чапаев» из-под падающих бомб, и атака закончилась для него, в принципе, благополучно – авианосец не получил ни одного прямого попадания. Правда, было отмечено минимум три близких разрыва, а одна из бомб взорвалась в непосредственной близости от его кормы, но о причиненных повреждениях докладов от БЧ-5 на мостик пока не поступало.

Проводив взглядом рукоятки машинного телеграфа, переведенные с «самого полного» на «полный», командир «Чапаева», криво усмехаясь, оглядел окружающих его офицеров – на их бледных лицах он увидел растерянность и облегчение.

– Живые?

– Вроде живые...

В следующее мгновение сигнальщик доложил, что в «Советский Союз» попали.

Громадный линкор, накренившись, описывал широкую циркуляцию. В него попала одна торпеда – в левый борт, в мидель, слава Богу, а не в оконечность. Практически сразу после попадания линкор атаковала еще одна четверка торпедоносцев, зашедшая веером со стороны солнца. Десятки офицеров-зенитчиков, срывая голоса, выкрикивали слова команд, перенацеливая батареи. Оставив в покое выходящие из атаки самолеты, на нового противника обрушило огонь все, что могло стрелять. Один торпедоносец разнесло буквально на части прямым попаданием снаряда крупного калибра, остальные шарахнулись в стороны и не слишком прицельно сбросили свои торпеды с большой дистанции.

Огонь велся еще несколько минут, затем по двухфлажному сигналу с «Советского Союза», продублированному по радио, его задробили, после чего на выходящие из сферы зенитного огня кораблей соединения американские самолеты вновь накинулись советские истребители. На этот раз особого накала в их атаках не было – многие не смогли принять участие в этой фазе боя, получив повреждения или исчерпав боезапас. Сбив несколько одиночных торпедоносцев и пикирующих бомбардировщиков, истребители прекратили преследование и вернулись к соединению.

Три корабля, разошедшиеся в ходе боевого маневрирования на большое расстояние, поспешно собирались в компактный кильватерный строй. Авианосец шел чуть в стороне, принимая самолеты. Первыми садились те, кто заявлял о повреждениях, остальные в это время кружили, сбиваясь в строи эскадрилий. В эфире шел бурный обмен впечатлениями о проведенном бое, в адрес штаба авиагруппы передавались радостные комментарии. Севшие самолеты немедленно откатывали к носовой части взлетной палубы, а затем по очереди опускали в ангар с помощью носового подъемника. У кормы мотались дымки зажженных на палубе шашек, указывающих направление и силу ветра. Офицер с белым флагом в поднятой руке, стоящий у среза полетной палубы, давал разрешение заходящим на посадку самолетам, готовый в любой момент получить запрещающий приказ с мостика. Нескольким истребителям, не выдержавшим паузу после посадки предыдущей машины, пришлось уйти на второй круг.

– Горючку и патроны!!! – проорал в лицо командиру палубной команды первый из севших комэсков. – «Пятерка» села уже?!

– Нет.

– Бегом, мать вашу всех! Где Покрышев, где Амет?

– Не сели еще. Нельзя заправлять, погодь, недолго осталось. Еще крутятся наши, ну нельзя ведь...

Ему сложили крылья, опустили вниз, на продуваемую насквозь из открытых бортовых проемов ангарную палубу. Первым, кто попался комэску-три, был Раков.

– Тридцать минут у тебя, – сказал ему Кожедуб. – Готовь своих головорезов, пойдем, наверное, вместе.

Тот осознал, умчался нехарактерной для его комплекции рысью.

В центральном посту «Советского Союза», расположенном глубоко под верхней палубой, со всех сторон прикрытом броней, шла напряженная работа. Из центрального поста борьбы за живучесть, где обобщались данные от аварийных партий, обследующих район повреждений, туда непрерывно докладывали об их объеме, о принимаемых мерах, о возможных последствиях. Пока еще было рано делать выводы – насколько торпедное попадание повлияло на боеспособность линкора, но серьезность сложившейся ситуации понимали все.

Одна торпеда в борт для линкора в шестьдесят с лишним тысяч тонн водоизмещением – вещь далеко не смертельная, однако последствия этого попадания могут быть весьма опасными. Группа инженеров из Мучкинского и Чиликинского бюро, развернув простыни чертежей, рассчитывали варианты контрзатопления бортовых отсеков правого борта для спрямления возникшего крена. Крен на левый борт, после попадания быстро достигший трех градусов, больше не увеличивался, что было хорошим признаком. Торпеда попала в цитадель линкора и, разрушив и затопив отсеки системы противоторпедной защиты на большом протяжении, не привела к затоплениям в защищенной части корабля.