Невеста Единорога - Майклз Кейси. Страница 57

— Только Берт, — закончил Морган свой рассказ, — который лежал без сознания в палатке, и я были живы, когда часом позже в лагерь вошел небольшой отряд австрийских солдат, наших союзников. Я привез останки моего брата домой, чтобы похоронить его как героя и заслужить прощение отца.

— А Ричард? — Каролина задала этот вопрос почти шепотом, спрятав голову у него на груди. Ее прекрасные зеленые глаза были полны слез.

— Ричарду каким-то образом удалось добраться до расположения наших частей. Моя информация была передана. Ты только подумай, Каро, я считал, что не могу спасать Джереми из-за этой информации, но я ошибался. Ричард выполнил мое поручение. Он просто забыл вернуться на помощь своим товарищам по оружию — я полагаю, это понятное упущение, если принять во внимание, что Ричард внезапно стал знаменитостью. Ему отдавали почести как Единорогу, величайшему английскому герою; его поздравляли в Карлтон-Хаузе, когда я ехал на фермерской телеге из Дувра в «Акры» с телом Джереми в бочке от яблочного уксуса. Я провел дома около шести месяцев, прежде чем вернуться в войска, а после Ватерлоо приехал в Клейхилл. Ричард не связался со мной, никогда не пытался объяснить свое исчезновение. Наша встреча у Альмаков на прошлой неделе была первой с тех пор, как он выехал из лагеря на моей лошади, одетый в мой плащ, с моей маской на лице, с моим посланием и с клятвой — вернуться как можно скорее.

— Неудивительно, что тебе захотелось ему отомстить, Морган, — признала Каролина. — И неудивительно, что герцог согласился помочь тебе. Ты был прав, не рассказав ему всего, потому что он не перенес бы известия о том, что Джереми пытали. Но я никогда не стала бы ждать три года, если бы решила отомстить! Я бы сразу отправилась в Лондон и разоблачила Ричарда, а потом застрелила бы его! Как ты мог ждать так долго?

— Хороший вопрос, моя девочка. — Морган чувствовал себя опустошенным, но до странности спокойным. — У меня оставались кое-какие старые счеты, относившиеся к моей секретной службе, один из которых касался моего досточтимого дяди Джеймса. И я решил свести их, прежде чем заняться Ричардом. Мне кажется, как ни дурно это звучит, что я хотел заставить Ричарда страдать, бояться, ожидать моего появления каждую минуту, не зная покоя ни днем, ни ночью.

Каролина отодвинулась от него, и он вопросительно посмотрел на жену:

— Ты, очевидно, осуждаешь меня. Ты считаешь, что мой дядя был прав, назвав меня холодным до мозга костей и бессердечным. Может быть, ты даже считаешь меня безбожником.

Она покачала головой:

— Нет, Морган. У меня никогда не было младшего брата. Я не знаю, как реагировала бы, если бы мне довелось пережить то, что пережил ты. Я никогда не жаждала отцовской любви настолько, чтобы поставить все на карту в надежде заслужить от него хотя бы одно доброе слово. Но я точно знаю одну вещь. Так не мстят. Ричард не вызвал тебя на дуэль. Он рассказал отцу о своей измене, прежде чем ты успел его разоблачить, и тот согласился признать меня, чтобы не подставлять своего сына под твою пулю. Ричард, кажется, и на этот раз ведет себя как трус, хотя я в это не верю. А из того, что ты бормотал, когда появился у меня в спальне, следует, что ты тоже в это не веришь.

Морган встал с кровати и снова заходил по комнате. Итак, Каролина догадалась о том, в чем он признался себе только теперь: на самом деле он не желал мести. Он признал это всего несколько часов назад, когда его отец покинул гостиную. Единственное, чего он действительно хотел, — так это любви отца, которая оставалась для него недостижимой.

— Ты до сих пор считаешь Ричарда тщеславным трусом, который бросил на произвол судьбы своих товарищей?

Морган попытался сосредоточиться.

— Если бы он пришел ко мне, если бы сделал хоть малейшую попытку объясниться… — Он покачал головой. — Нет, я не верю, что Ричард нарочно оставил нас умирать. Возможно, мой гнев, мое горе заставили меня сначала поверить в это, но теперь, увидев его, я вспоминаю его храбрость, верность, проявленную им за годы секретной службы. Боюсь, это снова возвращает нас к дяде Джеймсу — и вот к этой вещице. — Он полез в карман пижамы и извлек из него подвеску, полученную от дяди. Каролина встала с кровати и взяла ее в руку.

— Смотри, Морган, на ней изображен Единорог! Как красиво! Он почти такой же, как тот, что на моем кольце, только лучше. — Она нахмурилась. — Но как…

— На подвеске изображен семейный герб Уилбертонов. Ричард дал мне свое кольцо, когда решил, что мне надо присвоить кличку Единорог, — романтическая дань дружбе. Мой дядя клялся, что, став свидетелем того, как граф Уитхемский убил своего брата и графиню, он снял эту подвеску с шеи настоящей леди Каролины, прежде чем поместить ее в сиротский приют в Глайнде. Если верить моему дяде, он шантажировал графа, пока тот не потребовал предъявить тебя, то есть леди Каролину, в качестве доказательства. Когда он не сумел этого сделать, поскольку не понравился Персику, он стал шпионом. Он был не слишком приятным человеком, мой дядя.

Каролина стиснула подвеску в кулаке:

— Тогда это очевидно, Морган. Такую историю невозможно выдумать. Граф Уитхемский убил собственного брата! Как ты мог в этом сомневаться?

Морган улыбнулся:

— Если бы ты получше знала моего дядю, ты бы поняла. Тогда я решил, что он сам изготовил эту подвеску, узнав мою кличку, только для того, чтобы понаблюдать из преисподней, как я буду бегать по кругу, пытаясь отомстить при помощи подделки. Как ты понимаешь, изготовить дубликат подвески было не так уж трудно, а у меня в руках появлялось доказательство. Каждый знал, что леди Гвендолин носила эту подвеску. Ах, Каро! Даже теперь мне трудно поверить, что в словах моего дяди была хоть крупица правды. Настоящая подвеска скорее всего погребена вместе с графиней, а я не собираюсь осквернять ее могилу, тем более что мой дядя наверняка рассчитывал на это.

— Эту подвеска… Могу я ее посмотреть?

Он взглянул на Каролину, удивленный ее просьбой.

— Она… она чудесная, — сказала Каролина и закусила нижнюю губу. — Мне все равно, настоящая она или нет, хотя мне кажется, что мы оба начинаем верить в ее подлинность. И я знаю, что я не леди Каролина. В приют каждый год поступает по меньшей мере дюжина сирот, и леди Каролина вполне могла оказаться в числе тех несчастных малюток, которые умерли вскоре по прибытии. Но я могла знать ее, Морган, я могла даже делить с ней постель. Такое ведь вполне возможно. Я знаю, что подвеска мне не принадлежит, но… Ах, я и сама не знаю, почему расспрашиваю тебя и что чувствую. Мне просто так жалко леди Гвендолин и настоящую Каролину. Я почти физически ощущаю, что в каком-то смысле знаю их. Я кажусь тебе глупой, не так ли?

Морган надел цепочку на шею Каролины, глядя, как, она скользит вниз.

— Надо признать, что моя попытка отомстить привела только к тому, что я подверг опасности мою любимую жену. Поэтому ты заслуживаешь всего, чего захочешь, любовь моя.

Каролина улыбнулась, затем положила руку ему на грудь:

— Но Уилбертоны не причинят мне вреда, не правда ли, Морган? Ты не позволишь им этого сделать. Ты Единорог, самый знаменитый и храбрый из всех героев, каких знала Англия. Даже если Англия этого не знает и никогда не узнает! Более важно то, что я твоя жена и что ты любишь меня. Ты никогда никому не позволишь причинить зло женщине, которую любишь, не так ли?

— В этом утверждении нет логики, хотя твои чувства льстят моему самолюбию, — проговорил Морган, зарываясь лицом в ее волосы. — Но в одном ты права. Я люблю тебя больше жизни и не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я обещаю, Каро: ни один волос не упадет с твоей головы, ни один человек не дотронется до тебя.

Она посмотрела на него с хитрой усмешкой:

— Ни один, Морган? Теперь ты меня разочаровываешь, поскольку не возражала бы, если бы ко мне прикасались сегодня ночью.

— Правда, детка? — спросил он, подхватывая ее на руки. — Интересно, что ты имеешь в виду? Если не возражаешь, мы могли бы поменяться ролями и ты выступила бы в роли моего учителя.