Влюбленная вдова - Майклз Кейси. Страница 39
— Как это любезно с вашей стороны, — пробурчал Кипп, провожая ее до дверей, соединявших их спальни. — Итак, мы с вами женаты, мы успели обменяться поцелуем и вот теперь в первый раз поссорились. Правда, нельзя сказать, что кто-то из нас победил, — вы ведь просто передумали, верно? За эти несколько часов супружеской жизни мы с вами сделали немало. И к тому же я затвердил почти назубок условия нашей сделки. А вы, мадам?
Впрочем, одного упоминания о поцелуе было достаточно, чтобы ноги у Эбби стали ватными, а сама она — пунцовой как пион. Она закашлялась, потом набрала полную грудь воздуха и только тогда осмелилась поднять на мужа глаза.
— Ах вот вы о чем! Ну, что до этого, то вы меня не разочаровали, милорд, совсем нет. А если вам так интересно знать, понравился ли мне ваш поцелуй — наверное, рассчитываете смутить меня до дрожи в коленках, да? — то могу вас уверить, что с этим у вас все в порядке. Думаю, в качестве любовника вы вполне меня устроите.
Эти слова она произнесла с улыбкой — пусть Кипп не воображает, что последнее слово осталось за ним, злорадно подумала она. И была полностью удовлетворена — горячая краска ударила в лицо ее мужу. Эбби мысленно поаплодировала себе: что ж, раз уж ему удалось заставить ее высказаться напрямую, так почему бы ей по крайней мере не получить удовольствие, видя, как он краснеет? Пусть знает, что в ее лице он нашел достойного противника. Она решила не спрашивать, понравился ли ему поцелуй, просто приняла как факт, что понравился.
Ну а теперь наступила очередь Киппа отводить глаза в сторону и чувствовать себя неловко. Похоже, именно этого она и хотела. Что за странное храброе маленькое создание, с невольным восхищением подумал он. Такое впечатление, будто ей доставляет удовольствие произносить подобные невозможные слова, снова и снова напоминая ему об условиях их соглашения… и еще о том, что сама-то она готова выполнить их все.
— Так, значит, вам понравился наш поцелуй? Как это мило с вашей стороны, дорогая, — промямлил он, распахнув перед ней дверь. Ее абсолютная невозмутимость, с какой она обсуждала подобные темы, выводила Киппа из себя. Именно поэтому он и задал ей еще один, не менее возмутительный вопрос: — Должен ли я думать, мадам, что вы, составив обо мне столь обнадеживающее мнение всего лишь после одного-единственного поцелуя, готовы заранее признать, что в постели я окажусь ничуть не хуже вашего первого супруга?
— Посмотрим, милорд, — отрезала Эбби. Лукаво склонив набок головку, она оглядела мужа с головы до ног, как бы оценивая его способности. Она уже сообразила, как одним ударом вывести его из себя, и теперь была почти уверена, что Кипп привык изображать шута горохового именно в те минуты, когда на самом деле готов рвать и метать. И мысль о том, что ей уже удалось приобрести над ним хоть и маленькую, но власть, доставила ей неизъяснимое наслаждение. Это пьянило сильнее, чем вино.
Теперь, слава Богу, ее уже не грызла мысль, что ей предстоит лечь в постель с совершенно незнакомым мужчиной.
— Видите ли, — помолчав, заговорила она, как бы ненароком отодвинувшись от мужа, — в последние дни я много думала о Гарри… и даже сравнивала вас с ним — как только что вы сами это делали. И если честно, я очень надеюсь, что в этом отношении вы сможете его даже превзойти. Знаете, мне кажется, что вы по-настоящему любите женщин, милорд. А вот что до Гарри, так он их совсем не любил — я это давно поняла. Так что… пожалуй, сегодняшний ваш поцелуй был весьма… многообещающим.
С этими словами Эбби захлопнула дверь перед носом мужа, оставив Киппа
тупо таращиться в пространство. Да она смеется над ним! Дразнит.
Вот опять — стоило ему решить, что он уже начал ее понимать, как Эбби оставила его с носом. То она смущается и краснеет, как невинная девочка, а то через минуту перед ним уже умная, искушенная женщина. То жеманится, словно старая дева, то вгоняет его в краску. Вспыхивает как порох и так же быстро остывает. А порой она дразнит его, становясь чертовски соблазнительной для женщины, которая до этого времени жила в деревенской глуши, словно незаметная серая мышка.
А он-то, осел этакий, радовался, что нашел наконец образец благонравия и скромности! Уж не посмеялась ли над ним судьба, поставив на его жизненном пути этот сводящий с ума парадокс в облике женщины? А как иначе назвать ее, когда она с непостижимой скоростью меняет свое мнение, даже саму суть свою, — и делает это так же легко, как светские дамы меняют шляпки?
Кипп покачал головой, налил себе еще бокал вина и, усевшись в кресло перед камином, закинул ноги на стул. Вдруг вспомнив восторг и изумление Эбби в тот момент, когда он с напускной небрежностью упомянул при ней о бриллиантах, Кипп рассмеялся — она была как ребенок, которому предложили вкусное лакомство, на которое он не рассчитывал, но с условием, что сначала он съест ненавистную кашу.
Впрочем, веселье его длилось недолго. Уже через минуту Кипп поймал себя на том, что гадает, действительно ли этот Гарри был так хорош в постели, как о нем говорят. Он еще долго смотрел на огонь, задавая себе один и тот же вопрос: кто же на самом деле эта женщина, на которой он женился, и почему ему вдруг так захотелось это узнать?
Глава 14
Эбби не спустилась к обеду.
Когда гонг прозвучал во второй раз, Кипп стукнул в дверь, разделявшую их спальни. Но на стук выглянул француз, вид у которого был какой-то загнанный, и окинул виконта таким злобным взглядом, что хозяин дома даже слегка растерялся. Впрочем, опомнившись, француз сообразил наконец, кто перед ним, и отвесил Киппу на редкость изящный поклон, что было весьма удивительно, поскольку в одной руке он держал ножницы, а в другой — прядь золотистых волос.
Парикмахер оказался долговязым мужчиной лет около сорока и к тому же тощим, словно вязальная спица. Щегольской атласный сюртук выглядел довольно странно — возможно, месье Парфэ считал, что его могут в любой момент призвать к королевскому двору. У горла и на манжетах пышно пенились кружева. Толстый кожаный пояс с кармашками, из которых торчали самые разнообразные ножницы, гребни и заколки, наполовину сполз с тощих бедер.
Незнакомец выглядел комично, однако вряд ли это приходило ему в голову.
— Милорд, — немного придя в себя, протянул месье Парфэ. Говорил он по-английски, но с сильным акцентом. — Эта… этот прерываний — он так уж необходим, да? По-моему, если тут кто необходим, так это я, месье Парфэ!
Кипп с невольным уважением посмотрел на забавного человека. «Да, этому парню удалось-таки заставить меня дать задний ход, — подумал он. — Но я все-таки виконт, черт подери! А он кто? Впрочем, этот чудак держит в руках чуть ли не половину волос моей жены».
Искусство людей, подобных месье Парфэ, оставалось для Киппа тайной за семью печатями, и он считал, что так оно, пожалуй, даже лучше. Поэтому виконт, хоть и с некоторым трудом, заставил себя сдержаться и даже сумел выдавить нечто вроде любезной улыбки, чтобы казаться не столько сердитым, сколько встревоженным — по правде говоря, у него не было ни малейшего желания увидеть своими глазами, что делает этот чудак с головой его жены.
— Э-э… видите ли, я только хотел узнать, собирается ли ее светлость спуститься к обеду, — промямлил Кипп. Потом, выразительно взглянув на ножницы, добавил: — Теперь вижу, что нет.
— Ви совершенно правильно видите, милорд, — с величественным видом отрезал месье Парфэ и захлопнул дверь.
Оставив ошеломленного и раздосадованного Киппа одного, парикмахер вернулся к своим делам. А Кипп, уставившись на дверь, тяжело вздохнул. С той минуты, как Эбби переступила порог его дома, все в нем пошло кувырком. Да и сам он теперь чувствовал себя здесь незваным гостем. Странное дело, подумал он. Эбби Бэкуорт-Мелдон — нет, поправился он, уже Эбби Ратленд, виконтесса Уиллоуби, — провела под этой крышей всего несколько часов, и этого оказалось достаточно, чтобы его жизнь, которая, как он надеялся, станет более спокойной, превратилась черт знает во что!