Месть Акулы - Майоров Сергей. Страница 16

— Сразу после того, как я проверю твои слова. Надеюсь, много времени проверка не займёт.

— А она будет ждать в камере?

— От тебя зависит, как долго это продлится.

Девушке не было жалко Софрона. Придурок ревнивый, нашёл повод распускать руки! Если посадят — туда ему и дорога, всё равно ведь уже задумывалась, как с ним порвать отношения, а теперь лучшего повода и не найти. Получится как всегда — станут сочувствовать ей и поносить Софрона. Плохо лишь, что надо договариваться с ментами. Можно, наверное, и отмолчаться, прикинуться дурочкой, но тогда Снежана влетит по полной программе. Даже если подружку и не арестуют, то до суда она вся изведётся, издёргается так, что впору будет вены резать. Вот уж кого действительно жаль, так это её, на пустом месте девка влетела. И чего она не убежала из квартиры вместе со всеми? Сидела бы сейчас дома, а не в вонючем «обезьяннике»…

— Он ведь не собирался Никиту убивать, — заметила Лаки, подготавливая почву для признательных показаний.

— Возможно. Но если вы все станете молчать, мне будет тяжело об этом судить. Меня ведь там не было, я не видел, как дело происходило. Удары наносились по жизненно важным органам, так что надо было предполагать такой результат… Они сцепились из-за тебя?

— Да, — машинально ответила Лаки, последний раз все обдумывая.

Если кто-нибудь в дальнейшем и обвинит её в стукачестве, то она оправдается тем, что боролась за свободу Снежаны. В конце концов, Софрон с Никитой — здоровые взрослые кабаны, могли бы разобраться между собой так, чтобы не пострадали другие. Идиоты, прожили по полжизни, а силу рассчитывать так и не научились. Одному только дай повод подраться — и ничего больше не нужно, даже в брачную ночь оставит невесту, если под окнами завяжется мордобой, в который можно вписаться. А у второго, наоборот, все здоровье в «корень» ушло, на бицепсы ничего не осталось. Лучше боксу бы научился, а не поцелуям. На фиг к девушке приставать, если не можешь её отстоять? Но целовался он, конечно, кайфово…

Своей вины девушка по-прежнему не ощущала. «Защитная реакция, — подумал Акулов. — Может быть, своего рода шок. Правда, шок когда-нибудь проходит, а вот станет ли Лаки в будущем переживать из-за того, что стравила двух парней, неизвестно».

— Да, — повторила Лукерья и посмотрела на Андрея оценивающе. — А не получится так, что я вам правду расскажу, а Снежана все равно сидеть останется? Какой вам смысл слово держать?

— А какой мне смысл его нарушать?

— Многие нарушают.

— Я — не «многие» и привык себя уважать. Только мне от тебя нужен не просто устный рассказ, нам ещё придётся его записать.

— Я понимаю. И все равно…

— Верить нельзя никому. — кивнул Андрей. — Мне — можно. Так говорил папаша Мюллер из «Семнадцати мгновений…».

Девушка посмотрела непонимающе, и он пояснил:

— Кино такое было. Классика жанра. И книжка, но она мне меньше понравилась.

— Кажется, про шпионов? В школе мы этого не проходили. Или я что-то забыла? — Лаки улыбнулась с оттенком кокетства.

Смотреть на это было неприятно, но Акулов в интересах дела не стал попрекать девушку ролью, которую она сыграла в кровавой истории, и бездушием. Какой смысл читать ей мораль, апеллировать к совести? Раньше этим надо было заниматься, в детстве. Да и не ощущал в себе Андрей способностей педагога. Требовалось получить информацию об убийце, и он применил один способ. Получилось вроде бы результативно. Если бы такой вариант не прошёл, можно было бы сменить тактику, подступиться с другой стороны. Тогда бы и поговорили о совести, о гражданской ответственности, о нравственности и морали. Много бы о чём поговорили, но теперь в этом не было надобности.

— Я и сам из школьной программы помню только роман Льва Толстого «Майна и вира»… — Отвечая на кокетливый взгляд, Акулов сдержанно улыбнулся.

Волгин и Фадеев приехали в отделение спустя два часа после того, как Акулов закончил оформлять показания последнего из свидетелей.

— Что вы так долго копались? — спросил он Сергея.

— Тростинкина осмотр проводила. Сам знаешь, как с ней обычно бывает. Половину времени она тратит на то, чтобы перегрузить на кого-нибудь свою часть работы, а когда это не получается, то начинает придираться к мелочам и портить окружающим настроение. Сейчас она потребовала, чтобы я притащил понятых с улицы — соседи, дескать, люди заинтересованные, к тому же их потом придётся допрашивать…

— Ну и что? Где написано, что это запрещено?

— Я ей сказал то же самое, да без толку. Она даже отказалась начать осмотр без понятых — а какой нормальный человек, случайно проходивший мимо дома, согласится потратить четыре часа для того, чтобы удовлетворить Ритино самолюбие, а потом поставить закорючку в протоколе?

— Она в тебя просто влюбилась.

— Она? В меня? Не издевайся, для тонких чувств я слишком стар и давно не красив.

— Заканчивай прибедняться, такой старый дуб, как ты, ещё пошумит и борозды не испортит… У меня есть хорошие новости.

— Да я вижу, ты весь просто светишься.

— Будешь обижать меня — ничего не скажу.

— Прости, пупсик. Я забыл, что ты такой нежный. Рассказывай, я буду молчать.

— Никиту забил некий Дима Софронов, семьдесят пятого года рождения.

— Кто такой?

— Временно не судимый.

— Оригинальная формулировка!

— Моё собственное изобретение. Ни по каким нашим учётам парень не значится, работает администратором клуба «Позолоченный ливень». Его смена начинается в двадцать часов, так что скоро можно будет поехать и взять Димона за жабры.

— Если он уже не добежал до канадской границы.

— Вряд ли. Когда он уходил из квартиры, Никита был ещё жив. Разве что позвонил кому-то из знакомых, поинтересовался результатами спарринга. Но я думаю, что он этого не сделал.

— Могли ему позвонить, порадовать «чистой победой».

— Могли… Однако я почему-то уверен, что он появится в клубе. Домой он пока что не приходил, но Лаки меня сразу предупредила, что у него была назначена встреча, о которой он с самого утра вспоминал.

— Не нравится мне в людном месте устраивать заваруху. Хорошо, если он спокойно ручки протянет, а если начнёт быковать?

— Не начнёт, — уверенно вступил в разговор Игорь. — Мне в этом клубе приходилось бывать, так что проблем не возникнет. Директор кое-чем обязан нашей конторе. Лишь бы Софронов пришёл на работу, а уж там не оплошаем.

— Что собой представляет эта забегаловка?

— Забегаловка? Хм! У тебя зарплаты не хватит, чтобы туда «забежать». Кружка российского пива стоит в «Ливне» почти десять баксов, я уж не говорю про горячие блюда. Заведение для молодёжи, которой некуда девать отцовские бабки. Между прочим, пользуется бешеной популярностью. Неужели не слышал? Все заезжие звезды там выступают, даже иностранцы, но у них и своя шоу-программа на высшем уровне. Такие девочки танцуют! Я специально с вами поеду, чтобы на них лишний раз посмотреть.

— Меня смущает название, — усмехнулся Волгин. — Может, не стоит туда соваться? В вопросах секса я консерватор и, если начнут ко мне приставать, могу не сдержаться. Застрелю кого-нибудь, придётся потом извиняться…

— А что такое? — Акулов перевёл недоуменный взгляд с деланно озабоченного Волгина на Фадеева, который понимающе усмехался.

— Андрюхин, ты отстал от жизни. В определённых кругах «Золотым дождём» называют такую разновидность полового акта, при котором один партнёр писает на морду другому, и оба от этого тащатся.

— Тьфу, бл… У нас в тюрьме это называлось иначе. И уж тот, который оказывался внизу, никакого удовольствия не получал.

Волгин сел за стол, подравнял стопку листов, исписанных напарником. Фадеев, оценив её толщину, прокомментировал:

— Сразу заметно, Андрей, что ты по работе соскучился. Я за месяц трачу меньше бумаги, чем ты — за какие-то пару часов.

— Когда вопрос состоит в том, чтобы «приземлить» достойного человека, мне не сложно вспомнить алфавит. Если очень приспичит, я напишу даже стихами. По крайней мере, белыми. Серёга, почитай объяснение Лаки, оцени свежим взглядом: может, я чего упустил.