Отказной материал - Майоров Сергей. Страница 31

Трубка с грохотом опустилась на рычаги, а майор громко и энергично выразил свои мысли относительно тупости дежурного. Глубине сравнений и неожиданности оборотов позавидовал бы и Мишка Злотов.

Через пять минут отделенческий «уазик», рассекая воздух сиплой сиреной и грохоча всеми частями своего разболтанного кузова, мчался по набережной. Если бы в самый критический момент не вернулся отвозивший в прокуратуру материалы начальник отделения, выезд мог бы задержаться на неопределённое время.

Ещё через час неприметный дом на набережной Красной речки посетила половина руководства РУВД. По квартирам бродили участковые и оперы. Оказавшаяся в центре внимания Кваскова в десятый раз повторяла свой рассказ. Получившего серьёзные повреждения Брауна отправили в больницу. Максим сидел в тёмном зале экспертно-криминалистического отдела городского управления и пытался составить фоторобот «мексиканского киногероя». Бывший замполит путался у всех под ногами и бестолково пытался организовать работу. Патрульные наряды тормозили «Таврии» всех цветов и оттенков и приглядывались к спортивного вида мужчинам в зелёных футболках. Работа шла вовсю. Но результата не приносила и не могла принести, потому что бежевая «Таврия» — та самая, единственная, которая была нужна, — уже давно стояла в прогнившем гараже на краю частного земельного участка недалеко от города. В бардачке на панели приборов лежали непонадобившиеся два удостоверения и пистолет. А сам «мексиканский киногерой», сидя за рулём неприметных «Жигулей» второй модели, миновал два поста ГАИ и приближался к областному аэропорту. В боковом кармане белого пиджака лежал один из нескольких имевшихся у него паспортов и билет до Краснодара.

Через три дня ему предстояло приступить к исполнению служебных обязанностей. Возвращаться в этот город он больше не собирался.

Ближе к вечеру в винно-водочном отделе гастронома задержали Земцова. На счастье, он был ещё абсолютно трезв. Сидя в прокуренном кабинете ОУРа в окружении десятка оперов, он быстро понял ситуацию и перестал «выделываться».

Она складывалась явно не в его пользу.

В одной из комнат его квартиры нашли ксерокс, телефакс, музыкальный центр с последнего квартирного грабежа, а также кое-какие вещи с других, совершенных ранее. В ящике под сиденьем рассохшегося, набитого клопами дивана валялись смятые промасленные тряпки и два газовых пистолета с дробовыми патронами. Взглянув на составленный фоторобот, Земцов поклялся, что никогда раньше этого человека не видел. Однако парня, через которого сдал свою квартиру каким-то деловым ребятам, описал очень хорошо и даже сказал, где его можно найти: в круглосуточном баре, куда по вечерам стекались из окрестных кварталов гопота и молодые бандиты. Парня тоже звали Стасом.

Его задержание прошло спокойно. Четверо оперативников на машине подъехали к «стекляшке». Двое остались снаружи на случай непредвиденных осложнений, а Ковалёв и Петров вошли внутрь.

В зале было шумно, тесно и накурено.

Почти все столики занимала весёлая публика, оттягивающаяся в меру своих сил и возможностей. Несколько человек толпились у стойки, осаждая бармена, разрывающегося между микроволновой печью и рядами бутылок. Слабосильный магнитофон хрипло выдавал отечественный танцевальный хит, и несколько юных девиц, некрасивых и изрядно перебравших, толклись в узком проходе между столиками, самозабвенно заламывая руки и взвизгивая. Оценив опытным взглядом тощие, но щедро выставленные напоказ ляжки, Петров понял, что Стаса среди них нет.

Около двух игральных автоматов, небрежно облокотившись и прихлёбывая «джин-тоник», стоял верзила в чёрном спортивном костюме. Пальцы рук украшали наколотые синие перстни, что свидетельствовало об определённых этапах его жизненного пути. С толстой шеи свисали широкая золотая цепь и шнурок с крестиком, раскрытый рот сверкал золотыми зубами, сквозь короткий ёжик волос просвечивали покрывающие голову шрамы. Верзила ощущал себя хозяином жизни и, медленно поворачивая голову, смотрел на публику с некоторым высокомерием. В этом заведении он выполнял роль охранника и вышибалы. Не отягощённое печатью интеллекта лицо свидетельствовало о постоянной готовности исполнить служебные обязанности.

— Вот он. — Ковалёв толкнул напарника локтем, и они подошли к игровым автоматам.

— Стас? — радостно осведомился Костя и, дождавшись надменного кивка головой, добавил: — Привет!

Дима ловко накинул наручник на руку с банкой «джин-тоника». Верзила удивлённо посмотрел вниз:

— А?

Костя резко сдёрнул руку с корпуса игрового автомата и, пока вышибала выравнивал равновесие, Дима сомкнул на его запястье второй браслет и пояснил:

— Милиция, Стасик. Пошли, погуляем.

Реакция опять оказалась слишком медленной для человека такой суровой профессии. Когда он, наконец, недовольно рявкнул: «Что?!», они уже переступили порог гостеприимного заведения. Попытка упереться ногами в землю и отбросить ментов рывком корпуса ни к чему не привела. Ухватив короткий ёжик волос, Костя заставил Стаса нагнуться и пинком под зад отправил в открытую дверцу машины, на заднее сиденье.

— Э-э, машину мне не поломайте! — возмутился Дима, обегая вокруг капота и садясь за руль.

Доехали быстро. Стас возмущался и предлагал всем посмотреть его паспорт, чтобы убедиться, что он действительно прописан в городе и является русским. Однако эти подробности интересовали оперов в последнюю очередь.

Оставив Стаса отдыхать в камере 15-го отделения, Костя и Дима отправились перекусить, по пути развезя по домам троих коллег, которые должны были выспаться дома и через несколько часов подключиться к делу со свежими силами.

Утолив голод безвкусными «хот-догами» и прихватив с собой пару бутылок пива, оперы отправились обратно. На краю тротуара пустынной улицы стояла девушка с распущенными волосами, в белом костюме, с сумочкой на длинном ремне. Попав в свет фар, она небрежно махнула рукой, выгнув ладошку и вытянув пальцы. Петров проскочил мимо, и она отступила от бордюра.

— Доездится она так, — прокомментировал Дима. — И куда ей надо в три часа ночи? Сама ведь нарывается…

Он осёкся и искоса посмотрел на друга. Лицо Ковалёва было спокойным.

— Может, ей действительно надо? Взял бы да подвёз, если так переживаешь.

— Нормальная к двум мужикам в машину не сядет. А если эта такая, которая садится, то и не жалко её. Да и вон, нашёлся уже желающий.

Костя посмотрел в зеркало. Рядом с девушкой действительно остановилась чёрная «девятка», и она, наклонившись к окну и придерживая на плече сумочку, договаривалась с водителем.

— Ну-ка притормози, посмотрим, — сказал Костя, не отрывая взгляда от зеркала. Дима резко сбросил скорость. Выпрямившись, девушка подёргала за ручку, но открыть дверцу не смогла. Через лобовое стекло был виден силуэт водителя, который, наклонившись и протянув руку, помог справиться с заевшим замком.

— Ну, вот и договорились, — заметил Дима, трогаясь с места. — Запомни номер. Вдруг завтра заява поступит?

Кивнув, Костя всмотрелся в номерной знак пронёсшейся мимо «девятки»: «а526СК».

— Тут хоть водила один, — сказал Дима. — А то ведь садятся, когда «чёрных» полная кабина. И не боятся ничего. Ладно, поехали, а то нас Стасик заждался.

Водилой чёрной «девятки» «а526СК» был Саша. Он возвращался домой и, увидев на обочине голосующую девушку в белом костюме, остановился, как делал всегда в таких случаях.

Комок в голове шевельнулся, ожидая развития событий, но ежедневная жертва была уже принесена, и хотя «много» не бывает никогда, у Саши оставалась свобода выбора. Последнее время он оттянулся на славу. Недавнее изнасилование девчонки в лесу — это было круто! Саша гордился собой; иногда, закрыв глаза, он беседовал с поселившимся в его мозгу «колобком», балдея от своей смелости, — ведь никогда раньше такого не было. «Колобок» оказался вполне свойским существом, незлобным и компромиссным. Когда в подконтрольный Саше ларёк устроилась немолодая женщина, чертами лица и фигурой напоминавшая незабвенную Наталью Ивановну, «колобок» оживился и чётко дал понять свои желания. Саша не был вполне согласен, но спорить не стал, подошёл к продавщице и передал слова своего друга. Она не поняла, о чём впоследствии очень быстро пожалела. Когда несколько раз подряд случились крупные недостачи, пришлось отбросить непонятливость, но теперь уже Саша отворачивался, играя с жертвой и доводя её до нужной кондиции. Через неделю игра закончилась.