Отказной материал - Майоров Сергей. Страница 37

— Не надо, — умоляюще прошептала брюнетка, морщась от боли и пытаясь вырвать локоть. — Ну пожалуйста, не надо.

— Почему же не надо? — нарочито громко спросил Саша, свободной рукой обхватив девушку за талию и грубо прижав её к себе.

От соприкосновения с её телом Сашу встряхнуло. Струна в голове завибрировала сильнее, подобно проволоке пронзая больной мозг и разгоняя остатки хмеля. Рука сама собой поползла вниз, миновала изгиб поясницы и плотно улеглась на сжавшихся ягодицах. Потянув за локоть, Саша заставил девушку встать на цыпочки, лишая всякой попытки вырваться.

— Отпусти… — Голос у брюнетки стал совсем жалобным, в зелёных глазах заблестели слезы.

Саша победно ухмыльнулся и неожиданно услышал за спиной тихий уверенный голос:

— Отпусти.

Голос был мужским и мог принадлежать только тому доходяге в зелёных штанах, который, видимо, набрался-таки смелости подойти и получить свою порцию.

Одновременно разжав обе руки, Саша развернулся, перенося вес тела на заднюю ногу. Готовая выстрелить бронебойным ударом рука остановилась, глаза расширились от удивления и испуга: перед ним стоял Билл.

Оценивающе посмотрев в глаза подчинённого, Билл сделал какое-то движение. Какое именно — Саша так и не понял. Только успел заметить, как оскалился в атакующей гримасе рот Билла и белая молния, мелькнув перед глазами, врезалась ему в голову.

В давние годы, ещё во времена Советского Союза, Билла учили не драться. Его учили убивать. Будучи мичманом, одним из лучших инструкторов по рукопашному бою, он много лет передавал свои навыки новобранцам десантно-штурмовых батальонов морской пехоты. И в последнее время умение просто драться требовалось ему гораздо реже, чем способность калечить и убивать своих противников.

Но Сашу он пожалел, хотя ему стоило немалого труда удержаться от чисто рефлекторного, давно отработанного завершающего смертоносного удара. Обе девушки вскрикнули. Оскал моментально пропал с лица Билла, уступив место обычному спокойному выражению. Заложив руки за спину, он перешагнул через Сашино тело и тихо, но крайне убедительно сказал:

— Во-первых, выходя на улицу, одевайтесь так, чтобы не сверкать своими трусами. Во-вторых, научитесь разговаривать с людьми. Даже с такими. — Он слегка пнул ногой распластанное тело Саши. — А в-третьих, быстро у…те отсюда! И пахаря своего прихватите.

«Пахарь» успел-таки дозвониться до милиции и теперь, ошарашенный неожиданным развитием событий, стоял, сжимая мокрой ладонью телефонную трубку. Блондинка улыбнулась Биллу так же, как ещё недавно Саше, и хотела что-то сказать, но, встретив его брезгливый взгляд, ойкнула, подхватила впавшую в оцепенение подругу и поволокла её прочь.

— Быстрее, — не оглядываясь, проговорил Билл, и девушки побежали, спотыкаясь на высоких каблуках.

Билл легко поднял Сашу, перенёс через дорогу и бросил на просторную площадку позади сидений «тойоты». Потом заглянул в кафе и, ничего не объясняя, вызвал своих бойцов. Спустя минуту «тойота» уже стояла во дворе жилого дома в двух кварталах от кафе.

Когда Билл выключал зажигание, по улице, сверкая синей мигалкой и завывая сиреной, пронёсся патрульный «уазик». На перекрёстке машина остановилась, и водитель спросил у сидевшего рядом старшины:

— Куда теперь?

— Давай обратно. Говорили, напротив кафе. Вот и проверим его. Там бандюки любят собираться.

Водитель вывернул руль, машина лихо одолела бордюр и остановилась у самых дверей.

— Пошли!

Первым в зал вошёл старшина, следом — младший сержант с автоматом в руке. Водитель приоткрыл дверцу, посмотрел на истёртый протектор заднего колеса, сплюнул и стал разглядывать золотистую иномарку. Самого владельца иномарки в это время подняли из-за стола, проверили документы и довольно непочтительно досмотрели, проверяя наличие оружия. Господин косился на автомат, который младший сержант небрежно держал стволом вниз, поджимал губы и молчал. Успевший спрятать свой незарегистрированный газовый пистолет бармен наблюдал за привычной сценой с лёгкой усмешкой. Когда господин в розовом костюме уселся на место и, давясь от возмущения, возобновил прерванную трапезу, бармен налил два стакана холодного лимонада и выставил на стойку перед милиционерами:

— Угощайтесь!

В прохладном кондиционируемом салоне «тойоты» Билл поучал пришедшего в себя Сашу. Остальные бойцы были отправлены прогуляться и топтались в стороне, около детской площадки, вызывая живой интерес у сидящих на скамейках старушек.

— Во-первых, во время работы — ни капли спиртного, даже пива. Я не хочу, чтобы ты бегал в сортир каждые десять минут или вообще обоссался, когда до дела дойдёт. После работы пей сколько влезет, но чтобы утром в норме был. Если узнаю, что наркотой балуешься, хотя бы «травкой», то… Во-вторых, на работе — никаких баб. Вечером делай что хочешь, хоть с бабами, хоть с мужиками — мне по фиг. Зачем ты до этих двух докопался? У тебя что, проблемы какие? Мальчишка тот вызвал ментов, они только что проехали. Если бы я тебя вовремя не убрал, то оказался бы ты в камере и вышел бы оттуда только завтра утром и с опущенными почками. Надо тебе это из-за каких-то шалав? Повторяю последний раз: когда я на работе, то должен быть уверен во всех своих парнях. Понимаешь, во всех! А в тебе у меня такой уверенности нет. Посмотрим на тебя разок в деле, говорят, раньше ты ничего был. Но если мне что-нибудь не понравится… Здесь я решаю, с кем мне работать. Сразу отправишься обратно, откуда там тебя взяли. Понял?

Саша был бы очень рад отправиться обратно, но вслух этого не сказал и попытался не выдать своих мыслей взглядом. Кивнув разламывающейся от боли головой, он постарался сказать как можно твёрже:

— Я всё понял.

Билл долго смотрел ему в лицо, гладил кончики усов, потом вздохнул и приказал:

— Иди, зови остальных.

В тот же вечер Саша отправился к «своим» ларькам. Сестёр-кореянок на работе не оказалось: как ему объяснили, они нашли место в каком-то магазине и перешли туда. «Колобок» в голове продолжал назойливо напоминать о себе, но, пройдясь по ларькам, Саша не нашёл никого, кто бы его заинтересовал. В качестве разрядки он избил до полусмерти двух грязных бомжей, собиравших пустые бутылки. Один из них, на своё несчастье, имел огромные неухоженные усы, придававшие ему некоторое, очень карикатурное сходство с Биллом, и это стоило ему нескольких лишних переломов рёбер и выбитых зубов. Потирая ноющие кулаки, Саша взял металлическую банку водки, выпил её в своей машине, закусил холодным шашлыком и уснул на разложенном сиденье, открытым текстом и в полный голос послав «колобка» на хер.

Прошедший день принёс Гене почти тысячу долларов чистой прибыли и закончился приятным ужином в ресторане вместе с коммерческим директором одной фирмы — разумеется, за счёт самого директора. Потом Гена отправился домой.

Когда бухгалтер Иванов высказал ему свои жалобы по поводу квартирной кражи и подозрения в адрес «Жаннет», Гена призадумался. Он знал, что курирующие контору «борисовцы» занимаются такими вещами, но каких-либо способов уладить дело не видел. По всем понятиям, бухгалтер был «лохом» и «барыгой», «кинуть» которого любой бандит имеет полное право. Таким образом, заступиться за бухгалтера Гена не мог и уже хотел сказать об этом, но осёкся: в глазах Иванова буквально горела святая уверенность в Генином всесилии и прямо-таки неуёмное стремление расстаться со своими ещё сохранившимися капиталами. Сделав задумчивое лицо, Гена пообещал разобраться.

В тот же вечер он позвонил бухгалтеру домой и назначил встречу. Когда Иванов явился в назначенное место, Гена, старательно изображая волнение и ни словом не упоминая о «борисовцах», сообщил, что квартиру бухгалтера «обнесли» бойцы из некой малочисленной, но крайне жестокой и беспредельной «чёрной» команды. Более того, квартирная кража — это только начало, так как несчастного бухгалтера кто-то «подставил» и «чёрные» в перспективе намерены его «замочить». Он, Гена, «забивал с ними стрелку», но убедить их отказаться от своих кровожадных намерений не смог, и теперь Иванову надо или заказывать себе гроб, или решать проблему кардинально. Но это будет стоить дорого, так как очень трудно найти желающих повесить на себя расстрельную статью. Иванов начал заламывать руки и даже тихонько завывать, одновременно пытаясь вычислить того, кто его так жестоко «подставил». Гена с каменным лицом курил сигарету, посматривал по сторонам и размышлял о том, что глупость человеческая границ не имеет. В конце концов бухгалтер вычислил фамилию своего недоброжелателя и от этого завыл ещё громче, так как понял, что дело его действительно плохо и спасения нет.