Слепой Агент [Последний долг, Золотой поезд] - Майоров Сергей. Страница 14

— Потому что там розетки нет, — буркнул я, но Марголин не обратил на мою реплику ни малейшего внимания.

— А потому действовать мы станем следующим образом. Один из охранников Гостинки заболел, и надолго. С завтрашнего дня ты займёшь его место и будешь направо и налево трепать, что ты — резервник, ожидающий постоянного места, и работа эта для тебя временная. Таков обычный порядок, и особого внимания на тебя никто не обратит. Постарайся сблизиться с Бабко, но естественным, так сказать, образом. Предлагать ему килограмм анаши прямо завтра не стоит. И не надо хлопать его по плечу и кричать: «Вася, не тебя ли я вчера видел в своём подъезде с косяком?» Если за пару дней сдвигов не будет, не страшно. Организуем сами. Ясно?

— Вполне.

— Это хорошо. Бабко тяжело идёт на контакт, а потому постарайся не переборщить.

— У него действительно проблемы с женой?

— Уже нет. Она от него ушла. Насовсем.

— А с квартирой?

— Хочешь предложить ему погостить? У него своя однокомнатная.

Мы обсудили ещё некоторые чисто технические детали, и Марголин проводил меня до дверей. Мы обменялись рукопожатием, и я ушёл.

Не знаю, что меня к этому толкнуло, но вместо трамвайной остановки я с четверть часа крутился по дворам, сожрал гамбургер и зашёл в подъезд дома, расположенного напротив «точки», которую я недавно покинул.

Присел у лестничного окна и стал ждать. Батарея отопления, к которой я прижался спиной, была раскалена, как жаровня… Я свыкался с мыслью, что какое-то время мне придётся побыть «крысой» среди своих…

Примерно через час дверь «точки» распахнулась и появился Марголин. Он надел длинное светло-бежевое пальто и очки в тонкой оправе со слегка затемнёнными стёклами, так что в первый момент я его не узнал. Он спокойно спустился по ступеням, помог молодой симпатичной маме затащить коляску, опять сбежал вниз, сел в свой БМВ и укатил.

Я выждал несколько минут, а потом пошёл вниз.

Теперь я знал, что у моего нового шефа есть светлое пальто.

Вот только зачем мне это было нужно?

На следующее утро я явился к месту службы.

Охранники на этом объекте работали по одиннадцать часов, с восьми утра до девятнадцати, по графику «неделя через неделю». Платили здесь не слишком, и большинство поправляло свои финансовые дела примитивной мелкой спекуляцией.

В смену выходило около сорока человек, контролировали три главных входа на территорию, один сидел на телефоне в комнатушке административного корпуса, а две или три пары, снабжённые радиостанциями и короткими дубинками, шлялись где попало, представляя собой нечто вроде мобильного резерва, призванного наводить порядок в торговых рядах. Попасть в этот патруль было совсем не просто, надо было поддерживать какие-то особые отношения с Витей Гороховым, который руководил сменой.

Охранников можно было разделить на две категории. Первые представляли собой тридцати-сорокалетних мужиков, в основном бывших армейских офицеров, и пенсионеров МВД. У всех были семьи, у большинства — дети. Разговаривали они в основном о футболе, рыбалке и дачах, а в свободное время рьяно и сплочённо занимались перепродажей местного барахла. Во вторую группу входили молодые люди двадцати-двадцати пяти лет: короткие стрижки, силовые виды спорта, разговоры о кабаках, профессиональном боксе и машинах.

Бабко предпочитал держаться от всех в стороне. В этом я убедился в первый же день, когда простоял с ним бок о бок почти полтора часа, и всё это время он с отрешённым видом жевал резинку и смотрел куда-то вдаль, хотя вся даль заканчивалась метров через тридцать облезлой кирпичной стеной и нагромождением мусорных бачков.

По причине зимнего времени и буднего дня, торговля протекала вяло. У одних ворот нас стояло восемь человек, и мы разбились на четыре пары, каждая должна была отстоять по часу с лишним. Шестеро остальных в это время грелись где-нибудь неподалёку.

Около четырнадцати часов, когда заканчивался наш с Бабко срок, все охранники неожиданно для меня вылезли из укрытия и выстроились под аркой в цепочку, как и должны были стоять с утра до вечера.

Через несколько минут к воротам подкатила чёрная «девятка» с зеркальными стёклами, приехал Горохов. Не выключая двигатель, он поставил машину под углом к воротам, перегородив часть улицы. Даже при закрытых дверях из салона доносился рёв магнитофона, а когда он вылезал, я увидел сидевшую на переднем сиденье блондинку в короткой шубке и нагнувшуюся к ней с заднего дивана рыжеволосую девицу в кожаной «косухе».

Витя был человеком неопределённого возраста, худой, темноволосый, смуглый, с тонкими чертами лица, с неизменной улыбкой. Он никогда ни с кем не ссорился и даже своё недовольство как начальник высказывал все с той же улыбкой тихим голосом. Впрочем, поводов для недовольства ему старались не давать. Требования его были невысоки, понапрасну он ни к кому не придирался, и с ним всегда можно было договориться об отгуле или одолжить у него небольшую сумму на длительный срок. Говорили, что у него есть своё дело, которым он занимается более активно и охотно, а в «Оцеплении» удерживается благодаря родственным связям с кем-то из руководства лишь для того, чтобы иметь возможность таскать боевой ПМ…

— Как дела?

— Нормально, шеф, — отозвался кто-то из охранников.

Витя улыбнулся ещё щедрее. Позвав двухметрового бородача, отставного майора ВДВ, он о чём-то переговорил с ним, сел в машину и с рёвом умчался.

— Поехал, Сутя, — усмехнулся худощавый охранник с длинными рыжеватыми усами, отслуживший десять лет мичманом на Северном флоте.

Бородач посмотрел на него неодобрительно.

— Пошли, чего зря мёрзнуть-то, — сказал кто-то, и мы стали расходиться.

У ворот остались майор и мичман. Остальные направились в кафе с грузинской кухней. Наступил обед, а там, как я узнал ещё при стажировке, нас кормили со скидкой.

Бабко шёл вместе со всеми, засунув руки в карманы и размеренно жуя резинку. Обсуждалось, взять к обеду литровую бутылку водки или ограничиться половиной, но Бабко не обращал на это никакого внимания. Возле кафе он отделился от толпы и торопливо зашагал в занесённый снегом проход между старыми складами. Никто, кроме меня, внимания на это не обратил.

— Вася, а обедать? — спросил я.

Он остановился, хмуро посмотрел на меня и отрицательно покачал головой.

Поковырял ногой замёрзшую палку, а потом махнул мне рукой. В другой ситуации я бы послал его подальше, но сейчас у меня были свои цели. Я изобразил на лице заинтересованность и подошёл.

— Чего?

Продолжая жевать, он тяжело смотрел мне в лицо, так что я поневоле напрягся, подумав, что он, как и все в последнее время, угадает мои мысли и отреагирует соответственно. Но он быстро стянул с себя камуфлированную безрукавку, нашу «спецодежду», скомкал её и протянул мне:

— Подержи пока у себя, я скоро подойду.

Я не двинулся с места, и он, наморщив лоб, выдавил:

— Пожалуйста.

— Самому не донести? — пробормотал я, но безрукавку взял.

Он улыбнулся, ещё жёстче, чем Марголин, и зашагал прочь, почти по колено проваливаясь в глубокий нехоженый снег. Я постоял, глядя ему вслед. В конце прохода виднелась кособокая постройка из белого кирпича, с решётками на окнах и невысокой трубой, а за ней должен был проходить ограждающий территорию забор. Я не стал гадать, что ему там потребовалось, и пошёл в кафе. Неся безрукавку перед собой, я пальцами незаметно ощупывал многочисленные карманы, а за углом приступил к изучению их содержимого.

Вещей было мало. Дорогой перочинный нож, одноразовая зажигалка, пачка билетов, которые мы продавали посетителям, патрон от газового пистолета, упаковка сувенирных спичек с разноцветными головками и две сухие «беломорины». Я тщательно изучил их, но обе папиросы, однозначно, были набиты только табаком. На дне кармана, среди сбившейся в комки пыли, нашлось несколько подозрительных крупинок растительного вещества, но я не мог с уверенностью сказать, марихуана это или какой-то другой наркотик. Достав свои сигареты, я запихал эти крупицы между пачкой и целлофановой обёрткой, привёл безрукавку Бабко в порядок и пошёл в кафе.