Огненная Русь - Макаров Н. К.. Страница 25

Возвращаясь к событиям XVIII века, констатируем, что к концу этого века в России сформировалось огромное мужицкое царство, закрепощенное, безграмотное, но обладавшее своей культурой. Необходимо отметить, что русский народ был фактически монолитен в своей массе, дворянство составляло менее 5% всего населения. Классы всегда в России были слабы, подчинены государству, они даже образовывались государственной властью. Народ всегда считал крепостное право несправедливостью, но виновником этой несправедливости он считал не царя, а господствующие классы, дворянство и чиновничество. Причина этому во многом кроется в архаичности русской души, в родовых принципах природной жизни. Царь был богом, тотемом. И в этом источник благоговейных чувств к монарху, которые сохранилась и до наших дней. Но также в этом можно увидеть и признание Иерархии, которая была не чужда русской душе, воспитанной христианством. В царе видели нравственную добродетель и верховную иерархическую власть, данную Богом. К XIX веку империя была очень нездоровой и в духовном и в социальном отношении. В созданном через страшные жертвы огромном государстве-империи не было правды, а именно правды Божьего Царства. Это чувствовал и народ и лучшая часть культурного дворянства, и вновь образовавшаяся русская интеллигенция. Русская империя XIX века была противоречива и нездорова, в ней был гнет и несправедливость, но психологически и морально это не было буржуазное царство и оно противопоставляло себя буржуазным царствам Запада. Весь петровский, императорский период существовал конфликт между Святой Русью и империей. И в XIX веке конфликт принял новые формы — столкнулась Русь ищущая социальной правды, царства правды с империей, искавшей силы.

Конфликт этот осознавался лучшими умами русской интеллигенции, которые пытались искать социальной правды, выстраивая теории, основанные на западной научной и философской мысли. Эти европейские теории принимались как данность, осмысливались, и в последующем эволюционировали в русский марксизм. Русский марксизм, а если быть более точным русский коммунизм, мало имел общего с марксизмом немецким. Классический марксизм основывался на положении, что основной движущей силой будущей революции будет пролетариат, относя крестьянство к мелкобуржуазному собственническому классу. В России подавляющее население было представлено крестьянством, и революционные изменения по классическому немецкому варианту не возможны были в принципе. Но русский марксизм сделал качественный скачок в понимании крестьянства как революционной массы. И это понимание могло быть только в России, где крестьяне никогда не имели собственности на землю в немецком понимании. Землю крестьяне считали общей, данную Богом, и таким образом ничьей в человеческом смысле. Так же сюда наложились формирование капиталистических отношений, после отмены крепостного права в 1861г. Именно этим желанием признать русское крестьянство революционным классом и отличается большевизм от меньшевизма, стоявшего на немецкой точки зрения, что необходимо вначале вырастить пролетариат, а затем делать революцию. Большевизм оказался наименее утопическим и наиболее реалистичным, наиболее соответствующим всей ситуации, сложившейся в России к 1917 году, и наиболее верным некоторым исконным русским традициям, и русским исканиям универсальной социальной правды. Приход большевизма был определен всем ходом русской истории, но также и слабостью у нас творческих духовных сил. Большевизм гораздо более традиционен, чем это принято думать, он согласуется со своеобразием русского исторического процесса. Коммунизм фактически оказался неотвратимой судьбой России, внутренним моментом в судьбе русского народа. В коммунизм вошли многие черты свойственные русскому народу и передовой интеллигенции: жажда социальной справедливости и равенства, признание класса трудящихся высшим человеческим типом, отвращение к капитализму и буржуазии, стремление к целостному, не разорванному, отношению к жизни. Но также вошли и темные стороны жизни русского общества: сектантская нетерпимость, подозрительность и враждебность к культурной элите, исключительная посюсторонность, отрицание духа и духовных ценностей, придание материализму почти теологического характера. Остается только непонятно, каким образом русский народ, воспитанный православием, принял коммунизм и его атеистическое мировозрение. Попробуем разобраться. Во многом новый русский душевный тип выработала Первая мировая война. Война способствовала перенесению военных методов на устроение жизни, практику методического насилия, появления нового типа властолюбия и поклонения силе. Это — мировое явление, одинаково обнаружившееся в коммунизме и фашизме. В России появился новый антропологический тип, в этом типе выработалась жесткость, переходящая в жестокость. Данный тип коммунистического революционера относился с презрением к старой революционной и радикальной интеллигенции. В новом коммунистическом типе мотивы силы и власти вытеснили старые мотивы правдолюбия и сострадательности. Новый душевный тип, призванный к господству в революции и стране, поставляется из рабоче-крестьянской среды, он прошел через дисциплину военную и партийную. Новые люди, пришедшие снизу, были чужды традициям русской барской культуры, их отцы и деды были безграмотны, и жили исключительно верой. Этим людям было свойственна ненависть по отношению к людям старой барской культуры, которое в момент торжества перешло в чувство мести. Этим многое психологически объясняется. Народ в прошлом чувствовал неправду социального строя, основанную на угнетении и эксплуатации трудящихся, но он кротко и смиренно, по христиански, нес свою страдальческую долю. Но наступил час, когда он не пожелал больше терпеть, и весь строй души народной перевернулся. Кротость и смирение перешло в свирепость и разъяренность. Ленин не мог бы осуществить своего плана революции и захвата власти без переворота в душе народа. Переворот был настолько, что народ живший иррациональными верованиями и покорный иррациональной судьбе, вдруг почти помешался на рационализации всей жизни, поверил в возможность рационализации без религиозных и духовный верований, поверил в машину вместо Бога. В чем-то революция был судом над историческим христианством, над христианами, над изменой христианским заветам, над искажением христианства. Русская революция возможна была только как аграрная революция, которая опиралась прежде всего на недовольство крестьян и на старую ненависть их к дворянам-помещикам и чиновникам. В русском крестьянстве еще не исчезли воспоминания об ужасах крепостного права, об унижении человеческого достоинства крестьян. Крестьяне готовы были мстить за своих дедов и прадедов. Мир господствующих классов, преимущественно дворянства, их культура, их нравы, их внешний облик, даже их язык, был совершенно чужд народу.

Русская коммунистическая революция в значительной степени была определена войной. Если бы не было войны, то в России революция все-таки, в конце концов, была бы, но вероятно позже и была бы иной. Неудачная война создала наиболее благоприятные условия для победы большевиков. К тому времени противоположения и расколы достигли в России максимального напряжения. Но только атмосфера войны создала у нас тип большевика-победителя и завоевателя. Методы войны были перенесены внутрь страны. И революция родилась от несчастья, несчастья разлагающей войны, а не от творческого избытка. Нет ничего ужаснее разлагающей войны, разлагающейся армии, притом колоссальной, многомиллионной армии. Разложение войны и армии создает хаос и анархию. Старая власть потеряла всякий нравственный авторитет. В нее до войны не верили, а во время войны авторитет ее полностью умер. И первая февральская революция была во многом организована власть предержащими, или стоящими рядом с ней. Новое либерально-демократическое правительство, которое пришло после февральского переворота, провозгласило отвлеченные гуманные принципы, отвлеченные начала права, в которых не было никакой организующей силы. Принципы демократии годны только для мирной жизни, да и то не всегда, а не для революционной эпохи. Только диктатура могла остановить процесс окончательного разложения и торжества хаоса и анархии. Взбунтовавшимся массам необходимо было дать лозунги, во имя которых массы согласились бы организоваться и дисциплинироваться, нужны были заражающие символы. Вспомним большевистские лозунги тех времен: «Свобода, равенство, братство», «Вся власть народу», «Землю крестьянам, фабрики рабочим». Эти лозунги максимально соответствовали русской душе. И поэтому только большевизм оказался способным овладеть положением, только он соответствовал массовым инстинктам и реальным соотношениям. И он демагогически воспользовался всем. Он воспользовался бессилием либерально-демократической власти, негодностью ее символики для скрепления взбунтовавшегося народа. Он воспользовался объективной невозможностью дальше вести войну, нежеланием солдат вести войну, и он провозгласил мир. Большевизм воспользовался неустроенностью и недовольством крестьян. Он воспользовался русскими традициями деспотического управления сверху и, вместо непривычной демократии, для которой не было навыков, провозгласил диктатуру, более схожую со старым царизмом. Большевизм воспользовался свойствами русской души, во всем противоположной буржуазному обществу, ее религиозностью, ее максимализмом, ее исканием социальной правды и царства Божьего на земле, ее способностью к жертвам и к терпеливому несению страданий, но также к проявлением грубости и жестокости, и русской верой в особые пути России. Большевизм соответствовал отсутствию в русском народе римских понятий о собственности и буржуазных добродетелях, соответствовал русскому коллективизму, имевшему религиозные корни. Он воспользовался крушением патриархального быта в народе и разложением старых религиозных верований. Он также начал насильственно насаждать сверху новую цивилизацию, как это в свое время делал Петр. Он отрицал свободы человека, которые и раньше не были известны народу, и за которые народ совсем и не собирался бороться. Большевизм провозгласил обязательность целостного, тоталитарного миросозерцания, господствующего вероучения, что соответствовало потребностям русского человека в вере и символах, управляющих жизнью. Поэтому народная душа легко перешла от одной целостной веры, к другой ортодоксии, охватывающей всю жизнь. Пало старое священное русское царство и образовалось новое, тоже священное царство, обратная теократия. Коммунистическое общество исключительно основано на благодати, а не на законе, хотя и на благодати темной и нехристианской, которая в результате приводит к тирании, обратной теократии. Произошло удивительное превращение. Марксизм, не русского происхождения и не русского характера, приобретает русский стиль, почти приближаясь к славянофильству. Даже старая славянофильская мечта о перенесении столицы из Петербурга в Москву, в Кремль, осуществлена была коммунистами. Вместе с тем коммунизм создает деспотическое и бюрократическое государство, призванное господствовать над всей жизнью народа, не только над телом, но и над душой народа, согласно традициям Иоанна Грозного и царской власти. Русский марксизм провозгласил господство политики над экономикой, силу власти изменять как угодно хозяйственную жизнь страны. И значение большевистской революции в том, что путем страшных насилий она освободила народные силы, призвав их к исторической активности.