Найди меня, любимый - Макбейн Лори. Страница 82

И тут она оказалась рядом и схватила его за руку. Решив, что это конец, он изо всех сил вцепился в нее, решив ни за что не отпускать ее, даже если Лили поведет его в черное подводное ущелье, открывавшееся перед ними. Но девушка начала подниматься вверх.

И вдруг Валентин почувствовал, что может дышать. Никогда воздух не казался ему таким восхитительно вкусным. Он видел небо над головой! Синюю прогалину с розовыми облаками, окрашенными по краям малиновыми отсветами заходящего солнца. Уайтлоу еще раз глубоко вдохнул. Воздух имел вкус и запах моря. Сюда долетали соленые брызги и равномерный шум волн.

Он взглянул на Лили и увидел выражение триумфа в ее взгляде. Она вдохнула и нырнула вновь. Он следом. К счастью, на этот раз плыли по узкому коридору в коралловом рифе, а не в открытом море.

Валентин уже отчаялся доплыть до конца, когда ноги его вдруг коснулись дна. Следом за Лили, он пробрался по заполненному водой проходу в ту самую пещеру, где побывал утром.

Спотыкаясь, Валентин выбрался из воды. Лили помогла ему.

Оба несколько минут лежали па песке и не могли отдышаться.

И вдруг Валентин захохотал. Лили удивленно взглянула на своего спутника. Смех его гулко раздавался под сводами пещеры.

Внезапно он перевернулся на живот и поцеловал ее в губы.

— Спасибо тебе, любимая, — прошептал он, встал и вышел из пещеры.

У Лили не было сил подняться. «Чего еще можно желать?» — Думала она с улыбкой. Они живы, и он назвал ее любимой.

Лили стало знобить. Зубы ее стучали. Она села и обхватила колени руками.

— Испанцы обшаривают бухту. «Утренняя звезда» по-прежнему стоит на якоре. Но здесь нас никто не найдет, — сообщил Валентин. — Что с тобой? — спросил он, увидев ее свернувшуюся клубком. — Да ты вся дрожишь!

Уайтлоу опустился перед Лили на колени, обнял ее, поднял и понес туда, где сквозь трещину в своде пробивался солнечный луч. Там он сел, прислонившись к каменной стене, усадил ее рядом и принялся растирать, чтобы согреть. Солнце еще немного грело. Постепенно Лили перестала дрожать. Когда Валентин заглянул ей в лицо, он увидел, что девушка плачет.

— Ну, будет, любимая, — нежно проговорил он, целуя ее влажные веки. — Что произошло, когда тебя нашли испанцы? — вдруг спросил он срывающимся голосом. Как он сразу не подумал! Ведь на ней не было ни платья, ни обуви… — Они тебя не тронули?

— Нет, Валентин. Ничего не было. Я плачу из-за этого паренька. Из-за испанца, который погиб. — Лили всхлипнула. — Он спас мне жизнь.

— Он — тебе?

— Он не должен был умереть, Валентин. Это я должна была лежать там с перегрызенным горлом, если бы он не прикрыл меня собой. Его убил Чоко.

— Чоко?

— Ну да. Мой ягуар. Я хотела найти его. Я хотела знать, жив ли он. Я купалась в озере, а когда стала выходить, увидела его в траве. Но знаешь, Валентин, он не стал на меня нападать. Он мог бы, но не стал. Он помнил меня, — говорила Лили, сжимая руку любимого. — Я думаю, он бы ушел, — продолжала она.

Валентин, представив, как близка она была к гибели, крепче сжал свою русалку в объятиях. Он не верил, что хищный зверь мог пощадить бывшую хозяйку.

— Я не заметила, как к озеру вышли испанцы. Они первыми увидели меня и решили схватить внезапно, чтобы я не успела закричать. Не знаю, кто испугался сильнее: испанцы или Чоко. Он не привык к чужакам и решил, что те угрожают ему. Чоко выскочил из травы, испанцы испугались, и я побежала, да только меня поймал тот, молодой. И вот тогда с пальмы прыгнул Чоко.

Испанец оттолкнул меня и… Это было ужасно, Валентин!.. Капитан ласково гладил ее по голове.

— Знаешь, он так сильно кричал, столько было крови… Ведь он не знал меня, Валентин, но погиб, отдав за меня жизнь. Зачем он пожертвовал собой ради меня? — в слезах закончила Лили, спрятав лицо на груди у Валентина.

Уайтлоу баюкал ее, как ребенка, пока она не заснула. Свет в пещере постепенно мерк, вскоре наступила полная мгла, а Валентин все сидел, качал Лили и думал о том, как странно устроена жизнь. За все приходит расплата. Дон Педро де Вилласандро, человек, предавший многих, включая сестру своей жены, принужден был сейчас так дорого платить за свои грехи. Его гордость, его надежда, его единственный сын погиб на том самом острове, где по злой воле дона Педро оказались Бэзил, Магдалена и невинное дитя. Какая ирония судьбы, что сын дона Педро должен был погибнуть, спасая ту, которую обрек на смерть его отец.

— Лили, — нежно прошептал он и закрыл глаза, чтобы немного поспать. — Лили, с этой минуты ты моя.

Лили очнулась от страшного сна с бешено бьющимся сердцем, но приглушенный шум моря напомнил ей о том, где она и что произошло.

Рядом спал Валентин.

Лили приподнялась на локте и заглянула ему в лицо. Сейчас она могла не торопиться, присмотреться к нему, насладиться созерцанием любимого.

— Я люблю тебя, Валентин, — шепнула Лили. Ему, спящему, она могла смело сказать то, что никогда не решилась бы сказать, если бы знала, что ее услышат.

— Я люблю тебя, — повторила она, — любила и всегда буду любить. Я умру, если с тобой что-то случится.

«Он красив», — думала она. Тонкие губы. Прямой нос. Одна бровь изогнута чуть больше другой. Лили улыбнулась. Ей вдруг захотелось прикоснуться к его лицу, к его бороде, почувствовать под ладонью его небритую щеку. На лоб ему упала черная прядь. Какие, должно быть, приятные на ощупь его шелковистые кудри. Взгляд ее скользнул по его телу. Стройный, мускулистый. Широкая, покрытая черными волосками грудь. Узкие бедра.

Близился рассвет. В пещеру скоро проникнут первые лучи солнца.

Чем дольше Лили смотрела на Валентина, тем сильнее было желание прикоснуться к нему. И вот, не выдержав, она тихонько дотронулась до его бороды кончиком пальца.

Валентин мгновенно схватил его губами. Значит, он не спал, а наблюдал за ней? Еще миг — и она оказалась прижатой к земле. Уайтлоу навалился на нее всем телом, и она с ужасом ощутила животом его восставшую плоть.

— И я тоже тебя люблю. — Валентин улыбнулся. — Когда ты привыкнешь делить со мной постель, ты узнаешь, что сон мой очень чуток. Вот уже полчаса я наслаждаюсь твоей нежностью, и, поверь, мне нелегко было притворяться спящим. Когда на меня долго смотрят, я просыпаюсь.

Лили от смущения лишилась дара речи. «Он слишком нагло себя ведет. Он слишком многое себе позволяет», — мысленно повторяла она, сжимаясь под этим раздевающим бессовестным взглядом. Так он сказал, что любит ее, или ей показалось?

— Поцелуй меня. Лили, — тихо попросил Валентин. — Поцелуй меня, как тогда, на ярмарке… Нет? — шептал он, едва касаясь языком ее безответных губ.

Лили открыла было рот, чтобы сказать ему, как… Но он прижался к ее губам. Сама того не желая, Лили поддалась. Еще мгновение — и она вернула ему поцелуй с не меньшей страстью.

Он гладил возлюбленную по рукам, по плечам. От его прикосновений по телу ее пробежала дрожь. Затем рука его оказалась у нее на груди. Под его ласками соски напряглись.

Валентин не переставал целовать Лили. Язык его ласкал ее нёбо, впитывал сладость ее рта. Лили замерла, когда рука его скользнула под юбку и ладонь медленно пошла вверх, лаская нежную ногу, к тому месту, где… Затаив дыхание, она прислушивалась к незнакомым, пугающим и одновременно необыкновенно приятным ощущениям.

Валентин, почувствовав ее замешательство от его напора и новизны ощущений, остановился, убрал руку, заставив Лили почувствовать странную пустоту и возжелать продолжения.

Под его поцелуями губы ее занемели, но ей хотелось еще и еще его ласки.

— Лили, — шепнул Валентин, — ты и я отныне принадлежим друг другу. Ты теперь моя, Лили. Я не понимал этого, но ты была моей с того момента, как я увидел тебя на этом острове. — А потом, когда я увидел тебя на белом коне на берегу реки, тогда ты тоже была моей. Но я этого не понимал. И я, Лили, я тоже твой. Ты моя любовь, Лили, моя единственная любовь. Я хочу, чтобы ты была моей вся. Лили Франциска. Теперь я тебя уже никогда не потеряю. Теперь я тебя нашел. Так должно было случиться, чтобы мы узнали друг друга в любви на этом острове. Мы ведь уже друзья, не так ли, моя милая? А теперь мы станем любовниками.