Парус любви - Макбейн Лори. Страница 50

– Сделайте одолжение, капитан Мак-Кей, – пригласил Данте, небрежным жестом показывая на кресло около камина. – Выпейте со мной бренди. Кёрби, подай бокал капитану «Анни Жанны», – велел он, не обращая внимания на сердитое сопение маленького стюарда.

– Спасибо за гостеприимство, капитан, – широко ухмыляясь, поблагодарил Берти Мак-Кей. Затем легким движением подтолкнул кресло с ножками в виде веретен ближе к камину и опустился в него всей своей довольно солидной тяжестью. Кресло издало протестующий скрип. С довольным выражением на лице Берти Мак-Кей взглянул на Данте Лейтона, но его улыбка тут же потускнела, ибо он услышал злобное пофыркивание большого кота, лежащего, свернувшись, на коленях Данте. – Злая, видать, тварь. Похоже, я не очень-то ему понравился, – с принужденной улыбкой произнес Берти Мак-Кей. Хотя ему ничего не стоило своей могучей рукой вышвырнуть кота за дверь, он почему-то нервничал. «Не выношу треклятых котов!» – вздрогнув, подумал он про себя.

– Вероятно, он чувствует, что вы питаете антипатию ко всему его племени, – сухо заметил Данте, поглаживая слегка вздыбившийся мех Ямайки.

– Что верно, то верно. Терпеть не могу этих хитрых бестий. Мне всегда кажется, будто они знают что-то такое, чего я не знаю, и еще мне очень не нравится, как они совершенно бесшумно подкрадываются сзади. А я предпочитаю слышать, как ко мне подходит человек или зверь, тогда я знаю, чего ожидать и куда стрелять, – сказал Берти с улыбкой, которая бросала в дрожь слабодушных. Эта улыбка не предвещала ничего хорошего тому, кому предназначалась. – Ах, – удовлетворенно вздохнул Берти Мак-Кей. Он уже осушил половину бокала, врученного ему не слишком-то любезным Хаустоном Кёрби. – Это питье разогревает старые кости куда лучше, чем любой огонь. Спасает от любого холода, – добавил он, отбивая большими пальцами какой-то беспорядочный мотив по подлокотнику. – Я слышал, вы хотите сменить оснастку на «Морском драконе». Уж не собираетесь ли продать судно? – с любопытством спросил он, покачивая головой, ибо заранее знал, каков будет ответ Данте Лейтона. – Нет? Так я и предполагал. Жаль. Мне всегда нравился «Морской дракон». Отличное маленькое судно, – пробормотал он.

– Спасибо на добром слове, капитан Мак-Кей. Я думаю, вы пришли не для того, чтобы отпускать комплименты по поводу моего судна, – сказал Данте, решив, что пора уже покончить с пустой болтовней и выяснить, какая именно причина привела к нему Катберта Мак-Кея.

Поняв его намерение, Берти Мак-Кей заухмылялся еще шире.

– Конечно, капитан. Но пожалуйста, зовите меня Берти. Я настаиваю, чтобы все друзья звали меня так, – сказал он Данте, хотя тот много лет не проявлял к нему никакого дружелюбия. – Я человек откровенный и, смею думать, не дурак. И хотел бы, – добавил он с предостерегающим блеском в глазах, мгновенно сменившим открыто-радушное выражение его багровой физиономии, – чтобы другие придерживались обо мне такого мнения.

– Я уверен, что ни один человек в здравом уме не может даже предположить иное, – тихо проговорил Данте, непрерывно продолжая гладить шерстку Ямайки.

– Рад слышать ваше мнение. Да, сэр, я отнюдь не дурак, и Сдается мне, мы могли бы быть добрыми друзьями, – предположил Берти Мак-Кей с явной лукавинкой во взгляде.

Сощурив светло-серые глаза, Данте Лейтон пристально рассматривал столь непривычно радушного Берти Мак-Кея. Он знал, что, если с лица капитана «Анни Жанны» не сходит широкая улыбка, это не предвещает ничего хорошего. Его вкрадчивая улыбка и заразительный смех внушали многим простодушным людям ложное чувство безопасности. Тем сильнее оказывалось их изумление, когда они обнаруживали, что отечески-ласковый Берти Мак-Кей может с такой же легкостью вонзить вам нож в сердце, как и пожать руку. Его внешность была крайне обманчива, ибо никто не подозревал, что этот веселый краснощекий капитан не гнушается пиратством, а коли уж говорить откровенно, то и способен на самые гнусные убийства. Но большинство добропорядочных горожан, особенно те из них, кто получал товары от мнимо добродушного контрабандиста, отказывались верить, что Берти Мак-Кей, любящий муж и нежный отец пяти маленьких маккейчиков, совершил немало злодейских убийств. Если капитан «Анни Жанны» и может кого-либо убить, думали они, то исключительно в целях самозащиты.

В Чарлз-Тауне капитан Катберт Мак-Кей был одним из столпов городского общества, образцовым представителем трудолюбивого среднего класса, разделяющим его ценности.

По субботам он сопровождал свою семью в церковь; все знали, что он щедро помогает бедноте и никогда не шатается по многочисленным городским тавернам. И еще все знали, что он верный и преданный муж Анни Жанны, своей жены-шотландки. Супруги отправились в колонии еще новобрачными в надежде нажить там состояние. Он часто повторял, что на свете нет второй такой жены, как его Анни, и любой, кому случалось видеть это воплощение добродетели, так преданно любимое своим мужем, вряд ли стал бы оспаривать, что Анни Жанна Мак-Кен и в самом деле обладает красивым лицом и стройной фигурой, равно как и веселым нравом, картавым шотландским акцентом и даром сразу же завоевывать все симпатии.

Если Берти Мак-Кей и страдал какой-нибудь слабостью, то это была его неумеренная любовь к красивой одежде. Камзол и бриджи ему шили лучшие лондонские портные, и дважды в год он посещал Лондон, чтобы одеться по последней моде. И сейчас на нем был прекрасный камзол с широкими кружевными обшлагами. Золотое шитье шелкового жилета перекликалось с золотыми пуговицами на камзоле. Черные бархатные бриджи, возможно, были не совсем уместны, но Берти Мак-Кей любил бархат. Полотняный воротник был совершенно безупречен, как и аккуратно подвязанные чулки и башмаки с застежками в стиле барокко.

– Что же могло такого случиться, что побудило бы к союзу двух закоренелых соперников, капитан? – лениво спросил Данте.

– Вы сразу схватываете самую суть, капитан, – одобрительно просипел Берти Мак-Кей, которого ничто так не вдохновляло, как разговор с проницательным собеседником. – Но я думаю, что наше соперничество уже в прошлом. Если у меня и были какие обиды на вас, капитал Лейтон, я готов их забыть, – великодушно предложил Берти Мак-Кей. – Я человек богобоязненный, всегда готовый прощать, и я не таю против вас никакого зла, капитан. Помните это. Данте Лейтон слегка улыбнулся.

– Хорошо, буду помнить. Но признаюсь, я и понятия не имел, капитан Мак-Кей, что мне посчастливилось завоевать ваше доброе расположение... Хотел бы только знать, капитан, – добавил Данте с чуть заметной циничной усмешкой, – чего вы ожидаете от меня взамен?

Берти Мак-Кей воздел руки к потолку, всем своим видом показывая, что задет за живое.

– Ах, капитан Лейтон, это удар ниже пояса. Я к вам с предложением истинной дружбы, а вы подозреваете, что у меня есть какие-то тайные мотивы, – сказал он, качая головой в парике, – вы меня обижаете, сэр, честное слово, обижаете.

Сузив свои святло-серые глаза, Данте продолжал хранить молчание, ожидая дальнейших драматических тирад, а среди них, возможно, и кое-каких откровенных высказываний.

– Вообще-то говоря, капитан, речь идет о большой услуге, которую я могу оказать вам, а не наоборот, – самодовольно сказал Мак-Кей, и всегдашняя расчетливость, таившаяся в глубине его обманчиво-ласковых синих глаз, сменилась удовлетворенностью.

– Вы меня заинтриговали, капитан, – заметил Данте, не проявляя, однако, особого любопытства по поводу предлагаемого Мак-Кеем способа покончить с их враждой.

– Вы никогда не слышали басни о собаке и кости? Ну что ж, капитан, у этой басни есть важная мораль, – сказал Берти Мак-Ксй, поудобнее усаживаясь в скрипящем под его тяжестью кресле. И чтобы развязать себе язык, отхлебнул бренди. – Жила-была собака. Она почти всегда была голодная. Жалко было смотреть, как, поджав хвост, она бродит по переулкам, уворачиваясь от ударов сапог, которыми ее стремились наградить прохожие. Казалось, она доживает последние дни, но вдруг удача улыбнулась ей, она услышала, что мясник собирается выбросить какие-то обрезки. Вместе с этими обрезками была и волшебная кость, которой она могла бы кормиться до конца своей жизни. Заполучи она эту кость, сэр, ей никогда не пришлось бы больше голодать. Собака ужасно обрадовалась. Но как частенько случается на свете, об этой волшебной кости узнали все блохастые дворняги и, естественно, принялись за ней охотиться. Наша маленькая бедная собачка не знала ни минуты покоя, капитан. Вы представляете себе, какому преследованию подвергалась несчастная псина! Стоило ей поднять ногу, как какой-нибудь щенок с рычанием вцеплялся ей в пятку. Но заветный день приближался, и – совсем неглупая – собака поняла, что не сможет завладеть этой костью, если по пятам за ней все время будет следовать безумная свора. Однако у нее было одно важное преимущество: она знала, какой именно мясник должен выбросить обрезки. Так вот, эта хитрейшая псина повела всю свору по всем лавкам города. А когда волшебную кость так и не удалось отыскать, вернулась домой, очень довольная собой. Однако, – продолжал Берти Мак-Кей уже вполне серьезным тоном, – был и еще один пес.