Тьма перед рассветом - Макбейн Лори. Страница 48

— Да не убивал я его! И она никогда не сможет ненавидеть меня! Никогда! — завопил Робин, в отчаянии сообразив, что этот чумазый, неотесанный парень, должно быть, и есть тот самый юнга Бреди, о котором ему рассказывала сестра и к которому она так привязалась во время плавания.

Робин попытался было освободиться, но не тут-то было, наглый парень оказался не из слабых. Загрубевшие руки его, похоже, ещё сильнее скрутили кружевной галстук и тугой петлей сдавили горло. Робин стиснул зубы. Не сводя глаз с искаженного яростью лица Конни, он свирепо лягнул того в голень. Болезненный крик, вырвавшийся у противника, показался ему слаще меда, но всего на долю секунды. Прежде, чем он успел насладиться сознанием собственного превосходства ему умело подставили ногу, и Конни Бреди, выросший в убогом сиротском приюте и сегодня в первый раз в жизни облачившийся в приличные бриджи и камзол, навалился на него сверху.

Хьюстон Кирби, вытаращив от изумления глаза, уставился на мальчишек, которые катались по лугу, награждая друг друга тумаками, царапаясь и кусаясь. Второй парнишка попробовал было растащить их, но в ту же минуту его тоже опрокинули на землю и он только ошеломленно моргал, сидя в грязной луже.

Кучер спрыгнул с козел кареты и с широкой ухмылкой на лице приблизился к месту ожесточенной схватки. Оба мальчика были примерно одного возраста, весили тоже одинаково, боевого духа им было не занимать и бой обещал быть интересным.

— Если ты хотя бы на минуту перестанешь на них глазеть, а вместо этого поможешь мне, нам удастся перенести милорда в карету, — не слишком вежливо окликнул Кирби любопытного кучера, — Только очень осторожно, — добавил Кирби уже значительно мягче, заметив, что тот подошел поближе.

Они наполовину несли, наполовину тащили по земле тяжелое, бесчувственное тело, когда к ним галопом подскакал ещё один всадник, ехавший со стороны замка. Хьюстон Кирби, кряхтя, обернулся, чтобы попросить о помощи, но слова мигом замерли у него на устах, как только он увидел перед собой изуродованное шрамом лицо самого герцога.

Боже милосердный, обреченно подумал Кирби. Ну как он сможет защитить своего капитана, когда герцог, похоже, замыслил против него что-то чудовищное?! Тем более теперь, когда его милость в полной власти хозяина Камаре?! Но сомнения его мигом развеялись, когда Люсьен Доминик, мгновенно оценив ситуацию, спешился и подхватил тело Данте так бережно, словно тот был его самым близким другом.

— Что случилось, черт побери?! — властно потребовал ответа герцог, помогая коротышке-дворецкому укладывать тяжелое тело на сиденье кареты.

Хьюстон Кирби уже открыл было рот, чтобы ответить, как вдруг неожиданно понял, что, собственно говоря, абсолютно не представляет, что говорить. Как, какими словами объяснить герцогу, что все это устроил его собственный сын? К счастью, обошлось без объяснений. Проницательный взгляд герцога остановился на обоих запыхавшихся противниках. Мальчишки уже успели встать на ноги и постарались отойти друг от друга подальше. Смущенный Джеймс держался поодаль.

— Джеймс! — пронзительный голос герцога вывел юношу из оцепенения. Вздрогнув, тот поднял глаза и увидел, как дядя решительно направился к нему. Джеймс Флетчер почувствовал себя на грани отчаяния.

Он оказался единственным, кого Люсьен Доминик смог узнать. Двое других мальчиков были перемазаны до ушей. Но когда крепкая рука схватила их за плечи и им пришлось взглянуть прямо в его пылающее гневом лицо, тайна разрешилась мгновенно. Эти ярко-голубые глаза были слишком хорошо знакомы герцогу, а поскольку раненый Данте Лейтон лежал без сознания в карете, то другой мальчишка был не кем иным, как юным Констэнтайном Магнусом Тироном Бреди.

— Будьте любезны, юные джентльмены, объяснить мне, что все это значит и, пожалуйста, оба. А напоследок и я вам кое-что скажу, — процедил Доминик тем жестким, ледяным тоном, который был отлично знаком его сыну. У Робина моментально душа ушла в пятки. — Ты, — коротко приказал герцог, повернувшись к Конни, — немедленно сядешь в карету и отправишься в замок вместе с мистером Кирби и своим капитаном. А ты, Робин, сядешь на лошадь, кстати, она щиплет травку там, вдалеке, и тоже отправишься в Камаре, причем немедленно. Я жду тебя в кабинете, как только ты приведешь себя в порядок, — повелительным тоном заявил герцог, бросив короткий взгляд на сына, который стоял перед ним, низко опустив голову и сгорая от стыда.

— А что касается тебя, Джеймс, — повернулся он к юному племяннику, который, уже было решив, что о нем позабыли, попытался было тихонько улизнуть восвояси. Услышав свое имя, он вздрогнул и замер на месте, как вкопанный, — Я надеюсь, что ты все объяснишь мне по дороге домой. Мы вернемся в замок вместе, — эти безжалостные слова прозвучали подобно удару кнута для несчастного молодого человека, которому ещё предстояло пройти через нелегкое объяснение со своим собственным отцом.

Данте Лейтон очнулся, когда боль в виске стала совершенно нестерпимой. Казалось, в голове стучат крохотные молоточки. Тихо застонав, он поднял руку к голове и наткнулся на толстый слой бинтов, которым была перевязана рана на лбу. Несказанно удивившись, он чуть приоткрыл ещё мутные глаза, огляделся по сторонам и пришел в ещё большее недоумение. Он лежал не на дороге, как он ожидал, а в очень удобной кровати с четырьмя столбиками, с изящными вышитыми драпировками и стеганым покрывалом, которым кто-то заботливо прикрыл его обнаженные плечи. Высокие, стрельчатые окна были слегка задернуты роскошными шторами из итальянского шелка цвета морской волны., чтобы уберечь раненого от прохладного, осеннего ветерка. В камине весело пылал огонь, отблески его падали на лицо спящей женщины, которую Данте никогда не видел прежде, и в этот момент изящные часы на каминной полке громко пробили час. Женщина заснула, сидя у камина в кресле с высокой спинкой, обитом шелковым жаккардом цвета чайной розы, её лицо, запрокинутое на высокий подголовник, даже во сне было суровым. Чем-то она здорово напоминала сторожевую собаку.

Не сводя с неё подозрительных глаз, Данте глянул на дверь. К сожалению оказалось, что она находится по ту сторону камина и, чтобы пробраться к выходу, ему неминуемо надо было прокрасться мимо спящей женщины. Данте и сам не отдавал себе отчета, почему эта нарядно обставленная комната внушала ему странное чувство неуверенности. Похоже, за ним хорошо ухаживали. Роскошный букет ярких цветов, стоя в китайской вазе на туалетном столике красного дерева, наполнял комнату тонким ароматом, а на неподалеку от кровати сверкал серебром поднос с чайником и чашками. Брови Данте полезли от изумления вверх, когда, оглядев комнату повнимательнее, он заметил на крохотном столике возле кровати хрустальный бокал с бренди. Его поставили так, чтобы Данте легко мог дотянуться. Облегченно вздохнув, Данте поднес его к губам и без малейшего колебания осушил до дна одним глотком.

Горло у него перехватило, он выронил стакан и закашлялся, с ненавистью уставившись на упавший бокал. На лице его отразилось комическое выражение страха, смешанного с недоумением, ведь дьявольски противная смесь в бокале выглядела точь в точь, как контрабандный бренди. — Какого черта?! — раздраженно прохрипел он.

— Похоже, вы наконец пришли в себя, — все так же сидя перед камином спокойно проговорила женщина. Судя по всему, ярость, пылавшая в серебристо-серых с металлическим отливом глазах Данте не произвела на неё ни малейшего впечатления.

— Боже милосердный, женщина, вы что, собрались отравить меня своим пойлом?! — проревел Данте. Подозрительно потянув носом, он уставился ей в глаза, — Что это за отрава?

— Да, ладно, не вы первый, не вы последний, кто называет отравой мое питье, а вот посмотрю я на вас, когда на щеках у вас снова расцветут розы! Небось, и в голову тогда не придет стонать да ругаться?! — и женщина презрительно скривила губы.

— Мадам, поверьте, я отнюдь не мечтаю, чтобы у меня на щеках расцвели розы, — нетерпеливо оборвал Данте назойливую кумушку.