Сребреники Иуды - Макбейн Скотт. Страница 57

Глава тридцать седьмая

Бенелли быстро прошел по проходу, ведущему к гробнице святого Петра.

Иоанн XXV поднялся с коленей. Лицо понтифика омрачала глубочайшая скорбь.

— Что будем делать, святой отец? — в смятении спросил Бенелли.

— Принесите монету из гробницы папы Сильвестра, — ответил понтифик после долгого молчания.

— Я не могу. Святой отец, это должен быть не я. Понимаете, не я. — Он опустил голову. — Вспомните пророчество. Я могу оказаться тем, кто предаст церковь по наущению Магуса. Избавьте от искушения. Не дайте стать Иудой.

На глаза Иоанна XXV навернулись слезы.

— Любой из нас может поддаться искушению. Это ваша судьба. Идите.

Отпустив Бенелли, папа поднялся наверх в часовню святого Петра и опустился на колени перед небольшим алтарем. Он быстро нашел в астралах ангела тьмы и, глядя на него с этой стороны бездны, начал молиться. Только молитвой он мог поддерживать над монастырем облако, непроницаемое для духов зла, чтобы задержать Магуса, пока на помошь Мэри и ее ребенку придет отец исповедник. Это была трудная задача, почти невыполнимая. Но пришло время сражаться.

Папа молился за душу Пола, и в этот момент в мире молились еще миллионы, прося помощи от искушений. Их молитвы принимали ангелы, посланцы добра и зла.

— Вы нездоровы?

Хэнлон Досон посмотрел на отца исповедника. Они стояли у двери больничной палаты, где лежал умирающий Крамер. Поездка по городу заняла у священника гораздо больше времени, чем он ожидал, потому что на каждом перекрестке его останавливали военные патрули. В Сан-Франциско теперь уже почти никого не осталось.

Неожиданно отец исповедник потерял сознание. Это случилось в тот момент, когда Магус пересек бездну. Очнулся священник через несколько секунд.

Начальник тюрьмы помог ему подняться.

— Дать вам воды?

— Спасибо, не нужно, — ответил отец исповедник, тяжело дыша. — Пойдемте к Крамеру.

Странно было видеть этого мускулистого крепкого парня, сотворившего в мире так много зла, лежащим под покрывалом в постели, откуда он никогда не встанет. Крамер лежал с закрытыми глазами, издавая негромкие хрипы. Лицо его уже приняло темно-лиловый оттенок.

Крамер умирал. Умирали его тело и дух. С исчезновением с лица земли Хелен не стало энергии ненависти, которой она его накачивала. Но теперь это не имело значения. Смерть была одинаково жестока и к носителям зла, и добра. И ей было совершенно безразлично, что какой-то из подопечных вдруг в самый последний момент изменился.

Начальник тюрьмы кивком приказал охраннику выйти.

Отец исповедник посмотрел на умирающего Крамера, пытаясь подавить поднимающуюся из глубины души ненависть. А как еще можно было относиться к человеку, который посеял на земле столько горя? К тому же из-за него священник вынужден был нарушить обещание — оставил Мэри и ее дочку, чтобы соборовать этого монстра, для которого Бог — ничто. Он наклонился к постели.

— Крамер! Карл Крамер, ты меня слышишь? Ты признаешь свои грехи? Ты ищешь прощения за то зло, что причинил людям? Раскаиваешься и просишь Бога о прощении?

В ответ только хриплое прерывистое дыхание.

— Крамер, ты просишь прощения за свои грехи? — снова спросил священник.

Молчание.

— Крамер, ты раскаиваешься? Опять молчание.

Отец исповедник собирался отвернуться, когда прозвучало еле слышное:

— Да…

Хэнлон Досон изумленно посмотрел на бывшего монстра. А по щекам отца исповедника потекли слезы.

— Карл, перед тем как предстать перед Создателем, тебе есть в чем исповедаться?

Умирающий уже не мог произнести ни слова. Его дыхание почти не ощущалось.

— Карл, если ты хочешь исповедаться в убийстве Мелани Дьюкс, если хочешь признаться в этом и в остальных преступлениях, просто скажи «да».

Душа Карла Крамера стояла у развилки пути. Свободный от цепей зла, которые связывали его почти всю жизнь, он сделал выбор, едва слышно прошептав:

— Да.

Священник опустился на колени рядом с постелью и заплакал. Случилось чудо — величайшее из зол обратилось к добру.

Карл Крамер произнес свое последнее слово на земле, которое сообщил ангел света, охраняющий теперь его душу. Он прошептал отцу исповеднику:

— Сильвестр.

И умер.

Хэнлон Досон смотрел в темное окно. Он был потрясен. Впервые в жизни на его глазах душа закоренелого преступника обратилась к Богу.

Мэри сжала руку матери настоятельницы.

— Где отец исповедник? Почему он нас покинул?

— Он вас не покинул, — ответила сестра Марта. — Но вам нужно отсюда уйти. Подальше от Магуса.

Схватив за руки Мэри и Рейчел, мать настоятельница помчалась по темному монастырскому коридору. На улице выл ветер, бушевала гроза. В часовне все монахини собрались у алтаря. Они молились. Против ангела тьмы у них не было никакого оружия, кроме чистой веры.

— Пошли.

Мать настоятельница повела Мэри и Рейчел по винтовой лестнице в подземную часовню, где перед алтарем на коленях стояла Катерина из Бенедетто, окруженная теплым сиянием. Рейчел бросилась к ней, обняла, купаясь в любви, исходившей от святой. Монахиня повернулась к Мэри и взяла ее руки в свои.

— Господь покинул меня, — прошептала Мэри.

— Не говори так. Твой Судный день приближается. Он приходит ко всем людям, хотя и в разной форме. Господь находит путь.

— Я потеряла веру.

— Тогда посмотри на свое дитя и зарядись верой от нее. И отправляйся в собор. Там отец исповедник.

— Пойдемте с нами! — взмолилась Мэри.

— Нет. — Катерина из Бенедетто ободряюще улыбнулась. — До свидания, Мэри.

Мэри посмотрела в глаза святой и увидела в них свое будущее. Бог намеревался ей воздать за мучения.

— Молись за душу мужа, — тихо добавила монахиня. — Он сейчас стоит перед судом.

Мэри взяла Рейчел за руку и вышла.

Вечером, в семь часов сорок одну минуту, Сан-Франциско сотряс второй мощный толчок силой в восемь и семь десятых балла по шкале Рихтера. И одновременно с моря налетел сильнейший тайфун. В этот момент перед монастырем материализовался Магус.

Ударила молния. Крышу часовни охватило пламя. Прошло несколько минут, и строение рухнуло, похоронив под собой монахинь. В подземной часовне, посреди бушующего огня и осыпающейся каменной кладки, возникла величественная фигура Магуса.

Катерина из Бенедетто повернулась к своему заклятому врагу.

На Магусе была та же самая черная мантия, что и в тот роковой день, когда его победил простой рыбак. Но святого Петра уже давно нет на земле, и теперь он, Симон, останется победителем навечно.

Магус внимательно рассматривал святую. Исходящий от нее ярчайший, чистейший свет создавал облако, непроницаемое даже для ангела тьмы. Он не был в состоянии его рассеять и потому не знал, куда скрылись Мэри с ребенком.

Святая и ангел тьмы смотрели друг на друга.

— Катерина, — произнес Магус медовым голосом, — я не собираюсь тебя убивать. Покажи, где прячутся мои жена и ребенок, и я отпущу тебя. Обещаю.

Монахиня молчала. Тогда Магус, преобразившись в ангела света, извлек сребреник Иуды.

— Катерина, посмотри на меня. Я посланец Божий. Это его воля — возьми монету. В твоих руках она начнет превращать зло в добро. Возьми ее и стань одной из тех, кто знает Божий промысел. Ведь мы оба — его слуги.

Катерина из Бенедетто молчала. Каменные стены подземной часовни обрушились. Огонь уже подобрался к алтарю. Магус продолжал искушать:

— Ты всего лишь простая смертная, а я дух. Ты сделала все, что могла. Вспомни, даже первому апостолу не удалось избежать смерти на кресте. Не испытывай мое терпение.

Святая молчала.

— Пусть так и будет, — сказал Магус, поняв, что не способен проникнуть ей в душу. — Умри же, великая святая!

Он выставил вперед монету, и крыша подземной часовни обрушилась, накрыв Катерину из Бенедетто вместе с распятием на стене и алтарем.