Головоломка - Макбейн Эд. Страница 12

— Я не интересуюсь подобными вещами.

— Нет, я готова поспорить, что интересуетесь, — сказала Джерри. — Он полицейский, Брэм. А ты дурак.

— Сицилийская кровь закипает гораздо быстрее воды, — сказал Кан и усмехнулся. — Представляю, сколько разговоров о “запахе легавых” ты слышала в детстве, пока на кухне готовили лазанью, а, Джеральдина?

— Хочешь услышать отборное сицилийское ругательство?

— С удовольствием.

— Va fon goo.

— Даже я знаю, что это означает, — сказал Браун.

— Похоже на китайский, — сказал Кан.

— Ну, так как же насчет этой картинки?..

— Она у нас есть, и мы продадим ее, — сказал Кан. — Ведь это наш бизнес — продавать картины.

— У вас есть покупатели, способные купить картину, если они ее в глаза не видели? — спросил Браун.

— А у вас есть охотники до картины, которой вообще не существует? — переспросила Джеральдина.

— Ну, хорошо, — сказал Браун, — почему бы вам не позвонить мне после того, как вы договоритесь между собой?

— Где вас можно найти, мистер Стокс?

— Я остановился в “Сэлби Армс”. Это такой клоповник на Норт-Фаундерс, чуть подальше Байрэм-лэйн.

— Вы приезжий, мистер Стокс?

— Комната 502, — сказал Браун.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Как и вы не ответили ни на один из моих. — Браун улыбнулся, встал и повернулся к Джерри:

— Надеюсь, вы пересмотрите ваше решение, мисс Фергюсон.

На этот раз она не просила называть ее Джерри.

Выйдя на улицу, Браун направился к телефонной будке. Первый телефон, который ему попался, не имел наборного диска. В следующей будке трубка была вырвана из аппарата — похоже, кусачками. Третья будка на первый взгляд казалась совершенно нормальной. Он опустил десятицентовую монету в прорезь и не услышал ничего — ни гудков, ни потрескивания — вообще ничего. Подергал за рычаг. Монета обратно не выскакивала. Повесил трубку. То же самое. Ударил по аппарату кулаком. Ничего. Он вышел из будки, ругаясь на чем свет стоит, и удивляясь, когда же, наконец, городские власти покончат с этими незарегистрированными игральными автоматами, которые телефонная компания расставила по всему городу под видом телефонов. Он представил себе, как какой-нибудь заядлый игрок наслаждался бы подобной ситуацией — вы опускаете деньги и либо теряете их, либо выигрываете, и тогда из автомата высыпается дождь монет, — но все, что хотел Браун — это позвонить, и “лас-вегасовские” аспекты этой проблемы оставляли его абсолютно равнодушным. Наконец, он обнаружил исправный телефон в ресторанчике неподалеку от Тайлер-авеню. Призвав небеса на помощь, он опустил в прорезь десять центов и сразу услышал гудок. Он набрал номер Альберта Вейнберга. Прошлым вечером Вейнберг дал ему свой новый адрес на Норт-Колман неподалеку от Байрэм-лэйн, поэтому Браун выбрал для себя отель “Сэлби Армс”, расположенный всего в трех кварталах от Вейнберга. Когда Вейнберг снял трубку, Браун рассказал о своей стычке с владельцами “Фергюсон-гэллери” и сказал, что надеется получить от них ответ сегодня же, поэтому сейчас отправляется к себе в отель.

— Это “Сэлби Армс”, так? — спросил Вейнберг.

— Да, на Норт-Фаундерс. Ты что-нибудь узнал?

— Я тут немного порасспрашивал, — сказал Вейнберг, — и, насколько я понимаю, если кого-нибудь пристукнут, полиция забирает его одежду и все вещи в такое место, которое называется “Охрана собственности потерпевших”. Эти вещи могут быть получены родственниками после того, как их осмотрят медики, обследуют в лаборатории, и когда дело будет вообще закрыто. Как ты думаешь, сойду я за брата Эрбаха?

— Черт побери, уверен.

— Может, стоить попробовать сберечь нам несколько долларов?

— Дать взятку куда надежнее.

— Ладно, дай мне побольше времени, попробую разузнать, кто руководит этим самым офисом.

— О'кей, ты знаешь, где меня найти.

— Дай знать, если позвонит Фергюсон или ее партнер.

— Договорились, — сказал Браун и повесил трубку.

В “монастырской тишине” дежурки (телефоны трезвонят, печатные машинки трещат, телетайпы щелкают, арестованный надрывается за решеткой в дальнем конце комнаты) Стив Карелла разложил на столе четыре фрагмента фотографии и пытался их сложить.

Он был не особенно силен в разгадывании головоломок.

С его точки зрения было совершенно очевидно, что фрагменты с прямыми углами — угловые, а значит каждый из них можно поместить в любую из четырех точек — ведь большинство прямоугольников имеют четыре и только четыре угла (блестящие дедуктивные способности!). На одном из угловых фрагментов была изображена некая темная шероховатая поверхность, в которую что-то было вдавлено — сверху или снизу — в зависимости от места фрагмента в целой фотографии. Это “что-то” очень походило на фаллос, перетянутый бечевкой. (Карелла сильно сомневался, что это фаллос — если так, то у них на руках дело совсем иного рода). Второй угловой фрагмент с волнистыми краями показывал нечто, похожее на кусок стены, здания, или площадки для гандбола.

На двух других фрагментах было изображено то же самое — какая-то мелкая серая рябь. Эта самая рябь очень беспокоила Кареллу. Чем больше он в нее вглядывался, тем больше она напоминала ему поверхность воды, — но как тогда это могло быть связано со стеной или с домом, или с гандбольной площадкой на угловом фрагменте?

Да, он не особенно был силен в разгадывании головоломок.

Минут через десять Карелла, наконец, ухитрился сложить два фрагмента; с этой задачей Альберт Вейнберг справился за тридцать секунд. Еще через десять минут ему удалось найти место в головоломке для третьего фрагмента. Еще через двадцать минут он пришел к выводу, что четвертый фрагмент не подходит ни к одному из трех других. Он внимательно рассмотрел то, что у него получилось.

Это могло быть чем угодно, и где угодно.

Июньский субботний полдень наполнял улицы города магической атмосферой.

На углу Третьей авеню и Фоглер-стрит двое семнадцатилетних подростков остановили мальчишку и спросили, есть ли у него деньги. Была суббота, занятий в школе не было, и у мальчишки не было денег даже на завтрак. Все, что у него было — это панический страх, который подростки почуяли тут же. Когда они поняли, в каком состоянии он находится, они избили его, оставив в бессознательном состоянии, сломав ему нос и выбив четыре зуба. Все, что они взяли, это значок с надписью “Долой бомбу”, приколотый к лацкану курточки. После этого они отправились в кино на “Зеленые береты” с Джоном Уэйном в главной роли.

Июнь.

Пожилая леди в платье в цветочек и шерстяной шали сидела на скамейке в Гровер-парке, кормила голубей и что-то ласково им нашептывала. Ее раскрытая сумочка лежала рядом на скамейке. Из нее высовывался наполовину законченный серый свитер и пара вязальных спиц. Какой-то длинноволосый студент с окладистой бородой подошел к скамейке и сел рядом. На нем были синие Джинсы, майка и стоптанные армейские ботинки. Он открыл “Республику” Платона и погрузился в чтение.

Пожилая леди посмотрела в его сторону.

Она бросила пригоршню хлебных крошек голубям, пробормотала им что-то ласковое и снова взглянула на парня, который был всецело поглощен книгой.

— Не смотри на меня так, — неожиданно сказала она. Парень быстро глянул в ее сторону, не будучи уверенным, что она обращается именно к нему.

— Ты слышал, что я сказала, дерьмо! — повторила она. — Не смотри на меня так, ты, подонок!

Молодой человек посмотрел на нее, решил, что она сумасшедшая, закрыл книгу и уже поднимался со скамейки, когда она потянулась к сумочке, схватила спицу и воткнула ее прямо ему в глаз. Острие спицы вышло наружу в районе затылка.

Воркующие голуби у ее ног продолжали клевать крошки.

Июнь, жара...

В нескольких милях отсюда на крыше дома, где от невыносимой жары плавился гудрон, четверо подростков прижали к крыше двенадцатилетнюю девочку, в то время как пятый сорвал с нее трусики и затолкал их в рот, чтобы она не смогла закричать. Девочка не могла не то что кричать, но и шелохнуться, потому что ее руки и ноги крепко прижали к поверхности крыши. Шестой подросток, карауливший у двери, ведущей на лестницу, прошептал: “Поторопись, Док!”, и парень по кличке Док, тот самый, который срывал с девочки трусики, поиграл своими мужскими достоинствами перед полным ужаса девичьими глазами и рухнул на нее.