Ненавидящий полицейских - Макбейн Эд. Страница 20

– Не знаю, – ответил Ди Палермо.

– Послушайте, – терпеливо продолжал начальник детективов, – вы оба вломились в квартиру. Мы это знаем, и вы только что это признали. Значит, у вас была причина сделать это? Что вы скажете?

– Нам девочки сказали, – сказал Ансельмо.

– Какие девочки?

– Так, просто девчонки, – ответил Ди Палермо.

– Что они вам сказали?

– Взломать дверь.

– Зачем?

– Просто... – сказал Ансельмо.

– Что просто?

– Просто так.

– Только просто так?

– Я не знаю, почему мы взломали дверь, – сказал Ансельмо и бросил быстрый взгляд на Ди Палермо.

– Наверное, чтобы что-нибудь взять в этой квартире? – спросил начальник.

– Может быть... – пожал плечами Ди Палермо.

– Может быть, что?

– Может, пару кусков. Знаете, так просто.

– То есть вы замышляли ограбление, так?

– Вроде так.

– Что вы сделали, когда увидели, что в квартире есть люди?

– Леди закричала, – сказал Ансельмо.

– И мы побежали, – добавил Ди Палермо.

– Следующее дело, – сказал начальник детективов.

Сойдя со сцены, подростки подошли к арестовавшему их офицеру – он их ждал. Фактически они выболтали гораздо больше, чем следовало. Они имели право не отвечать ни слова на «смотре». Не зная этого, как и того, что отсутствие показаний при аресте действует в их пользу, они отвечали на вопросы начальника детективов с необычайной наивностью. Хороший адвокат легко мог бы сделать так, чтобы их признали виновными не во взломе с целью грабежа, а в хулиганстве. Однако, когда начальник детективов спросил ребят, замышляли ли они грабеж, они ответили утвердительно. А статья 402 Уголовного кодекса дает следующее определение грабежа первой степени:

"Лицо, проникающее с преступной целью путем взлома в ночное время в жилище, где находятся люди:

1. Имеющее при себе предметы, могущие представлять угрозу для жизни, или

2. Вооружившееся подобным предметом в самом жилище, а также

3. Действующее совместно с сообщником; или..."

Ну и так далее. Ребята легкомысленно накинули петлю на свои молодые шеи, возможно не понимая, что грабеж первой степени наказуется заключением в государственной тюрьме на срок не менее десяти и не более тридцати лет.

Очевидно, «девочки» дали им плохой совет.

– Дайамондбэк, номер два, – объявил начальник детективов. – Притчет, Вирджиния, 34 года. В три часа ночи нанесла своему сожителю удары по голове и шее топором. Показаний не дала.

Пока начальник говорил, Вирджиния вышла на сцену. Эта маленькая женщина едва достигала головой отметки «пять футов один дюйм». Тоненькая, мелкокостная, с тонкими, как паутинка, рыжими волосами. Губы были не накрашены. Застывшее лицо, безжизненные глаза.

– Вирджиния, – заговорил начальник детективов.

Женщина подняла голову. Она прижимала руки к поясу. Глаза не изменили выражения. Глаза были серые. Она смотрела на яркий свет не мигая.

– Вирджиния?

– Да, сэр. – Голос был очень тихий, едва слышный. Карелла наклонился вперед, чтобы разобрать, что она говорит.

– Вы когда-нибудь привлекались к уголовной ответственности, Вирджиния? – спросил начальник.

– Нет, сэр.

– Что случилось, Вирджиния?

Молодая женщина пожала плечами, как будто сама не могла понять, что произошло. Жест был почти незаметный. Так люди проводят рукой по глазам, думая о чем-то страшном.

– Что случилось, Вирджиния?

Женщина выпрямилась в полный рост для того, чтобы говорить в стабильно закрепленный микрофон, висящий на крепком стальном стержне в нескольких дюймах от ее лица, отчасти потому, что все смотрели на нее, и она вдруг почувствовала, что стоит ссутулившись. В комнате стояла мертвая тишина. Ни малейшего движения воздуха. За яркими прожекторами сидели детективы.

– Мы поспорили, – вздохнула она.

– Вы нам можете рассказать об этом?

– Мы начали ссориться с утра, как только встали. Жара. В квартире было очень... очень жарко. С самого утра. В жа... в жару быстро выходишь из себя.

– Продолжайте.

– Он начал придираться с апельсиновым соком. Сказал, что апельсиновый сок недостаточно холодный. Я сказала, что всю ночь держала его в леднике, так что не моя вина, если он нагрелся. Мы в Дайамондбэке небогаты, сэр. У нас в Дайамондбэке нет холодильников, а в такую жару лед тает очень быстро. Ну и он все жаловался, что сок не такой, как надо.

– Вы были замужем за этим человеком?

– Нет, сэр.

– Сколько времени вы прожили вместе?

– Семь лет, сэр.

– Продолжайте.

– Он сказал, что пойдет завтракать в кафе, а я сказала, чтобы он не ходил, потому что глупо тратить деньги зря. Он остался, но все время, пока ел, жаловался на сок. И так весь день.

– Вы имеете в виду сок?

– Нет, еще всякое. Не помню что. Он смотрел по телевизору бейсбол и пил пиво и весь день ко всему придирался. Он был в одних трусах из-за жары. Я сама была почти раздета.

– Дальше.

– Мы ужинали поздно – так, всякие холодные остатки. Он все время ко мне придирался. Не хотел ложиться спать в спальне, хотел спать в кухне на полу. Я сказала, это глупо, пусть даже в спальне очень жарко. Он ударил меня.

– Как ударил?

– Ударил по лицу. Подбил мне глаз. Я сказала ему: не трогай меня, а то я тебя вышвырну из окна. Он засмеялся, положил одеяло на пол в кухне возле окна и включил радио, а я пошла спать в спальню.

– Да, Вирджиния, говорите.

– Я не могла спать из-за жары. И он включил радио на всю катушку. Я пошла в кухню, чтобы попросить его сделать немножко потише, а он сказал, чтобы я шла спать. Я пошла в ванную, умылась и там увидела топор.

– Где лежал топор?

– Он держал инструменты на полке в ванной: гаечные ключи, молоток, и там был топор. Я решила выйти и опять сказать ему, чтобы он приглушил радио, потому что было очень жарко, а радио говорило очень громко, и я хотела немножко поспать. Но я не хотела, чтобы он опять меня ударил, и взяла топор для защиты, если он снова разозлится.

– И что вы сделали?

– Я вошла в кухню и держала топор. Он встал с полу, сидел на стуле у окна и слушал радио. Он сидел ко мне спиной.

– Да.

– Я подошла к нему, и он не обернулся, и я ничего ему не сказала.

– Что вы сделали?

– Я ударила его топором.

– Куда?

– По голове и по шее.

– Сколько раз?

– Не помню точно. Я все била его.

– А потом что?

– Он упал со стула, а я выронила топор и пошла к мистеру Аланосу, он наш сосед, сказала ему, что ударила мужа топором. Он мне не поверил. Он зашел к нам, а потом вызвал полицию, и пришел офицер.

– Вы знаете, что вашего мужа отвезли в больницу?

– Да.

– Вы знаете что-нибудь о его состоянии?

– Мне сказали, что он умер, – ответила она очень тихо. Она опустила голову и больше не смотрела на присутствующих. Руки сжались в кулаки у пояса. Глаза были мертвые.

– Следующее дело, – проговорил начальник детективов.

– Она убила его, – прошептал Буш. От волнения его голос звучал странно. Карелла кивнул.

– Маджеста, номер один, – сказал начальник детективов. – Бронкин, Дэвид, 27 лет. Имеется заявление, что он разбил прошлым вечером в 10 часов 24 минуты уличный фонарь на углу Уивер и 69-й Северной улицы. Электрическая компания тут же поставила полицию в известность, а потом сообщили о том, что разбит другой фонарь недалеко от первого, затем поступило сообщение о стрельбе из пистолета. Полисмен арестовал Бронкина на углу Диксен и 69-й Северной. Бронкин был пьян и шел по улице, стреляя по фонарям. Как все было, Дэйв?

– Я Дэйв только для друзей, – сказал Бронкин.

– Так как же?

– Чего вы от меня хотите? Я перебрал и разбил пару фонарей. Я заплачу за эти чертовы фонари.

– Что вы делали с пистолетом?

– Вы знаете, что я делал. Стрелял по фонарям.

– Вы собирались именно стрелять по фонарям?

– Ага. Слушайте, я не обязан ничего вам говорить. Мне нужен адвокат.