Озорство - Макбейн Эд. Страница 35

— Воскресенье — плохой день, — возразила Грас. — Людям на следующий день нужно рано вставать и идти на работу.

— Кто будет предпоследним в субботу ночью? — спросил Сил.

— Догадываешься?

— Да, — сказал Сил.

— Как бы там ни было, Эккерман сообщит нам решение банка. Я попросил его напомнить банкирам, что мы не берем гонорар за свое выступление и что они поступают недобросовестно, обижая нас, когда можно прийти к согласию. Он пообещал передать им это. Пусть уж лучше он.

— Мы получим рекламу, — успокоила его Софи. — Не переживай.

— Будем надеяться, — сказал Джиб. — Пока в самом верху три другие группы, а мы почти в самом низу в компании с группами наподобие «Роз Моисея».

— Кто это такие «Розы Моисея»? — спросила Софи.

— А черт их знает.

— Мы получаем хорошую рекламу или отказываемся выступать, — внес предложение Сильвер. — Коротко и ясно.

— Это наш единственный выход. Сил, — одобрила его Грас, словно это было решение Сила, а не Джиба.

О-о-о!

— А теперь расскажи, что у тебя за идея, — продолжила она и, не сводя с него глаз, улыбнулась ему.

— Мы будем репетировать песню о любви, — сообщил Сил.

Закусочная, где Паркер намеревался угостить Кэти Херреру обедом, называлась «Бифштексная». Основными ее посетителями были старшие полицейские чины, среди которых у Паркера было очень мало знакомых. Но он надеялся произвести на нее такое впечатление, будто водит компанию с начальством.

Вчера две городские газеты обрушились на убийцу пачкунов, одна — в своем утреннем выпуске, а другая — в вечернем. Питеру Уилкинсу, убитому адвокату, в утренней газете была посвящена статья, озаглавленная "Тайный пачкун".

Это был помещенный на четвертой странице краткий очерк жизни преуспевающего адвоката, который по ночам развлекался, загаживая стены зданий.

Вечерняя газета напечатала статью под названием

Идешь пачкать стены — поручи душу Богу (кто следующий?)

С подзаголовком «Их удел — смерть». Слабая журналистская поделка, попытка показать, как три совершенно разных человека — адвокат, пачкун-ветеран и новичок-иммигрант — погибли при сходных обстоятельствах от руки неизвестного убийцы, которого газета окрестила «одержимым навязчивой идеей человеком, которому не спится». Газетчики поинтересовались отношением горожан к пачкунам. Им всем задали один и тот же вопрос: «Что нам делать с пачкунами?» Были опрошены телефонистка, почтальон, рабочий-строитель, акушер и женщина, протестовавшая против продажи порнографии в магазинах. Они высказали самые различные мнения.

Телефонистка заявила, что пойманных пачкунов следует приговорить к ношению одежды с надписью «Я вандал» и заставить их при стечении народа, под конвоем, счистить пачкотню со всех городских стен.

Акушер сказал, что, подобно Норману Мейлеру, он рассматривает рисунки и надписи на стенах как одну из форм искусства в испанском стиле мачо, имеющую эстетическую и политическую ценность. И кстати, что случилось со свободой слова в нашей стране?

По мнению женщины, противницы порнографии, пачкотня — не такое уж опасное оскорбление нравов по сравнению с порнографией, инспирирующей различные половые преступления и в том числе изнасилование, жертвами которого стали миллионы женщин.

Рабочий-строитель заявил, что всякого пойманного на месте преступления пачкуна нужно расстреливать.

Почтальон сказал, что ему некогда разговаривать.

Паркер был полностью согласен с рабочим-строителем, но он не мог высказать своего мнения Кэти, потому что ее сына застрелили в тот момент, когда он разрисовывал стену. Сыщик не был даже уверен, видела ли она вечернюю газету, которая представила мальчишку Альфредо Херреру в очень неприглядном свете. Сообщалось также, что они с матерью заявились в страну из города Франциско-де-Макорис, пользующегося сомнительной репутацией. Сбытчики везут оттуда в Штаты наркотики, а из Штатов в Доминиканскую республику — деньги, вырученные от продажи наркотиков. В связи с этим газета задала вопрос, не был ли Херрера звеном печально знаменитого лоскубаносовского кольца наркотиков. Паркер склонен был согласиться с утверждением, что все латиноамерикашки так или иначе связаны с торговлей наркотиками, но он держал это мнение при себе, прежде всего потому, что Каталина Херрера была уроженкой Латинской Америки, хотя и звалась Кэти.

Вместо этого он помахал рукой мужчине, с которым до этого встретился лишь один раз, в суде, где они оба выступали свидетелями по одному делу. Помощник инспектора сидел за столом при всех регалиях в обществе трех своих приятелей-начальников. Все они с важным видом ковырялись вилками в стоявших перед ними огромных порциях бифштекса с яичницей.

— Инспектор, — произнес Паркер и дружески кивнул ему головой. Инспектор смущенно оглянулся, но на кивок ответил. — Мой хороший друг, — сказал Паркер Кэти и прибавил: — Не выпьете ли чего-нибудь перед обедом?

Эйлин не сводила глаз с двери, ждала, когда она снова откроется.

Она стояла в коридоре, слева от входной двери квартиры 409. Инспектор Брейди разработал план спасения девушки.

Как только Джимми выпустит ее из квартиры, полицейские уговорят его отдать им револьвер. Но пока главной задачей было освободить девушку живой и невредимой. Этому препятствовали чувства, которые питал к ней Джимми.

Майкл Гудман, психоаналитик бригады парламентеров, надеялся преодолеть это препятствие. Младший брат злоумышленника, Том, клялся и божился, что ни разу даже пальцем не тронул свою жену, и Брейди был склонен поверить ему.

Его версия казалась правдоподобной. Он занимался со своей женой любовью, Джимми это, несомненно, слышал и потерял голову. Если версия соответствовала действительности, Гудман опасался, что Джимми будет действовать так, как ему подсказывают его фантастические представления. Его невестка — жертва мужа-насильника, а он — ее спаситель. Девушка оставалась прикованной наручниками к кровати, и никто не знал, сколько пройдет времени, прежде чем Джимми начнет действовать тем или иным образом. Гудман не исключал возможность изнасилования.

Эйлин одобряла план Брейди.

Шеф попросил ее передать Джимми, когда тот откроет проклятую дверь — и откроет ли он ее вообще, — что он, Брейди, желает только одного — любой ценой спасти девушку — и уверен, что Джимми хочет того же. Для достижения этой цели он собирался выяснить, действительно ли брат избивал жену, и передать Лизу на попечение общественной медицинской организации, которая помогла бы ей. Сейчас же, пока Джимми не изменил своего поведения, нужно было только удерживать его от новых насилий над невесткой.

Брейди рекомендовал не предъявлять ему никаких обвинений.

Но все это предполагалось осуществить только в том случае, если брат, действительно, плохо обращался с женой. Если же окажется, что Джимми долгое время вожделел малышку Лизу и потерял голову от слышавшихся из-за стены возгласов страсти — в этом мнения Брейди и Гудмана полностью совпадали, — то разве он выйдет из квартиры?

Разве захочет освободить объект своего вожделения? По разумению Эйлин, об этом и думать было нечего.

Джимми от полиции ничего не требовал. Не просил у них ни лимузин для поездки в аэропорт, ни реактивный самолет для полета в Рио, даже не заикнулся о гамбургере с сыром или бутылке пива. Единственное, что он желал — это чтобы его оставили наедине с девушкой. И именно в этом ему отказывали. Он грозил убить девушку, если его не оставят в покое наедине с ней. Эйлин сомневалась, что он в самом деле способен сотворить такое. Он все еще переругивался с ними.

Но она никак не могла понять, каким образом согласовать предложение инспектора с пожеланиями, высказанными Джимми. Не было бы лучше, чтобы все остались живы и невредимы, пообещать Джимми оставить его наедине с девушкой, если он сдаст револьвер? Предложить ему номер люкс для новобрачных в ближайшей гостинице и выманить его из квартиры вместе с ней.