Смерть по ходу пьесы - Макбейн Эд. Страница 27

— На мой взгляд, это еще не ссора.

— Да, но в конце концов она сказала, что, если полицейские придут к ней домой и начнут ее расспрашивать, она скажет, что ничего об этом не знала, что я задумал все это сам, без ее ведома. Она заявила, что не собирается идти ко дну вместе со мной, что она хочет стать звездой.

— И что потом?

— Я сказал, что ведь это же она все это придумала, Господи Боже ты мой! Тогда она сказала: «Попробуй докажи» — и положила трубку.

— Какие чувства вы испытывали в тот момент?

— Мне было очень неприятно.

— А не испытывали ли вы, скажем, гнев?

— Нет, мне просто было мерзко на душе. Я подумал, что ведь мы вроде бы любили друг друга. Я не стал бы ввязываться во всю эту историю, если бы я ее не любил. Я сделал это ради нее. Потому что она действительно могла стать звездой. Я познакомился с ней, еще когда она была десятилетней девочкой, и все это время опекал ее.

— А теперь она сказала вам, чтобы вы выбирались сами, — так?

— В сущности, да.

— Если полицейские арестуют вас...

— Да.

— ...то она знать об этом не знает.

— Да.

— Значит, она получила толчок для карьеры и собралась его использовать...

— Ну да.

— ...в то время как вы должны были пойти в тюрьму за нападение.

— Я не думал о тюрьме. Я просто думал о том, что ведь мы же вроде бы любили друг друга.

— И потому вы решили убить ее.

— Я ее не убивал.

— Вам больше нечего было терять...

— Нет.

— ...и потому вы вернулись домой...

— Нет, я не возвращался домой. Я остался в конторе. Я заказал себе сандвич и бутылку пива...

— Во сколько?

— Около шести.

— Вам доставили заказ около шести?

— Нет, его принесли минут в пятнадцать-двадцать седьмого.

— Кто доставил заказ?

— Какой-то чернокожий парень. Я делал заказ в кафе на Стеме.

— Как называется кафе?

— Название осталось в конторе. Это одно из рекламных меню, ну, из тех, которые подсовывают под дверь.

— Но сейчас вы названия вспомнить не можете?

— Нет, не могу.

— А парень, который принес заказ? Вы его знаете?

— Только в лицо.

— Вы сказали, что он принес вам сандвич и пиво...

— И еще жаркое.

— ...и это было минут в пятнадцать-двадцать седьмого.

— Да, около того.

— И что потом?

— Я поел.

— А потом?

— Пошел спать.

— Вы пошли спать домой?

— Нет. Я спал в конторе.

— Кто-нибудь видел, что вы спали там?

— Нет. Но я был там сегодня утром, когда Лиззи пришла на работу. Моя секретарша, Элизабет Камприери.

— Она застала вас спящим?

— Нет, я уже встал к этому времени.

— То есть никто не может подтвердить, что всю прошлую ночь вы провели у себя в конторе?

— Нет, но...

— Может ли кто-нибудь подтвердить, что вы не вышли из конторы после того, как в двадцать минут седьмого вам был доставлен заказ, не пошли в квартиру Мишель Кассиди, не открыли дверь своим ключом и не...

— Яне...

— ...и не зарезали ее? Может ли кто-нибудь подтвердить, что вы находились именно там, где говорите? Или это алиби того же рода, которое у вас было на тот вечер, когда вы ранили Мишель в переулке у театра? Не лжете ли вы в очередной раз, мистер Мильтон?

— Я говорю чистую правду, как перед Богом. Я не убивал Мишель.

— Это он, — сказал Олли. — Передавай дело в суд, Нелли.

Их знакомство было крайне поверхностным — так, сталкивались иногда в коридорах суда или еще где-нибудь, — но тем не менее он всегда называл ее просто Нелли. И кроме того, он, похоже, вообще не имел привычки купаться. Но в данном случае она была согласна с ним.

— Он признался, что совершил нападение, — сказала Нелли. — Дело ясное как Божий день. Я думаю, у нас достаточно оснований и для того, чтобы арестовать его за убийство.

— А я так не думаю, — возразил Карелла.

Все присутствующие повернулись к нему.

Полицейские попросили О'Брайена и Мильтона подождать за дверью, пока они будут совещаться. Лейтенант Бернс по-прежнему сидел за своим столом. Олли восседал на стуле, стоявшем у окна, с трудом на нем умещаясь. Нелли перебралась в противоположный угол — как можно дальше от Олли. Карелла и Клинг стояли рядом с книжным шкафом, напротив стола Бернса.

— Что тебя беспокоит? — спросил Бернс.

— Мотивы, — лаконично ответил Карелла.

— Она грозилась заложить его, — сказал Олли. — Чем тебе не мотив?

— Думаю, он прав, — сказал Бернс.

— Что он выигрывал, убив ее? — спросил Карелла.

— Если бы он ее не убил, его загребли бы за нападение.

— Но мы и так собирались его взять.

— Он убил ее до того, как узнал об этом, — пояснил Олли. — Он тогда еще рассчитывал, что если он ее уберет, то сможет вывернуться.

— Если я выдвину оба обвинения в одном обвинительном акте, — размышляя вслух, сказала Нелли, — О'Брайен может использовать это как предлог и придраться.

— А почему бы просто не выдвинуть против Мильтона обвинение в нападении? — предложил Карелла.

— Ага, ясно, — сказал Олли. — Вы получите раскрытое нападение, а я — шиш с маслом.

— Ты можешь раскрыть хоть оба дела, — сказал Карелла.

— Между прочим, оба эти дела относятся к нашему участку, — сказал Бернс.

— Давайте не будем тут обсуждать, кто круче, — сказала Нелли. — Если никаких весомых улик, подтверждающих обвинение в убийстве, нет, то одно лишь нападение может пройти по минимуму. Но я все-таки думаю, что это Мильтон ее убил. А вы как считаете?

— Гип-гип, ура, леди! — выразил одобрение Олли.

— Если мы посадим его за нападение второй степени, — сказал Карелла, — мы можем объяснить суду, что мы еще продолжаем расследовать убийство...

— Да, пожалуй, это придаст делу значимость, — задумчиво протянула Нелли.

— Если нам удастся обнаружить улики, которые поддерживают нашу версию.

— Ты что, хочешь сказать, что улик нет?

— Не думаю. Кровь на ноже была засохшей. Девушка была убита...

— А сколько времени требуется крови, чтобы засохнуть? — спросил Олли. — Если он прикончил ее ночью, что, по-вашему, утром кровь все еще будет влажной?

— Нет, но...

— Кровь будет засохшей, — сказал Олли. — Точно так же, как если бы она появилась на ноже два или три дня назад. Засохшая кровь есть засохшая кровь, никаких степеней ее сухости не существует. Мы что тут, о мартини говорим?

— Ну ладно, тогда почему он не отделался от ножа, а оставил его у себя?

— Так всегда бывает, — взмахом руки отметая вопрос, изрек Олли. — Кто сказал, что преступники должны быть умными, как доктора наук?

— Человека разыскивают за убийство второй степени, а он продолжает цепляться за оружие?

— Я бы его выбросил в первую же канализационную трубу, — сказал Клинг.

— А почему тогда он не выбросил нож после нападения? — спросил Бернс.

— Да, вот именно, — поддержал его Олли. — Если он не выбросил нож после того, как он пырнул ее в первый раз, почему он должен был выбросить его после второго раза?

— Потому что на этот раз попытка оставить нож у себя могла обойтись гораздо дороже, — пояснил Карелла.

— Это только профи так думают, — сказал Олли.

— В любом случае, за нападение ему светит пятнадцать лет, — сказала Нелли. — Если он не выбросил нож, то...

— Пятнадцать лет — это еще не вся жизнь.

— Но и не фунт изюму. И кроме того, этот парень — импресарио, — презрительно сказал Олли. — Откуда ему знать, сколько за что он может получить? Он же не профи, а так, любитель.

— Стив, — сказала Нелли, — мне хотелось бы согласиться с тобой...

— Просто дай нам возможность проработать это дело, больше я ни о чем тебя не прошу. Если мы скажем судье, что продолжаем расследование убийства, связанного с этим делом, он установит нехилый залог за поручительство. То есть Мильтон будет сидеть за решеткой, а мы тем временем доведем дело до конца. Если, конечно, это одно и то же дело.