Златовласка - Макбейн Эд. Страница 36

– Ладно, – сказал я. – Извини.

– А теперь уматывай отсюда, – распорядилась Джеки.

Майкл сидел в той же камере в конце коридора. На часах было пол-одиннадцатого. В семь часов ему принесли завтрак, а теперь он ждал, когда его переведут в городскую тюрьму. Десять минут назад я позвонил Юренбергу, и он велел мне поторопиться, если я хочу переговорить с ним, прежде чем он будет переведен. При виде меня Майкл особой радости не выказал.

– Твоя сестра в городе, – сообщил я. – Я разговаривал с ней прошлой ночью.

– Хорошо, – отозвался он и кивнул.

– Она вручила мне письмо, которое ты написал ей. Я собираюсь показать его полиции.

– Зачем она это сделала?

– Она хочет помочь тебе.

– Она может помочь, только если не будет лезть, куда ее не просят.

– У меня несколько вопросов к тебе, Майкл.

– Я не буду отвечать ни на какие вопросы. Кстати, почему вас впустили? Сколько им можно говорить…

– В своем письме ты…

– Господи!

– В своем письме ты не похож на человека, обдумывающего убийство.

– Мне плевать, на кого я похож в этом самом письме!

– Ты напоминал своей сестре, что приближается день рождения Морин. Ты просил ее прислать открытку. Помнишь?

– Да, помню.

– Если бы ты собирался убить Морин…

– Ничего я не собирался.

– Значит, это было непреднамеренно, так?

– Да. Я уже рассказывал. Почему бы вам не прослушать запись? Там все записано. Так какого же черта вам еще нужно?

– Мне нужно знать причину.

– Я не знаю.

– Расскажи, о чем вы с Морин говорили по телефону.

– Я уже рассказывал. Она сказала, что напугана, и попросила приехать.

– Чего она боялась?

– Она не сказала.

– Просто сообщила, что напугана?

– Да.

– Но не сказала, чего боится?

– Она сказала, будто не знает, как ей быть.

– Насчет чего? Майкл, ты только повторяешь…

– Проклятье, это именно то, что она тогда сказала. Точно.

– И ты даже не поинтересовался, в чем причина? Человек говорит: «Я не знаю, что мне делать…»

– Это правда. Я не спросил у нее.

– Даже не полюбопытствовал?

– Нет.

– Но отправился к ней домой?

– Это прекрасно известно.

– Зачем?

– Потому что она была напугана.

– И не знала, что ей делать?

– Вот именно.

– Но и позже она не сказала тебе, чего боялась?..

– Послушайте, вы что – хотите поймать меня? – внезапно окрысился он.

– Поймать тебя?

– Вы плохо слышите?

– Как это «поймать»?

– Да ладно.

– Никто не собирается ловить, Майкл…

– Хорошо.

– …поверь мне.

– Ладно, тогда почему бы вам не отправиться отсюда, а? Я больше не желаю говорить о Морин, ясно?

– Зачем ты попросил свою сестру отправить Морин открытку?

– Я только что сказал вам, что не желаю больше…

– Ты тоже хотел отправить ей открытку?

– Нет. Я хотел купить ей что-нибудь.

– Что именно?

– Какое это имеет значение? – спросил он. – Ведь он мертва.

– Майкл… когда ты той ночью пришел к ней в дом, о чем у вас был разговор?

– Не помню.

– Вы зашли на кухню, уселись за кухонным столом… Так, по-моему, ты рассказывал?

– Да, верно.

– О чем вы тогда разговаривали, вспомни?

– Не знаю.

– Вы говорили о твоем возвращении в колледж?

– Да. Точно, мы обсуждали возвращение в колледж. И алименты. Прекращение отцом выплаты алиментов.

У него была своеобразная манера ухватиться за предложение и повернуть его по своему усмотрению. Только что он не мог припомнить, о чем они с Морин разговаривали. Но как только я предложил приемлемую для разговора тему, он тут же за нее ухватился и готов был расширить и углубить ее. Задай я подобный вопрос своему клиенту в зале суда, адвокат противной стороны тут же вскочил бы и протестовал на том основании, что я, мол, подсказываю свидетелю. Я решил быть с ним более осторожным.

– Как долго вы разговаривали, Майкл?

– Ну… допоздна. У меня нет часов.

– Тогда как же ты определил, что уже поздно?

– Ну… она сказала, что уже поздно.

– Кто сказал, что уже поздно?

– Морин.

– А потом?

– Не знаю, что было потом.

– Тогда ты схватил нож?

– Не помню. Я уже сто раз говорил, что не помню!

– Майкл, во время вашей с Морин беседы ты встал из-за стола и схватил нож. Это ты рассказал Юренбергу в своем заявлении. Я хочу знать причину. Я хочу знать, что такое было сказано, что побудило тебя…

– Ничего. Убирайтесь вы к черту. Ничего такого сказано не было!

– Ты просто так схватил нож?

– Да.

– Ни с того ни с сего?

– Не помню.

– Только что ты утверждал, что Морин обратила внимание на то, что уже поздно…

– Она сказала, что хотела бы лечь спать, так как уже поздно.

– Это в точности ее слова? Можешь вспомнить?

– Она сказала, что она… что ей завтра предстоит трудный день и уже поздно и она собирается лечь спать.

– Это похоже на…

– Это ее слова.

«Он был у нас прошлый вторник. Они с Морин полночи сидели на кухне и разговаривали. По-настоящему сердечная беседа. О том, что я перестал платить алименты, о его возвращении в колледж – они бы никогда не кончили, если бы я не сказал, что собираюсь лечь спать, поскольку завтра у меня трудный день».

– Это похоже на то, что рассказывал твой отец.

– Отца там не было.

– Не в ночь с воскресенья на понедельник, Майкл, а раньше, в ночь со вторника на среду. Когда вы с Морин за полночь беседовали за тем же кухонным столом.

– Мы… разговаривали и в воскресенье ночью тоже.

– Неужели?

– Да, я же говорил вам, мы…

– И ты так и не поинтересовался, чего она все-таки боится?

– Нет.

– Но ты же сам говорил, что из-за этого ты и отправился к ней в дом.

– Точно.

– Ты поймал машину на Стоун-Крэб…

– Да.

– …потому что Морин чего-то боялась…

– Я…

– …а потом взял и убил ее?

Он не ответил.

– Майкл?

Он по-прежнему молчал.

– Майкл, скажи мне, кто звонил тебе в воскресенье вечером?

– Морин. Я же говорил вам, что это была Морин.

– Майкл, а по-моему, тебе звонила не Морин. Я думаю, что, когда ты приехал, Морин уже была мертва.

Он затряс головой.

– Кто ее убил, Майкл? Знаешь ты, кто ее убил?

На другом конце коридора послышался лязг открываемой двери и поспешные шаги. В камеру вошел Юренберг.

– Вам лучше подняться наверх, – угрюмо заметил он. – Я совсем увяз в этом чертовом деле. Есть еще одно признание.

Глава 14

– Она вошла пять минут назад, – рассказывал Юренберг, – и сообщила дежурной, что хотела бы поговорить с кем-нибудь, кто ведет дело об убийстве Парчейзов. Девушка послала ее наверх. Я представился, и первое, что она сказала, было: «Их убила я». Она хотела было рассказывать, но я оборвал и связался с капитаном. Он приказал мне связаться с прокурором штата, поскольку мы хотели переслать это дело туда. А имея два признания на руках, можно кончить тем, что не окажется ни одного обвиняемого. Хочу сказать, что я никогда до конца не верил этому парню, слишком уж много во всем рассказанном неувязок.

Мы прошли по коридору и вошли в приемную. Все было по-прежнему: девушка печатала за столом, работал лифт для приемки писем. Юренберг поинтересовался у нее насчет капитана.

– Он еще не появлялся, – сказала она.

– Она дожидается там и хочет поговорить с вами, – сказал он и указал на дверь в кабинет капитана.

Она сидела на том же стуле, что и Майкл днем раньше. На ней был полотняный костюм темно-синего цвета и голубые лакированные туфли. Ее светлые волосы были стянуты на затылке в тугой пучок. Когда я вошел в комнату, она подняла глаза.

– Мне хотелось, чтобы вы присутствовали, когда я буду оправдывать своего брата, – сказала она. – Детектив Юренберг сообщил мне, что вы находитесь здесь, внизу.

– Это так. По правде говоря, я разговаривал с Майклом.