Струны сердца - Макбрайд Мэри. Страница 7

Но Хани не понравились ни его мнение о женщинах, ни его уклончивый ответ.

— Именно это попыталась сделать Кора?

— Не сказал бы. У нее в прошлом было достаточно своих неприятностей, что бы тратить время на мои, — с горечью в голосе ответил Гидеон.

— Она тоже грабила банки?

— Она была проституткой. — Его слова прозвучали более резко, чем он того хотел, и он увидел, как девушку передернуло. — Забудь про Кору, ладно? Она ушла от меня пять лет тому назад, и с тех пор я о ней и не вспоминал.

— Неправда, — тихо, но твердо заявила Хани. — Прошлой ночью во сне вы просили ее согреть вас.

Может, так оно и было, мрачно подумал Гидеон. Но он ни за что не признается в этом только для того, чтобы удовлетворить ее любопытство.

— Ничего подобного. Мне просто нужна была женщина. Любая.

— Но вы назвали ее по имени, — настаивала она. — Вы сказали…

— Плевать мне на то, что я сказал. Понятно? Может, хватит? — Он встал и, порывшись в кармане, бросил на стол несколько банкнот. — Пошли.

— Куда мы пойдем?

— Нам надо успеть к десятичасовому поезду. — Не слушая возражений, он обнял ее за талию и повел к выходу.

— Я не могу ехать в этом платье! Что подумают люди? — негодовала Хани, когда Гидеон подсадил ее в последний вагон и вошел вслед за нею.

Что думал он, было ясно по его взгляду. Не отрывая глаз от соблазнительно выступавших над корсетом бугорков, он наступал на нее до тех пор, пока она не оказалась прижатой к противоположной двери. Она хотела было запротестовать, но у нее вырвался лишь беспомощный писк.

— 0 Они подумают, что ты очень хороша собой, ясноглазая. — Гидеон наклонился, чтобы поцеловать ее. Он давно намеревался это сделать — с той самой минуты, как увидел ее в банке. Надо хотя бы попробовать, какова она на вкус, ведь больше он ничего не получит. Целуя, он обнял ее за талию и прижал к себе.

От неожиданности Хани оторопела, и первым ее побуждением было оттолкнуть его, но, когда ее руки уперлись ему в грудь и ощутили, как бьется его сердце, когда он у самых ее губ прошептал: «Поцелуй меня, дорогая…», она совершенно растерялась и губы ее приоткрылись навстречу его теплому настойчивому языку.

Она оторвалась от его поцелуя, только когда поняла, что ей не хватает воздуха, а он продолжал покрывать поцелуями ее щеки, подбородок, шею. А когда его губы коснулись груди и он провел языком по ложбинке между грудями, она, судорожно втянув воздух, сглотнула.

— Ах, Эд, дорогая, как бы мне хотелось… — прошептал он, вдыхая ее аромат. Но тут же напомнил себе, что таким, как он, бесполезно чего-либо хотеть. Если бы желания имели крылья, тюремные клетки вмиг бы опустели, выпустив в небо своих зловещих пташек.

Гидеон поднял голову и, увидев ее смущенное, раскрасневшееся от поцелуев лицо, понял, что еще никогда так не желал женщину, как сейчас, как именно эту.

— Я бы хотел… — пробормотал он и сам удивился тому, как сдавленно прозвучал его голос.

— Что? — прошептала она. — Что бы ты хотел, Гидеон? — В ее огромных глазах были и страх, и любопытство, и… желание.

Но он лишь покачал головой, не отрывая от нее взгляда.

Девушка почувствовала, как его руки двигаются по спине, дергая за пояс и явно собираясь ее раздеть. Она вдруг поймала себя на том, что готова поддаться этим рукам. Воля этого человека не только парализовала ее, но и, похоже, вообще лишила разума.

Тут раздался оглушительный свисток, поезд дернулся, и к! Хани вернулось благоразумие.

— Как вы смеете! — возмутилась она. — Отойдите от меня!

Гидеон отступил. Отпустив девушку, он с улыбкой наклонился, чтобы в последний раз ощутить вкусе ее губ.

— Мы могли бы побывать в раю, Эдвина. Ты и я. — Он вздохнул и сказал строго: — А теперь позаботься о себе сама. Пока, ясноглазая.

Гидеон отступил еще на шаг, взглянул на убегающую из-под колес поезда землю и, перемахнув через поручень, спрыгнул.

Словно завороженная, Хани смотрела, как он приземлился я на колени между рельсами, встал и, улыбаясь дьявольской улыбкой, послал ей воздушный поцелуй.

— Гидеон! — крикнула она. Он сбежал!

Эта мысль ослепила ее, как вспышка молнии. А затем, как раскат грома, поразила и другая: вместе с ним исчезли и деньги!

Этого она допустить не может! Надо прыгать. Девушка сделала шаг, но что-то ее удерживало. Она сунула руки за спину, а потом, грозя кулаком все уменьшавшейся фигуре преступника, заорала:

— Будь ты проклят, Гидеон Саммерфилд! Подлый обманщик!

Так вот для чего он целовал ее — чтобы покрепче привязать ее пояс к двери вагона.

Глава пятая

Гидеон остановился в холле гостиницы, раздумывая, не зайти ли ему в бар, откуда даже в столь ранний час доносились звон стаканов, шлепки карт о столы, хриплые голоса ковбоев и визгливый женский смех. Он все еще не пришел в себя от близости крошки кассирши. Может, все ж опрокинуть порцию-другую виски, чтобы залить бушевавший внутри пожар, а потом пойти наверх с какой-нибудь девкой, чтобы потушить и другой огонь? Забудь!

Процедив сквозь зубы проклятье, он поднялся в свой номер. На кровати было аккуратно разложено выстиранное и выглаженное платье Эдвины, рядом лежала стопка белоснежного, отделанного кружевами белья. Гидеон облизал пересохшие губы. Взглянул на себя в зеркало.

— Жалкий тип! — сказал он своему отражению. Куда это годится, если у мужчины так бьется сердце и пересыхает во рту от одного только вида женского белья! На самом деле — и он это понимал — дело было не в белье, а в женщине, которая его надевала, — в этом хрупком анемоне, выросшем на его пути по недосмотру банкира.

Но Эдвина Кэссиди уехала. Он невольно улыбнулся, вспомнив, как она грозила ему кулачком. Она бы спрыгнула, он в этом не сомневался. Именно поэтому он и привязал ее к двери. И как ему только удалось завязать все эти узлы — ведь он не чувствовал собственных пальцев, пока ее целовал.

Гидеон представил себе, как она сидит в поезде, отвернувшись к окну, закусив нижнюю губку, и изо всех сил старается прикрыть свою пышную грудь, не переставая при этом думать, как бы вернуть банку деньги. Однако, когда малышка вернется в Санта-Фе и обнаружит, что никто не винит ее в пропаже денег, она успокоится и вернется к своей обычной работе. Как будто ничего не произошло.

А через неделю и вовсе о нем забудет. В банк зайдет какой-нибудь торговец или ковбой, чтобы открыть счет, взглянет в бирюзовые глаза кассирши и вместе с деньгами вручит ей свое сердце…

Из задумчивости его вывел резкий стук в дверь.

— Кто там?

— Эйнджи.

Он открыл дверь и впустил рыжеволосую проститутку, пристававшую к нему накануне.

— Что тебе нужно?

— Там внизу какой-то человек спрашивал про девушку. Я подумала, что тебе это будет интересно.

Эйнджи повернулась, чтобы уйти, но Гидеон схватил ее за руку.

— Как его зовут? — прорычал он.

— Сказал, Логан. Вот все, что я знаю. Сказал, ищет девушку, примерно моего возраста и роста.

— Что ты ему ответила?

Она взглянула на свою руку, где от пальцев Гидеона на коже появился красный след. Тот разжал пальцы и буркнул:

— Извини.

— Не переживай, парень. Со мной и похуже обращались. И о Логане не беспокойся. Он ведь искал ее, а не тебя. Я слышала, что ты посадил ее на поезд, идущий до Санта-Фе, так я ему и сказала. Не успела я оглянуться, как он выскочил и из бара. Видно, очень дорога ему эта девчонка.

Гидеон и сам так подумал. Она значит для банкира гораздо больше, чем обыкновенная кассирша, это ясно.

Но разве можно винить за это Логана? Если бы Эдвина Кэссиди работала на него, Гидеона, он бы открывал банк рано утром и работал бы допоздна, лишь бы она все время была в поле зрения. Почему Рейс Логан должен быть исключением? Правда, тогда непонятно, зачем он и подверг ее такому риску…

— Тебе надо немного расслабиться, — в воркующим голоском напомнила о себе Эйнджи, подтолкнув его бедром.