Гуманное оружие - Антонов Антон Станиславович. Страница 37
Ефрейтор Разуваев тем временем лежал на полу в самом конце салона, в поперечном проходе между рядами кресел. С одной стороны его прикрывала откинутая спинка впереди стоящего сиденья, а с другой – упавший на него офицер.
И так получилось, что из всего автобуса только они двое – Демьяновский и Разуваев – были в сознании к тому моменту, когда параболоиды перестали поливать колонну струями града.
Ефрейтор так и остался лежать, ругаясь на новобранца такими словами, что завяли бы уши, если бы Игорь слышал хоть что-то за собственным криком и грохотом выстрелов. Но он вообще уже ничего не соображал и с детским криком: «А-а-а-а-а-а-а!» давил на спусковой крючок, пока не кончились патроны.
И похоже, пришельцы решили, что все это очень серьезно.
Старый АКМС, который еще в семидесятые годы двадцатого века верой и правдой служил десантникам, а когда тех перевооружили новейшими АК-74, был передан в войска связи, глухо щелкнул, и наступила тишина.
Профессионал в этом случае немедленно перезарядил бы оружие. А инфантильный интеллигент Игорь Демьяновский замер в неподвижности, как парализованный, в ужасе от дел рук своих.
Одна убитая инопланетянка лежала головой в салоне, а ногами на улице. Другая навзничь упала на обочину дороги, а третья, раненая, отползала к кустам с совершенно человеческим стоном. И никто не спешил ей на помощь.
Все вокруг словно вымерло.
Но Игорь Демьяновский был человек здравомыслящий и даже в этом состоянии не верил, что он один своим автоматом мог разогнать сразу всех врагов.
И правильно делал, что не верил.
Черный параболоид бесшумно опустился на полуразрушенный «Икарус» сверху. И уронил в салон синий шар.
38
Ближе к ночи следственная работа в мрачном сером здании на Литейном проспекте практически замерла.
В здании почти не осталось сотрудников. Весь день они убывали по заданиям в разные концы города, и возвращались не все.
С некоторыми связь пропадала полностью и бесповоротно, и никто не мог сказать, что с ними случилось.
Может, они поражены голубым градом где-нибудь в дорожной пробке, а может, погибли в схватке с разъяренной толпой или вооруженными мародерами. А может, просто решили позаботиться о себе и о родных. В этой неразберихе никто все равно не узнает, где они были и чем занимались, а из города пока еще можно выбраться пешими тропами – если очень захотеть. И тому, у кого в кармане удостоверение ФСБ, сделать это гораздо проще, чем всем остальным.
Пришельцы, конечно, не разбирают, кто там чекист, а кто просто погулять вышел, но зато свои – милиция с армией – мешать не будут. Можно спокойно проехать через город по закрытым трассам, которые еще не запружены битыми машинами и не заблокированы живыми пробками.
К вечеру этих «невозвращенцев» становилось все больше. Похоже, чекистов тоже затронуло массовое иррациональное представление, будто ночью из города будет легче уйти.
Чем белая ночь радикально отличается от дня, никто сказать не мог, но всем почему-то казалось, что в ночное время пришельцы будут менее активны.
В конце концов, сам начальник ГУФСБ уехал в Смольный на совещание и не вернулся. Оперативный дежурный по управлению никак не мог дознаться о его судьбе.
Поступали противоречивые сообщения о том, что Смольный атакован параболоидами, и дежурному минут двадцать пришлось уточнять, подтверждаются они или нет, – настолько плохо работала связь. Наконец прямо оттуда пришло подтверждение. Здание атаковано, выбиты стекла, есть пострадавшие. Губернатор и другие чиновники спустились в убежище, но начальника ГУФСБ среди них нет.
Старшим из офицеров, оставшихся на Литейном, неожиданно для себя оказался полковник Рысаков.
Дважды травленный инопланетными ядами, он был спасен десантниками и целый день совершал подвиги. То с одним пистолетом в руках прикрывал бегство мирных граждан из инопланетного плена, то под обстрелом вывозил из аэропорта раненую инопланетянку, то оставался за старшего в управлении, из которого все разбежались, как зайцы, поверив в сплетню об атомной бомбе.
Казалось бы, в ГУФСБ лучше, чем где-либо, должны были знать, что все это туфта и бред. Но весь вечер в курилках шептались о том, что их списали со счетов, что город отдан на откуп военным и скоро тут камня на камне не останется, а весь этот шпионский заговор, который они расследуют, – чистая лажа.
Просто кто-то на самом «верху» задумался над вопросом, как получилось, что пришельцы так много знают о Земле, о России и конкретно о Санкт-Петербурге, почему им знакомо расположение аэропортов, вокзалов и станций метро, откуда они знают русский язык и, вообще, почему их разведка так хорошо осведомлена.
В результате с Лубянки на Литейный поступил приказ – разобраться и доложить.
Стали прикидывать, из кого пришельцы могли вербовать агентуру, и кто-то припомнил секту, члены которой мечтали переселиться на другую планету, где живут священные предки человеческой расы с синими лицами и красными глазами.
А тут как раз подвернулись доморощенные уфологи, которые вышли на Невский встречать небесных пред ков-прародителей с тремя глазами на лбу. И покатилось следствие, пошло поначалу очень хорошо. Нарисовалась замечательная резидентура с выходом на экспертную группу по проблеме контакта, на МЧС, на медицину катастроф и даже на армию, потому что среди родственников семьи Богатыревых обнаружился офицер.
Но когда сведения об арестах сектантов просочились на радио и в Интернет, после чего немедленно посыпались протесты из Европы, пока не затронутой вторжением, и даже из Америки, уже затронутой им, питерские чекисты поняли, что их подставили.
Следствие это никому не нужно, как не нужна пришельцам никакая резидентура. Они без всяких шпионов-наводчиков не завтра, так послезавтра возьмут город под свой полный контроль, а все, что для этого нужно, они могли спокойно заснять из космоса.
И русский язык можно элементарно выучить, перехватывая сигналы спутникового телевидения. Или похитив в качестве преподавателя любого случайного прохожего.
– Ерундой мы занимаемся, ребята, – говорили друг другу следователи. – В городе черт знает что творится – погромы, беспорядки, Ходынка на каждом углу, а мы здесь туфту гоним и радуемся.
Гнать туфту в хорошо защищенном здании с крепкими стенами и глубокими подвалами было, конечно, приятнее, чем бороться на улицах с беспорядками. Но нетрудно догадаться, почему сотрудники ГУФСБ с такой энергией рвались на самый трудный и опасный участок работы – обеспечивать эвакуацию мирного населения.
Так что расследование на Литейном шпионского дела практически заглохло. И только материалы, переданные в Москву, на Лубянку, еще продолжали пускать круги по воде, как тяжелый камень, брошенный в воду.
39
В кабинете контрразведчика на полную громкость работало радио, и какой-то местный новгородский писатель перекрикивал свист самолетных турбин на летном поле аэродрома в Кречевицах.
Это был русофил из числа последователей покойного писателя Балашова, любившего ходить в вышитой косоворотке и обличать Петра Первого в уничтожении исконной Руси, о которой он писал исторические романы.
Последователи этого славного литератора отличались еще большей непримиримостью и ненавистью к Петру Великому и его деяниям.
– Санкт-Петербург – это чужеродное образование на теле России, – восклицал оратор из репродуктора, – Если оно будет уничтожено, Россия не погибнет и даже не получит тяжелой раны. Но нельзя допустить, чтобы вместе с городом были уничтожены миллионы русских людей. Их и так осталось слишком мало стараниями безбожной власти от Петра и до наших дней.
Представитель этой безбожной власти как раз сидел сейчас перед майором Богатыревым и буравил его глазами.
Они были в одном звании, но сейчас хозяином положения был контрразведчик.
Спецслужбы оказались на высоте и вычислили Вадима Богатырева за несколько часов. Алена Богатырева проговорилась на допросе про Аськиного брата сказала, что именно от него узнала о вторжении, потому что он – пилот истребителя-перехватчика.